— Алкоголичка?! — было нечто страшное в тихом голосе и прищуренных огромных глазах Сивиллы, будто они за счёт размера приобрели и навык испепеления. — Алкоголичка, значит…

Она подскочила к Клэр, и Минерва едва успела поймать локти Трелони.

— Она бешеная! Вы делали ей прививки? Сэр, вы видите, что происходит? Здесь сброд неадеквата!

На писк Клэр критик молчал.

— Ар! — зарычала Трелони, — Отпусти меня, всё хорошо! Отпусти!

Сивилла вырвалась и содрала гобелен, за которым висела наклейка с маленьким облачком дыма внутри.

— Не ожидала?! Не ожидала, что твоего призрака поймают, да?! — с энтузиазмом инквизитора прошипела Трелони.

Клэр впилась в руку критика.

— Защитите меня от нападок, прошу! Да что же вы стоите?!

— Мадам, по-моему, этот спектакль пора кончать. — Шарль сверкнул глазами, заприметив существо в наклейке. Он ткнул того пальцем, и облачко завизжало.

— Здесь тесно, отпустите! Я не помещаюсь. Где моя свобода? Где мои поля?

— Кто ты?

— Никто, отпустите же!

Шарль ткнул грубо и оскалился, не обращая внимание на вопль существа.

— Кто ты?!

— Я Энтуниан!

— Откуда ты?

— Ниоткуда.

— Я же сожгу тебя, Энтуниан. Говори, откуда ты.

— Ээ, не отсюда. Меня привезли. Это всё, что я могу сказать! Не трогайте меня! Я защищён правами призрачных завывателей!

— Завывателей?

— Ну, мы те, кто завываем. Поём на заказ, если желаете на Хэллоуин, то к вашим услугам. Клиентов своих не выдаём.

Шарль надавил ладонью, что облачко расплющило, а силуэт его головы вылез меж длинных пальцев.

— Мы ещё разыгрываем, пугаем и прикалываемся как дополнительные услуги! Это всё! Хва-а-тит!

Но Шарль давил дальше, пока не залопались пузыри под наклейкой.

— Мадам Клэр нас наняла, она! Мы аннулируем наш договор, мэм! Вы нас втягиваете в неприятности!

— Что за наглая ложь?! — завопила Клэр, когда все взгляды устремились на неё. — Да меня подставили!

— Что?! Да никто не подставлял вас, мы живём неподалёку от вашей школы, в поле! Нам нужен ветер и новые места!

Из стен повылазили маленькие облачка с миниатюрными человеческими лицами. В витражах именно их видела Гермиона, только те передавали образы, а не настоящие размеры этих странных сущностей.

— Она нас заказала, весь наш коллектив, сэр… Отпустите его, и мы уйдём…

Шарль закатил глаза и устало вздохнул, поворачиваясь к ассистенту.

— Разберись со всем здесь, составь рапорт о нарушении порядка и ко мне на подпись.

Юноша с восторгом закивал, а Трелони потянулась снимать наклейку.

Шарль ушёл в сторону подземелий. У него разболелась голова.

***

С недавних пор в Запретном лесу завёлся необычный зверь. Никто не понимал, что нужно ему, и тем не менее встречаться с ним опасались, а изучать и не пробовали. Прозвали его Костлявым игроком, да за то, что это кривое, похожее на облезлые ветки создание подкрадывалось в темноте леса и следило за путниками горящими глазами. По слухам, его игра начиналась тогда, когда кто-то замечал его в тени деревьев. Костлявый игрок устраивал погоню и, достигнув соперника, начинал неистово прыгать вокруг. Случаев, когда бы монстр приносил вред, не выявлено, но Драко Малфоя он существенно напугал. Особенность Костлявого крылась в том, что бегать он мог только по корням деревьев, а потому-то заплутавшим в чаще леса встречи с ним не избежать. Тем более напуганной девчонке.

Обычно, когда мнительные девушки попадают на маятник эмоций, одному случаю известно, куда занесёт их. Маятник злобным колдовством, пренебрегая законами физики, раскачивается всё сильнее, амплитуда увеличивается, и чаще всего загнанная и растерзанная страхом девушка оказывается одинокой в парке или мрачном лесу, полном хищников и маньяков.

Нелепой удачей Джиневра Уизли миновала Запретный лес. Долгое время она беспрерывно бежала по окраине, боясь деревьев, хищников и людей, которые могли увидеть подозрительную девушку в поле. Её лёгкие сжигал страх. В голове, как под империо, засела лишь одна мысль — мысль о доме. Только там она будет в безопасности.

По лесу гулял вой ветра. Несмотря на пришедшую весну, было холодно. До ушей доносился хруст веток. Почему-то казалось, что древесина ломалась не из-за её маленьких ножек.

И действительно, за ней крался костлявый игрок. Он подбирался к ней всё ближе, она бежала и спотыкалась. Ей и не мыслилось, что кто-то, кроме авроров, охотился на неё. Вот Джиневра устала, огляделась, оперлась о дерево, чтобы отдышаться, как во тьме увидела горящие тёмно-зелёным огни. Они были почти не заметны, но недобрый взгляд ощущался мощнее приставленной к горлу палочки. Она закричала и резко помчалась в поле. Костлявый сбил её длинной дохлой лапой. Девичий крик ужаса разнёсся по лесу. Рыжая упала и поползла, и чем дальше она ползла, тем выше он прыгал вокруг. Слои магии ложились плащом на плечи, окутывали Джиневру, а она вопила. Её руки сжимало напряжение, кулаки — палочку. Лишь когда поняла, что под коленями голое поле и мокрый снег, она остановилась и со страхом обернулась. Костлявый игрок стоял у последнего тоненького деревца и пожирал её пустыми зелёными, но грустными глазами. Дальше идти он не мог. Их игра закончилась.

Стоило ей понять это, как она отряхнулась и почувствовала занозу в пальце. Медленно кулачок разжался, и два деревянных куска упали на липкую прошлогоднюю траву. Больше магии в них не будет. Теперь у неё не было и волшебной палочки.

Утопающая в жёлчи Джиневра сжала кулаки и посмотрела на уродливое существо, которое запугало так, что она лишилась палочки, и плюнула в его сторону.

— Тварь! — вырвалось облачко дыхания в свежий ночной воздух.

Джиневра долго оставалась на месте и переводила дух, стараясь не думать ни о чём. К утру она добралась до Хогсмида, там заплатила за омнибус, на котором они всегда доезжали до дома, и к вечеру сидела на кухне и пила пустой чай. Молчаливая и истерзанная, она сказала матери, что умер Снейп, а их отпустили на неделю домой. Какое-то опасливое чувство велело держать язык за зубами.

Как и все попавшие в беду дети, Джиневра после бессмысленного чаепития легла спать, укрывшись одеялом. Заснуть она не смогла, а легче так и не стало. Её не отпускал страх. Если авроры возьмут её след, то она пропала!

Молли Уизли наблюдала, как её молчаливая дочь сидела взаперти, как плотно зашторивала окна и жаловалась на излишнюю утомляемость. Молли также не понимала, что с ребятами и почему те не приехали все вместе. Джиневра каждый раз что-то раздражённо бубнила в ответ. Молли даже позвонила директрисе и разузнала, что же произошло. Ответил мужской приятный голос:

— Мы действительно отпустили всех по домам, мэм.

И трубку бросили. От этого разговора Джиневру затрясло. Позаимствовав у Джорджа подслушивающее ухо, она каждое слово разбирала с особой тщательностью, то бледнела, то краснела. Если Шарль знает, что убийца она, так почему же не ловит? Почему так спокоен? Ей становилось страшнее.

Началась паранойя. Она ненавидела каждую почтовую сову. Те явно несли плохие вести или приглашение в Визенгамот. Двери она никому не открывала, но каждый стук отражался глухим ударом в голове. Она убийца, теперь не отвертеться, это за ней!

Вместе со спокойствием пропал и аппетит. Мать стала причитать и жаловаться отцу, но сам Артур ходил мрачным. Он слышал краем, что в Хогвартсе вновь тёмные времена, но не понимал почему.

Под конец недели ей стало мерещиться, что каждый прохожий, каждый гость подкуплен и пришёл сдать её! Что стучит в дверь не ветер, а шпионы, а дом закидывают письмами против неё!

Она медленно сходила с ума.

Рыжая перестала выходить на улицу. Худоба и бледность придали ей сходство с вампиром. Вместо сладких снов, над её постелью поселилась бессонница, а из каждого угла таращились недоброжелательные тени.

Джиневра существовала в футляре страха и ничего с этим не могла поделать. Настали минуты, когда покатились слёзы, но это были не те рыдания из мук совести и сострадания к человеку, которого погубила. То была жалость к себе. Она находилась в неопределённом положении, от которого зависело все её будущее и амбиции. Либо ей быть актрисой, счастливой и знаменитой женой и войти в высший свет, либо сгнить в Азкабане.