В последнюю ночь, когда жалость к собственной ничтожности захватила воображение Джиневры, а мечты о прекрасном будущем рушились Шарлем и Сальноволосым ублюдком, Молли Уизли вошла в её комнату и села молча на кровать. В ней самой зарождался комплекс плохой матери, а потому-то она ласково потребовала:

— Да что же случилось, Джиневрочка? Миленькая, скажи…

В этот момент в голову младшей Уизли ударила мысль о позоре. Какие проблемы она нагонит на семью! Да собственная мать станет презирать её и откажется!

Преступница промолчала.

— Что-то серьёзное же, Джинни…

— Нет!

— Не упрямься. Что?

— Уходи, прошу.

— Мне звонили из школы.

Джинни застыла.

— Они ждут тебя, дорогая, завтра. Мы с папой тебя отвезём на вокзал к восьми. Но меня пугает твоё состояние…

— Что?! Нет! — завизжала Джиневра, — в этой школе небезопасно! Я должна перевестись!

— Что ты выдумала? — насупилась Молли.

— Мама, там умирают люди! Нет, там немыслимо! С меня хватит! То Василиск, то Драконы, то Воландеморт и всё среди детей!

— Джинни, профессор Снейп скончался от аллергии, ты сама сказала. Да и в школе меня заверили, что авроры начеку, — залепетала Молли, но остановилась, заприметив страшный взгляд дочери. — Джиневра, почему ты не хочешь в Хогвартс?

— Я уже сказала.

— Хорошо, давай по-взрослому, — проговорила холодно мать. — Я знаю этот взгляд: ты вляпалась во что-то. Что опять ты натворила?

Джиневра затрясла головой с такой тревогой, что косы захлестали по щекам.

— Я. Случайно…

— Что?

— Отравила… Авроры не поверят… Надо забрать документы… И

И уехать…

— Кого отравила?

— Его!

— Кого «его»?

— Сальноволосого мудака! Мама, этого урода! Но я, я, я ведь случайно! Ты же понимаешь, он же убийца! — её тонюсенький голосок задрожал. Нечто, похожее на стыдливость, заставило Джинерву бегать взглядом по комнате в надежде найти хоть что-то, за что можно бы зацепиться. Мать не отвечала. Тогда охваченная виной девушка воскликнула:

— Я придумала! Уеду отсюда, далеко! Мне нужно уезжать… Ох, спаси меня Мерлин! Я собираю вещи, где наш чемодан?

Джиневра подлетела к шкафу и схватила все вешалки с одеждой, как грубая рука одёрнула её, а вторая залепила звонкую пощёчину.

— Ты с ума сошла?! Приди в себя, идиотка!

Да стоит тебе уехать после такого, как всё, совершенно все подозрения падут на тебя, пустоголовая бестолочь! Да как ты умудрилась отравить его? Нет, не говори! Ох, какой ужас, ты подставила себя, всех нас! Ты хоть понимаешь, что ты натворила, Джиневра Молли Уизли?!

Молли смерила укоризненным, злым взглядом и прошлась по кругу, затем ещё и ещё. Долго стояла тишина. Обида за щеку щипала не слабее материнской руки. Джиневра опустилась на кресло и ощупала отметину на лице. Признаться, в её голове не было иных идей, как сбежать, а потому она ожидала других планов. Наконец, Молли заговорила:

— Мы сделаем так. Ты вернёшься в Хогвартс, недели две-три поиграешь тоску и боль, а я и папа подготовим документы о переезде и о покупке дома. Веди себя как можно менее подозрительно, ты поняла?

— У меня сломалась палочка…

— Тем лучше! Изобразишь жертву, что сломала палочку дома, а на неделе сходишь к Оливандеру. Успокойся. Снейп давно злит министерство, его делом не будут заниматься всерьёз. Он тварь, каких ещё поискать нужно, а теперь утирай слёзы и ложись спать. Завтра у тебя сложный день. Но всё не так паршиво, как кажется. Снейп не герой, чтобы его оплакивать.

А тем временем, ровно в эту минуту, будто почуявший, что где-то о нём говорят, пришёл в себя Северус Снейп, и первая, кого увидел он, была Гермиона Грейнджер.

Комментарий к Путаница Шарля

* - в классической поэзии небольшое по объёму лирическое стихотворение-комплимент, стихотворение хвалебного содержания.

Здравствуйте, мои котятки))) У меняя сессия, ах, как я хотела успеть до нг дописать! Все из-за нее!

Ну что ж, зато так мы все еще общаемся с нами героями, уи))) А то скучали заранее, пффф *закатывает глаза, ибо знает себя*

И да, вы хотите хат моментов, и я их хочу)))

Конечно, скоро они будут, ноо не забывайте, что здесь не прям нц, а отношения Севки и Герми на самой грани… чего? Мм, узнаем *шевелит бровями и отцепляет Северуса от Гермионы в своей голове*

Люблю вас! *Алые сердца (не Коре, а жаль)*

========== Рациональность теряет свои права ==========

Есть что-то злостное в матерях. С рождением малыша они напоминают какого-то неодолимого зверя, ласкающего и рычащего, безвредного и защищающего, сильнейшего и беззащитного. Существуя благодаря любви, эти хищницы, не желая делать зла другим, расправятся со всяким, кто посмеет задеть их чада.

По-настоящему любящий мужчина опаснее. По крайней мере так казалось мадам Помфри. Всю любовь, которую от природы своей утаивает от окружающего мира, он направляет в защиту самого дорого. Он плюёт на условности, на нормы и на принятые правила, злится, пугает и жертвует всем ради защиты возлюбленной. Он рычит как зверь, но оберегает не своё сердце, и один Мерлин ведает, какое пламя сжигает его изнутри, это же мужчина.

Однако что-то подсказывало Поппи, что пламя это посильнее яда, и потому-то не оставалось и сомнений: Северус Снейп выкарабкается. Каждый час она проведывала пациента и просила мисс Грейнджер прилечь хотя бы на минуту. Та предсказуемо отказывалась. Если Гермиона и спала, то отрывками и только при условии, что силы сами покидали её ослабший организм. Ни в какую сон не одолевал её. Уговорам она не подчинялась. Упрямилась. Мадам Помфри ничего не оставалось, как переклеить надписи с флакончиков зелий и вместо Животворящего подсунуть Сон без сновидений.

Обман раскрылся поздно, пришлось поддаться. Гермиона лишь заботливо укрыла Снейпа очередным одеялом и, покоряясь сну, легла на соседнюю кушетку.

Зелье действовало, но медленно. Его эффект усилился и тем, что Гермиона ничего не знала о приходе Драко и её мысли не занимали лишние тревоги.

Сегодняшним утром Малфоя уже не было в Больничном крыле.

Мадам Помфри вздохнула, ощущая тяжесть, которая проникала всё глубже к сердцу. С виной так всегда: сначала трусость, затем оправдание, а в конечном итоге всё обрушивается невыносимой ношей и жалом впивается в душу. Поппи полагала, что самым тяжёлым для неё был день отравления Северуса, но, к большому сожалению, она ошибалась. То была ночь. Сегодня произошло не менее отвратительное утро. После такого не сразу отпускает. Поппи порой даже потряхивало.

Северус не приходил в себя, а Гермиона голодала и мало спала. Драко Малфоя, выглядящего похуже старика, увели ещё до рассвета, и об этом, к несчастью, знала только Помфри! Мальчишка нуждался в лечении, и, по правде говоря, вид его не предвещал ничего хорошего. Он вновь становился призраком.

Но кого волновало состояние юноши, кроме неё? Северус и Гермиона даже не знали о приходе Драко, а Шарль, в чьих руках замирала судьба школьника, считал его состоявшимся преступником. Этот аврор оказался жестоким и категоричным. И что могла поделать Помфри, обычный колдомедик, против профессионала с многолетним стажем? Казалось, многое, но, как не прискорбно признавать, противостоять Шарлю Поппи так и не решилась — дорожила должностью.

Неслучайное подслушивание Шарля и Драко дало преимущество: Поппи соединила всё воедино, и включила благоразумие. Становиться врагом новой системы ей не хотелось.

Еще несколько лет назад гуманные колдоврачи из Мунго прислали бы кровь незамедлительно, даже не поинтересовавшись, кому она требовалась, а фестивали, соревнования и праздничные мероприятия создавали сами школы и не по приказам.

Раньше газеты выполняли одну функцию — информативную, они не манипулировали. За считанные годы знакомая ей система изменилась. Поппи не знала, кто за этим стоял, но несомненно за ним стояло еще и Министерство. Когда бледного Малфоя увели, в кабинете колдомедика ещё долго слышались всхлипы.