Пожалуй, и всё, спасибо, что выслушал.

А теперь оставь, устал я, отдохну».

Он прикрыл глаза, чуть повернул голову к стене и затих. Дышал тихо и ровно.

Олег встал, поправил одеяло на кровати отца, чуть прикрыл оконную штору и вышел, осторожно и тихо прикрыв дверь. Стоял он у двери, тихонько стоял, думать уже ни о чём не мог, он просто стоял и плакал.

Отец умер утром следующего дня. Отошёл тихо и спокойно. Причитаний и рыданий дома не было. И Олег, и его жена, сын были готовы к этому.

Хоронили солдата с почестями. Оркестр. Почётный караул. На подушечках, что бойцы несли перед траурной процессией, лежали его награды – орден Отечественной войны, два ордена Красной звезды, медали «За взятие Будапешта», «За Победу над Германией». Не было только медали «За отвагу», с собой её солдат взял.

Пришли проститься ветераны, седые старики с орденами и медалями, многих дети и внуки под руки поддерживали. На лицах скорбь и печаль. Мало их, фронтовиков, в живых осталось. Военкомат делегацию и венок прислал. Соседняя школа, где солдат не единожды выступал на праздники, делегировала старшеклассников. Ребята портреты своих дедов и прадедов принесли. Как в День Победы всё выглядело, вроде Великий Бессмертный полк встречает своего товарища. Пришли соседи, знакомые и незнакомые люди, много было людей. Много было венков, цветов. Слова говорили хорошие, добрые слова говорили. Говорили о Памяти подвигу солдат, о Великой Победе.

Уходят фронтовики, солдаты Великой Отечественной. Тяжело сознавать, что с годами их становится меньше и меньше. Время неумолимо мчится вперёд. Но оно не властно над Подвигом солдата. Сколько бы лет не прошло – эта война не уйдёт из нашей памяти. И в сердцах новых поколений будет вечно жить благодарность живым и мёртвым, тем, кто спас мир от фашистской чумы, отстоял право людей быть свободными.

Рассказ представлялся на рассмотрение конкурсной комиссии Оргкомитета литературной премии «Писатель года» РСП в 2018 году. Автор объявлен финалистом литературной премии «Писатель года» за 2017 г. в основной номинации.

– Анатолий Курбанович, рабочих привезли. Поговорите?

Артамонов оторвал взгляд от документов, разложенных на столе, потянулся до хруста косточек, встал и вышел на улицу. У вагончика толпились человек десять мужчин разного возраста. Это были гастарбайтеры из Таджикистана. Собственно, генеральный директор и ориентировал, жди, мол, таджиков сегодня подвезут.

Рядом с Артамоновым суетился и балагурил вездесущий прораб Мишка.

– Кто кладку кирпичную класть умеет – подойти ко мне.

– Постой, Михаил, сначала надо документы глянуть, а потом уж специальности вычислять. Не спеши.

– Так я, Анатолий Курбанович, и без паспорта пойму, кто спец по кладкам.

Собранные паспорта Артамонов передал сметчице. Галина Тимофеевна была единственной женщиной в его команде. Анатолий Курбанович доверял Гале абсолютно. Она у него была «и кадровик и замполит». Женщина толковая, в людях хорошо разбирается.

– Галя, поговори с ребятами, что да как, да ты сама знаешь, документы глянь. Трудовые посмотри, если, конечно, есть, переводчика Мишка даст. А я к Сенцову на объект. Там сегодня плиты перекрытия укладывают.

За суетой пролетел рабочий день. К вагончику Артамонов добрался уже в седьмом часу. Галина ждала. По её глазам и таинственному виду Артамонов понял: будут сюрпризы.

– Ну что там, совсем плохо?

– Нет, Анатолий Курбанович. Трудяги как раз что надо. Бесполезных нет вообще.

– А что за сюрприз меня ждёт? По глазам вижу – сказать что-то хочешь.

– Не знаю, может, и сюрприз, это как посмотреть…

– Не томи душу. Выкладывай.

– Анатолий Курбанович, а у вашего сына брат есть?

– Что за вопрос, ты же знаешь, у меня только Серёжа и Маринка. Странный какой-то вопрос.

– Действительно странный. Но, вы знаете, среди новых парней, что из Таджикистана приехали, один как две капли воды похож на вашего Серёжу. Я даже разволновалась, когда его увидела.

– Интересно. И кто он, откуда?

– Из Вахша, фамилия Рахмонов, имя Курбан.

– Интересно. А где они сейчас?

– Их в городок повели, надо покормить и переодеть, а на работу завтра.

Артамонов устало посмотрел на Галину.

– И это всё?

– А что, это вам не интересно? Он же копия ваш сын. Увидите – убедитесь.

– Ладно, Галя, по домам. Завтра разберёмся.

Домой ехать было не близко. Постоянные поездки туда-сюда, через пробки, многочисленные светофоры, ограничения раздражали Артамонова. Но что поделаешь, такова жизнь. Стройки в Подмосковье разбросаны, здесь тебе и север, и юг, и запад, и восток. Благо хоть в этом году подряд получили на юге, всё к дому ближе, однако три десятка километров проехать ежедневно приходится. Да обратно тридцать. Одно в пути хорошо – поразмышлять можно, здесь уж без суеты обходится. Так она говорила… Рахмонов? Мать рассказывала о встрече с солдатом во время войны. Тот солдат по национальности был таджиком. Сильная любовь у них с мамой была. От той любви и он, Анатолий, родился. Но, по рассказу матери, отец погиб. Ни фотографии не осталось, ничего, только имя осталось и обличье. Анатолий, как матушка говорила, сильно на отца походил. Тоже чернявый, смуглый, волосы кучерявые.

Мысли эти его взволновали.

А вдруг…

А вдруг это родственник. А если отец жив и к ним работать приехал его сын? Хотя какой там сын, внук, это да. Если бы отец был сейчас жив, ему за семьдесят было бы. И фамилия как у отца – Рахмонов.

Да нет, не может быть, отец погиб…

Домой приехал к девяти вечера. Мама отдыхала. Сын сидел у компьютера. Встретили невестка Ольга и внучка. Малышка сразу на дедулю забралась.

– Деда, а деда, правда, что в реке-Москве акулы плавают? Деда, а ты мне сказку на ночь почитаешь? Деда…

Она всегда его так встречала – тысяча вопросов, а ответы ей и не нужны, ей важно было видеть к себе внимание. Будущая женщина растёт, внимание ей обязательно нужно, не ответит дед на вопросы, да и ладно, лишь бы обнял и расцеловал.

Артамонов переоделся, выпил чашку чая и зашёл к матери.

Мама сдала в последнее время. Война, ранение, голодные послевоенные годы, а ещё два инфаркта, диабет, всё это медленно, но уверенно подтачивало здоровье. Ходила плохо. Всё больше у окна сидела, тихонько сидела. Иногда плакала, слёз не было видно, но по припухшим глазам понятно – плакала.

– Мама, как ты себя чувствуешь?

Мать повернула к нему лицо. Так и есть, вновь плакала, вон глаза покраснели. Он видел это, но не хотел вести печальных разговоров, а тем более успокаивать, её это не радовало.

– Ты знаешь, мама, к нам сегодня ребята из Таджикистана приехали. Галина с ними общалась. Говорит, один парнишка – копия наш Серёжка, да и фамилия Рахмонов, имя Курбан. Ты представляешь? Удивительно. Наверно, просто похож, отец ведь погиб. Так? И, потом, Рахмоновых у них – как у нас Ивановых, не счесть.

Мать резко потянулась к нему. Лицо побледнело.

– Как ты говоришь?!

– Мама, что с тобой…

Артамонов не ожидал такой реакции матери. Однофамилец. Ну похож – и что? Это просто несерьёзно. Все они, таджикские парни, на одно лицо, все чернявые, смуглые да кучерявые.

– Толя, я не уверена, что отец твой погиб. Тогда, в сорок первом, я от него лишь два письма получила. А в сорок втором, когда ты родился, мы уже у моей матери жили. По старому адресу бегала несколько раз, но куда там, жильцов на каждый метр по два человека, знакомых никого, ящик почтовый разбит. А потом на фронт ушла. Может он и писал, может, и приезжал, но я на фронте была, и ему мои письма, видимо, не доходили. Несколько раз обращалась в главный военкомат в Таджикистане, с просьбой помочь найти Курбана, это уж после войны, но ответа не получила. Война закончилась. В сорок пятом познакомилась с Артамоновым, будущим твоим отчимом. Замуж вышла, хороший человек был: добрый, работящий, тебя, хоть и не родной ты ему, очень любил, но здоровьем слаб. В сорок седьмом умер. Послушай, сынок, ты обязательно поговори с этим молодым человеком, а вдруг от Курбана весточка, может, что и услышу о нём, мне умирать легче будет. Сильно я его любила. Всего-то неделю рядом были, но это не неделя была, на самом деле это была вся моя жизнь. Я потом поняла.