Дошла волна беспокойств и до министерства. Сотрудники переживали за своих выпускающихся детей и постоянно опаздывали, кто-то заговаривался по телефону с встревоженными родственниками и не успевал уйти со всеми на обед, кто-то убегал с работы пораньше и лишний раз хлопал дверью. Это вызывало дополнительные скрипы, и иногда Кингсли слышал их и, прерываясь в работе, ругался. Однако всё это было не сравнимо с тем пронзительным кислым скрежетом, который пронёсся по кабинету, когда распахнули его дверь. Аврор выругался, вскинул голову, чтобы осудить незваного гостя, но вместо этого вскочил с массивного кожаного кресла.
Всякий, кто выбирает карьеру аврора, обречён на путь, лишённый удивления. Работа заставляет привыкать к изуродованным трупам и общаться с истерзанными побоями людьми, доведёнными до безумств тиранами. Кингсли не желал никому таких страданий. Особенно женщине да ещё и той, которая только вчера была дитём.
— Мисс Уизли? — спросил он и пригласил войти.
Девушка тряслась не в силах шагнуть. С разбитых колен стекала кровь, перемешанная с грязью, на жавшихся к груди ручонках виднелись синие отметины и раны, словно кто-то сжимал их большими щипцами. Губы дрожали, в уголках запеклась кровь, а вокруг посиневшей скулы виднелись жёлтые круги, символизирующие о следах многочисленных побоев.
— С-сэр, — прошептал тоненький голосок, — я… прошу… защитите меня…
В абсолютно каждом человеке проснулась бы жалость к этому крошечному истерзанному созданию, и Кингсли не стал исключением. Более того на него повлиял и тот факт, что просила слабая, беззащитная и миловидная девушка, дочка Артура, которая ко всему прочему была избитой. И избитой с особой жестокостью. Кингсли знал и о маггловских спецэффектах, и о всех видах иллюзорной магии. Сейчас был не тот случай.
Мисс Уизли, действительно, неоднократно потрепали кулаками.
Он подошёл скорее к ней и приобнял за плечи, вводя в кабинет. Дверь с треском закрылась.
На лицо бледной Джиневры нашла мрачная тень, словно она не желала припоминать страшное, однако, чуть помедлив, некогда звонкий и весёлый, а теперь дрожащий голосок всё же заговорил:
— Я сбежала от монстра, чья жестокость сравнится только с… — Джиневра замялась, слезы застилали глаза. — С пожирателем, сэр… И этот человек ищет меня! Преследует! Он не отступит! Он. Меня. Убьёт!
Видя, как девушка начала задыхаться, Кингсли подал стакан воды, но Джиневра не притронулась.
— Он скоро будет здесь… — изрекла горько девушка и скривила губы, — и боюсь, он прикончит меня! Прошу, защитите!
— Мисс Уизли, спокойно. Вы в аврорате. Никто вас не тронет…
Она сжалась и обняла себя руками.
— Этот человек проникнет, куда угодно! Прошу вас, сэр! Усильте охрану, пожалуйста! Да… Да! Я виновата, но он, он куда страшнее! В разы… Прошу! Умоляю! — она упала на колени, заляпала кровью ковёр и сложила ладошки в молитвенном жесте. Её охватила паника.
Кингсли охнул. Ещё никогда ему не доводилось общаться с настолько запуганной жертвой. Он скорее помог встать и вернуться на место.
Его взял ступор.
— Хорошо, я всё сделаю… Не бойтесь…
Она обняла себя руками, с надеждой смотря на то, как он достаёт бланк и заводит дело.
— Итак, давайте по порядку, мисс. Что произошло?
Как и любая другая женщина в истерике, Джиневра не могла быть последовательной. С каждой секундой её тело будто сжимали: она сутулилась, жалась и всё время выглядывала в окно.
— Мы с ним договорились, что я буду вести себя хорошо, и он… он не тронет меня, — запищала загнанная и резко затряслась, не в силах совладать с охватившими воспоминаниями. — Я вела себя хорошо: не вылезала из дома, в котором меня держали, ела всё, что он приносил, не-не задавала вопросов! А он… Он…
Она сцепила и сдавила ладошки так, что тонкие пальчики побледнели.
Глаза ей покрыла стеклянная пелена, Джиневра шмыгнула носиком.
— Мисс Уизли, соберитесь. Что было дальше?
Она молчала. Её тяжёлое дыхание сделалось рваным.
— Мисс Уизли, — напомнил Кингсли с нажимом, но так, что бы не напугать девушку еще больше, — продолжайте. Всё хорошо… Вы в безопасности.
— Я…я не могу…
Кингсли посмотрел с сочувствием. У него были добрые глаза, и возможно, это слегка успокаивало. Он сказал ровным, уверенным тоном:
— Да, вам тяжело. Да, вам плохо. Но, мисс Уизли, придётся рассказать всё, что знаете.
Она закивала и с опустошённым видом уставилась в порезанные ладони.
— Это было ужасно, сэр… Я даже представить не могла, что человек способен на такое. Да ещё он! Он… казался честным… улыбался по-доброму, был обаятельным…
Кингсли ничего не ответил. Его ожидающий взгляд вынуждал Джиневру неуверенно продолжить:
— Мы жили в его квартире. Я изредка выходила гулять… Б-была послушной, сэр! Правда! Но он пришёл каким-то злым и сказал, что я плохая, что сигнализирую кому-то! А у меня и в мыслях не было! Я так боялась, что не хотела больше злить, но… — она зажмурилась, и из глаз покатились мелкие осколки слёз, — Но он сказал, что не верит, и связал руки за спиной, а потом… Потом… Он тронул мою блузку и расстегнул пуговицы, а сам смотрел на мой страх и наслаждался. Я тогда всё поняла и закричала! Стала звать на помощь, но мне зажали рот ручищей и сдавили, да больно, и я укусила… — она посмотрела на Кингсли и тотчас отвела взгляд, словно признаваясь в чём-то плохом. — Он зашипел и влепил мне пощёчину. Я притихла…
Шеклболт записывал. Сердце его сжималось от боли и сострадания, но он не подавал вида, а только думал, как по земле ходят настолько бессовестные, беспринципные и жестокие существа.
— Он вас насиловал?
Она сжала кулачки, вонзив грязные ногти в ладони, поджала до побеления губы и поникла головой.
— Когда в последний раз?
Ответа не последовало.
— Мисс Уизли, когда последний раз? Это важно.
— Три дня… прошло…
Шеклболт выругался и проговорил:
— Мда, экспертизу уже не сделаешь. Давайте воспоминания.
Когда подали пустую колбу, Джиневра вытянула болезненные воспоминания из головы. Кингсли продолжил заполнять анкету, но вдруг помедлил и посмотрел на неё.
— А чего он хотел?
Она зажмурилась.
— Мисс Уизли, вам известны мотивы? Или он маньяк? Любитель рыженьких?
— Нет. нет, он просто… требовал признания… А, а я… Я молчала, но его методы становились болезненней, и я не могла не признаться. Но это всё неправда! И он так запугал, сэр! И я… я не знала, к кому обратиться! Родители плевать на меня хотели. Теперь они думают, что я едва не отравила профессора Снейпа, и считают меня позором семьи! А это он их настроил! И они отреклись от меня! И я оказалась полностью в его власти, но сэр, это не я! Он! Я видела, как он подливал яд, я… видела, сэр! П-правда! Я была вынуждена признаться! Он того желал! — взревела девушка и закусила дрожащую губу. Её лицо обезобразилось немым криком. В груди забились рыдания. Пальцы впились в собственные плечи, словно физическая боль могла отвлечь от эмоциональной.
Кингсли спокойно кивал и записывал. Работа велела быть бесстрастным, но он поджимал губы. Его брал гнев.
— И это воспоминание давайте сюда, — ей протянули новую колбу. — Так, а имя вы его знаете?
— Оно вам известно.
— Да неужели?
— Это Квентин Шарль, сэр. Это так… Я. Мне… Он ваш сотрудник…и я… мне…
— И вам страшно, — дополнил Кингсли и вздохнул, забирая воспоминания и помечая под номер бланка.
— Мисс Уизли, не беспокойтесь, я полагаю, что теперь вы в полной безопасности, и этот человек вас не тронет. Сейчас напишете заявление, я подпишусь, и дежурный аврор лично займётся этим делом.
— Не вы? — прошептала Джиневра обречённым голосом.
— Нет, но поверьте, он профессионал, он знает толк в таких делах… — Шеклболт посмотрел на часы, — вы не против, я схожу за охраной? Не беспокойтесь, здесь вы в полной безопасности. Приступайте писать.
Перед ней на столе лежало перо и несколько пустых пергаментов. Кингсли подал образец, и Джиневра решила как можно скорее зафиксировать свой случай. Аврор привел стол в порядок и выждал пару минут, чтобы успеть к открытию двери на лестницу, но уйти не успел. Уизли протянула бегло написанное заявление, дрожащее в ее ручке.
