– Белорус?

– Да, товарищ майор. Правда, до тридцать девятого под Польшей мы жили, а дальше сами знаете – Советская власть. С сорок первого под немцем находились, а как освободили район так в солдаты забрали.

Майор с интересом смотрел на парня. Разговорчивый молодой человек, однако.

Красноармеец продолжал.

– Мы не только под Польшей жили, мы в Литве жили. Мама подёнщицей працавала, в богатых литовских семьях трудилась. Нас с сестричкой с собой брала. Отец в Аргентине на работу нанялся, нас не с кем было оставить. Деньги не получала, за питание и нашу учёбу працавала.

В разговор вмешался начальник штаба.

– Вы и польский язык знаете?

– Знаю. И литовский знаю.

Ерёмин обратился к командиру дивизиона.

– Товарищ майор. На КП час назад местный житель пришёл. Слюной брызжет, ногами топает, что-то ему не нравится в наших действиях. Вроде батарея огород ему потоптала, когда позиции занимала. Может, я возьму парня, пусть потолмачит с пшеком. А то не понимаем мы друг друга.

Майор оборвал капитана.

– Пусть ждёт, сначала людей распределим, накормим, а уж потом, пока сопровождение будут ждать, заберёте.

И вновь повернулся к Поповичу.

– Так ты значит, ещё и толмачом работать можешь?

Тот удивлённо посмотрел на командира.

– Что, не знаешь слово «толмач»? Переводчик. А образование у тебя какое?

– Семь классов.

– Ишь ты, когда же ты успел. И в Польше жил, и в Литве жил, и Белоруссии…

– Я учился в гимназии в Вильно, в школе при церкви. Бумага есть.

– А в Дорогобуже, в запасной дивизии, на кого готовили?

– Готовили как номеров орудийного расчёта и наводчиков.

– И ПТР[2] изучали?

– Да. Изучали и учились стрелять из противотанкового самозарядного ружья образца 1941 года системы Симонова. Всё помню: ружьё предназначено для борьбы со средними и лёгкими танками и бронемашинами на расстояниях…

– Ладно, не тараторь, вижу, знаешь.

Из землянки выбежал сержант.

– Товарищ майор, командир дивизии на связь требует.

Ходоренко повернулся к начальнику штаба.

– Ерёмин, продолжайте. Сопровождения дождитесь и отправьте красноармейцев в батареи.

И уже почти на ухо капитану.

– Бойца, что Попович фамилию носит, надо бы в роту ПТР к Копнину, только смотри, чтобы ближе к штабу дивизиона был. Мы сейчас в Польше, и человек со знанием языка под боком нужен, ясно? Повоюет, потом, может, к штабу подтянем. Всё. Занимайтесь.

Командир дивизиона быстрым шагом спустился в блиндаж. Начальник штаба глянул в сторону старшины.

– Рябков, от Андреева и Волкова нет сопровождающих?

– Есть, товарищ капитан, вон они у берёз стоят и из роты ПТР, от Копнина человек также ждёт.

– Хорошо. Сейчас забирай бойцов, покорми, а я пока с сопровождением разберусь. Да, этот, молодой, с поповской фамилией, пусть пока ждёт, позже перекусит, ты повара предупреди.

– Есть, товарищ капитан.

Начальник штаба прошёл к ожидающим пополнения офицерам.

– Здравия желаю. Кто у нас со второй батареи? Хорошо, я понял. Получите документы. Так. Третья. Получи. Рота Копнина. Получи. Ты задержись, я одного твоего парня заберу на полчасика. Всем всё ясно? Тогда так. Завтра к десяти доложить расстановку прибывших людей. Командирам передать: учить и учить бойцов, они не обстреляны, а впереди знаете, что нас ждёт. Вон танки гудят по ночам. Это всё по нашу душу. Вперёд.

Капитан вернулся к блиндажу. Станислав Попович, изредка поглядывая на часового, топтался у входа в ожидании начальника штаба.

– Что, замёрз? Ничего, это ещё тепло, холода впереди. Пошли со мной.

Минут двадцать ходу – и они у хутора. Добротный бревенчатый дом, несколько придворовых построек. Капитан уверенно вошёл в крайнюю. Находящиеся в помещении сержанты встали, приветствуя капитана.

– Где этот пшек?

Сержант, что постарше, доложил.

– Их уже тут трое. И откуда вылезли? Сытые, холёные, а попросишь что со двора – дулю с маком получишь.

– Не скрипи, Пилипенко. Давай их сюда.

В дверь осторожно вошли трое мужчин. На вид не старики. И действительно не из худеньких.

– Попович, спроси, что им надо.

Станислав снял головной убор и, повернувшись к вошедшим, быстро заговорил на польском языке. Поляки оживились и вразнобой принялись что-то высказывать красноармейцу. Через пару минут Попович остановил их и повернулся к капитану.

– Товарищ капитан, они просят возмещения ущерба. Говорят, их хозяйства пострадали от повозок, машин и лошадей, а ещё двух свиней вот у этого, что в овчине стоит, забрали.

Капитан поднялся со стула и нервно зашагал по помещению.

– Ну, наглецы, вот наглецы! Когда немцы здесь стояли, их поместья наши пленные обхаживали, а теперь, видите ли «ущерб возмести»…

Поляки по тону капитана поняли – ласковых слов и извинений от офицера не дождутся. Да и свиньи наверняка уже через солдатскую кухню прошли. Селяне под мерный звук шагов начальника штаба невольно сникли.

– Попович, ты им разъясни. Идёт война, много крови и жизней она уносит и мы, советская армия, освобождаем Польшу от немцев. Мы их жизни спасаем! И это главное. А что касается свиней – разберёмся. Если то, что сказано, правда – деньгами вернём. Рублями, не рейхсмарками. Понятно?

Станислав перевёл. Поляки вновь зашумели, правда, не возмущённо, с нотками признательности, и этот шум можно было уже не переводить.

К блиндажу командира дивизиона Попович вернулся самостоятельно. Здесь его ожидал старшина Тихонов и четверо красноармейцев, как и Попович, направленных для прохождения службы в роту ПТР. К вечеру добрались в расположение.

О прибытии в роту старшина Тихонов доложил командиру. Тот перебил доклад.

– Поздненько прибыли, товарищ Тихонов.

– Так уж получилось, товарищ лейтенант, нигде не задерживались. Мне куда их, может, на ночлег в первый взвод, там места есть, а уж поутру – по взводам.

Копнин, мельком глянув на часы, кивнул головой.

– Наверно, ты и прав, но сначала к замполиту, пусть познакомится с красноармейцами, а уж потом отдыхать. Сам проследи, ясно?

– Так точно.

Старшина расправил ремень, повернулся к красноармейцам.

– За мной. Идём аккуратно, темень, ноги поднимайте. Не ровён час упасть можно.

Он как в воду глядел, последние слова сопровождались шумом падающих тел. Попович наткнулся на впереди идущего бойца, и оба свалились. Тихонов обернулся на шум.

– Я же сказал – осторожно!

Дальше шли чуть ли не на ощупь, строго за старшиной.

Из темноты послышался окрик.

– Стой! Кто идёт!

– Деревянко, это я, Тихонов.

– Осторожно, товарищ старшина, здесь у входа поленья для печи, только нарубили, не упадите.

Старшина недовольно кашлянул.

– Да у них и без дров завал сейчас был. Сюда, хлопцы, сюда! Деревянко, замполит здесь?

– Так точно, товарищ старшина, здесь.

Глаза понемногу привыкали к темноте, и Станислав довольно отчётливо увидел чуть покосившийся сарайчик, за ним жильё. В хате, куда зашли, было довольно просторно. За столом сидел офицер. Рядом, на топчане, повернувшись к стене, лежали два человека. Освещалось помещение керосинкой.

Офицер кивнул в сторону лавки, что стояла у стола.

– Садитесь, товарищи красноармейцы.

Бойцы, потоптавшись, несмело опустились на сидушку из грубых досок.