Во время игры успех в витражах придавал немного энтузиазма, а всеобщий шутливый настрой — сил. Злили только слизеринки, которые краснели больше нее, когда профессор нежничал в роли. Как свойственно всем глупым свахам, они мечтали только об одном — увидеть Грейнджер в паре со Снейпом. Иногда назло Гермиона прижималась к профессору сильнее и шептала, чтобы он унял своих ветреных слизеринок. Но Снейп нахально улыбался и доводил до бешенства тем, что делал вид довольного и даже влюбленного мужчины.

Она рычала. Он закатывал глаза. И тем не менее, несмотря на лёгкость в актерской игре, тесные объятия и пылкий шепот, Шарль сделал им уймищу замечаний.

— Вы спите в одном ботинке, милые мои. Так не пойдет. Остаётесь на индивидуальную репетицию, — буркнул он сердито и завершил основную. Его позвала Макгонагалл помочь выбрать кольчугу для Антония, и Шарль снисходительно дал никудышным актерам пять минут на отдых.

— Мда, мисс Грейнджер. Этот спектакль сведёт меня в могилу раньше, чем это сделаете вы.

— Я? Было один раз и для витражей, сэр! Да и не думаю, что такого слона, как вы, можно пробить.

Он изогнул бровь и лег на софу, поманил пальцем к себе и лукаво улыбнулся. Несмотря на уставший вид, круги под глазами и болезненную бледность лица, профессор выглядел если неопасным, то человеком, имеющим недобрые мысли на уме. Однако Гермионе подумалось, что тревога ложная. Что может сделать с ней этот сонный мужчина?

— Слона?

— Да, вы совсем не пробиваемый и непобедимый, о великий… — съязвила она и легла рядом, нарочно прижимаясь. Снейп не реагировал и изучал потолок:

— Зато вас можно подстрелить, как белку, одним лишь томным взглядом.

— Да, да, коварный профессор, мои щеки уже печет, — буркнула с безразличием. — Что там по сценарию? Я должна вас поцеловать? Мы займёмся любовью? Что?

Снейп низко рассмеялся и обнял актрису за плечо, стирая с щеки едва заметную дорожку муки

— Поздравляю, мисс Грейнджер. Вы превзошли своего учителя. Это прогресс.

Сердитость исчезла, и как бы она ни сдерживала смех, тот заливисто прозвенел в стенах Выручай-комнаты. Гермиона, устраиваясь поудобней, провела по мужскому плечу и почувствовала под жесткой тканью сюртука повязки.

— Бинты? — спросила она шепотом и прикрыла глаза, устраиваясь на его груди. Профессор напрягся и погладил ее волосы.

— Да.

Все встало на места. Шарль, Домшон и Снейп. У министра зуб на него. А у нее? Гермиона отказалась отвечать совести. Мужчина зевнул и что-то пробормотал, наставляя в умении держать язык за зубами, но сон уже сморил ее.

Когда Шарль и Минерва вернулись, чтобы приодеть своих звездочек, то так и застыли с раскрытыми ртами. Единственная улыбка мелькнула на губах актера. Макгонагалл молчала.

— Они устали, директор. Я загонял их, не сердитесь.

Взгляд Минервы сделался недобрым — укоризненным. Строгость заговорила в неодобрительном тоне, в поджатых губах.

— Мистер Шарль, вы понимаете, что пойдут слухи.

— Слухи — любовники пиара, директор. Факты затеряются, но слухи, будь то правда или ложь, обязательно дойдут до ушей. Это военная тактика. А мы после Рождества переключимся именно на нее. Не беспокойтесь. Думаю, Выручай-комната не даст их в обиду.

И действительно, как только они удалились, дверь исчезла.

***

Никто не ведал, почему профессор Макгонагалл в последнее время сделалась нервной и рассеянной. Даже в кабинете, когда она оставалась наедине с собой, напряжение не спускалось с осанки, а перо то и дело перекидывалось с пальца на палец, будто такие махинации способны как-то помочь.

Новый контракт лежал на столе. Из сделки этой ничего путного не выйдет. С каждой минутой желание перенести встречу росло, и приходилось заставлять себя не терять гордости, не тянуться к трубке в желании отказать министру. Слишком поздно.

Дверь отворилась, и только тогда Домшону вздумалось наигранно постучать. Он не сводил с директрисы маленьких крысиных глазок.

— Можно войти, мэм? Я не займу у вас и получаса.

— Извольте.

Кривая улыбка мелькнула на губах, он подошел к столу и переставил стул на свой лад — так поступают люди особо наглые и беспринципные. Минерва отодвинула чашку чая и увидела фальшивую улыбку на потном лице собеседника. Она едва сдержалась, чтобы не зашипеть.

— Милая, а можно мне отведать одну чашечку директорского чая? Аромат чудный.

Макгонагалл кивнула и нехотя позвала домовика. Уже через минуту на столе появился янтарный чай с сахаринками на дне. Рядом оказалось блюдечко с приторными пирожными.

— Благодарю. Расскажите, как мой сынишка? Надеюсь, не хулиганит? Он у меня умненький, весь в отца.

— Очень милый и тихий ребенок. Однако вы пришли не за этим, а за договором, верно?

Он довольно кивнул, развалился на стуле и никак не отреагировал на отказ.

— Я не собираюсь подписывать. Фирма отвратительная, министр Домшон.

— Верно, верно. Но что взять? Бюрократия! — он развел руками и прошёлся взглядом по договору. — Однако, заметьте, у маглов не лучше! Они как муравьишки погрязли в своих замкнутых системах. Наша же проще и рада всем.

Минерва не оценила шутку.

— Что ж, ладно. На нет и суда нет. Шкатулка ваша. Я же говорил, что долго не займу вас! Только чай допью… — пока пил, Домшон не сводил взгляда с директрисы. Пускай в его алчных глазах плескалось веселье и шутовство, но и они не могли скрыть нечеловеческой черствости. Минерва кивнула и улыбнулась из вежливости.

— Скажите, профессор Макгонагалл… А меня можно назвать заботливым отцом?

— Да, мистер Домшон.

— Я рад, благодарю! Мне нравится ваш Хогвартс. Замок отличный, и интерьер, и история! Вы, верно, отменный директор!

Минерва сухо кивнула, но это нисколько не смутило министра:

— Люблю своего сына, а знаете почему?

— Нет.

— Что ж, расскажу. Помимо того, что он моя кровинушка, сынишка обожает меня и доверяет. Сколько интересных вещей он поведал, директор. И, как заботливого отца, меня смущает ряд неприятностей. Например, воровство. Как часто дети подвергаются кражам?

Разговор шел к очевидному руслу, и тем не менее Минерва не смогла вымолвить и слова, чтобы остановить болтовню.

— Молчите? Что ж… Ладно, позже изведаем. А вот домовики подрались совсем недавно. Вы знаете причины агрессии Снейповского эльфа?

— Эльф мистера Шарля влез в личные покои Северуса. У домовиков в этом вопросе все строго, министр.

— Что ж, давайте рассмотрим иной случай. Допустим, это так. Но как объяснить слухи о связи студентки и профессора?

— Пиар. Если вы общались с мистером Шарлем…

— Я с ним мало знаком, директор. Не вожу связи с актерами.

— Вам объяснить дисциплину «связи с общественностью»?

Домшон покачал головой.

— Нет-нет-нет. Зачем мне? Объясните это министерству, которое в скором времени узнает о каких-то заведомо неправильных нормах и социальных установках в стенах школы. Сами подумайте, какой беспорядок тут стоит: воровство, драки, запретные связи. Сдается, у Хогвартса завышенный рейтинг, который обманывает добропорядочных родителей. Мне, как отцу, обидно.

Минерва поджала губы, но не показала, как задевали слова министра, сколько правды она видела в них. Ведь она не могла отрицать, что в последнее время поведение студентов оставляло желать лучшего, а пиар только заготавливал почву для скандалов и не действовал.

— Так вы подпишете?

Это был шах от министра. Минерва запаслась терпением и ответила:

— Через другую контору. Муравьиную. Маггловскую.

Домшон показал улыбку невинного мальчишки, развел руками и изрёк:

— Ну что вы, право? Ваше желание закон, директор Макгонагалл. Отправьте договор почтой, и я его сразу подпишу.

— На неделе.

— Отлично. И сбавьте цену на пять сотен галеонов.

Из последних сил Минерва выдавила улыбку и кивнула.

***

За неделю до Рождества в подземельях случилось происшествие. Гермиона Грейнджер молча конспектировала книгу. Сам профессор, как свойственно людям сдержанным, сидел за столом и водил пером по пергаменту. На студентку он почти не обращал внимания. После совместного пробуждения посреди ночи неловко было обоим. Тогда Гермиона просто пошевелилась во сне и ладошкой случайно надавила на раненое плечо. Снейп, конечно же, вздрогнул. Гермиона распахнула глаза. Нелепое молчание, смешанное с изумлением. Пара робких движений, чтобы выпутаться из тесных объятий.