Подумать только: её укрывает от дождя сам Северус Снейп! Когда она закончила и встала, профессор промок насквозь. Появилось гадкое чувство вины. Купол исчез, и воинствующие капли вновь пошли в атаку. Снейп испытующе посмотрел на смятенную и мокнущую Гермиону, и, цокнув, всё же снял мантию и укутал её с головой. Сделалось тепло. Появился манящий травянистый запах. Умелые руки нетерпеливо соорудили дождевик.

— Что я лицезрею: мисс Грейнджер покраснела? — он изогнул бровь, строя вид удивлённого человека. Издевался.

— Ну так вы рядом — вот и краснею. Моя голова на ваших коленях — пунцовые щёчки у вас. Рефлексы — штуки сложные, — она пожала плечами в ответную насмешку.

Он фыркнул и елейно посоветовал:

— Сегодня заварите двойную порцию, она пригодится. А теперь марш в Хогвартс.

Гермиона увидела, как он стремительно направился к главным дверям. Ей пришлось побежать за ним. Гром успешно подгонял трусишку.

Когда они оказались в тепле, профессор вытер капли с лица. Позабыв о мантии, он задумчиво предположил:

— При соприкосновении с человеком артефакт выбирает своего владельца. Если ваши витражи наделены магией, то и хозяина они давным-давно нашли.

Мерцание в его глазах передалось и ей. Уловив мысль, она прошептала:

— Профессор Макгонагалл?

— Перед репетицией.

— Почему не сейчас, сэр?

Снейп забрал мантию и бросил:

— Не ваше дело, мисс Грейнджер.

Гермиона вежливо кивнула. Задавать вопросы не стала, так как только сейчас углядела его уставший и потрёпанный вид. Поскольку они не нуждались в лишних словах, она ушла, а профессор позвал домовика, привалившись к стене.

— Тинки, высуши меня. И подогрей то зелье, которое я сварил.

***

Перед репетицией Гермиона заломила пальчики и посмотрела на профессора. Честно говоря, она побаивалась угрожать директрисе. Обида Минервы Макгонагалл также опасна, как укус клеща: сначала незаметно, а потом в Мунго живешь месяцами.

— Сможете бросить аллергию на шерсть? — спросил Снейп и погладил длинными пальцами палочку. Повисла пауза. Для анимага такое заклятье равнялось круцио и являлось запретным.

Гермиона несмело кивнула. Снейп хоть и знал, что делал, сажать в Азкабан будут её.

— А может, щекотку там?

— Тоже мне гриффиндорка, — усмехнулся он. — Успокойтесь, кару директрисы приму я.

Изумлённая Гермиона растеряла слова. Шутка. Снейп шутил! Возможно, кто-то и предполагал наличие юмора в профессоре, да только чёрного и язвительного, но здесь было что-то иное, что-то тёплое. Она смущённо улыбнулась, и Снейп необычно посмотрел на неё, будто улыбок не видел, будто сбился.

— Стойте в дверях, если что, зовите Помфри.

Она хотела возразить. Но он строго посмотрел на неё.

— Мисс Грейнджер, вы поняли меня?

— Да.

Он кивнул и толкнул дверь. Минерва прохаживалась из угла в угол. Её ладонь напряжённо сжимала магофон. Желваки ходили на худощавом лице. Взгляд наполнялся холодным бешенством. Опасность она заметила не сразу.

Профессор сделал выпад, взмахнул палочкой и выплюнул:

— Экспелиармус!

Обезоруженная Минерва выставила ладонь и отгородилась массивной кирпичной стеной. Гермиона восхищённо огокнула. Всё происходило настолько легко, что казалось, не нашлось ничего необычного в нападении. Слышалась слабая вибрация щита. Наступило безмолвие. Снейп ожидал удара артефакта и с осторожностью смотрел по сторонам. Но ничего не происходило. За стеной послышалось лживое и обманчиво мягкое:

— Нет, Клэр, что ты, никто меня не атакует! Это спектакль! Да, милая моя, Хогвартс запомнится всем. Ведь наши актёры — бывшие пожиратели, но не бери в голову. До скорого.

Стена распалась по кирпичикам. Гермиону в который раз потрясла гармония директорской силы. Сурово Минерва смотрела на Снейпа, затем на любимицу.

— Извольте объясниться, что за шутки?

— Это моя идея, — вышагнула Гермиона и вздохнула.

— Минус двадцать баллов с гриффиндора!

— Но мы… мы…

— Мы считаем, что наикратчайший способ доказать артефактность витражей — это напасть на хозяина, — заметил убийственно спокойно профессор, пряча палочку.

Минерва призадумалась и оттаяла.

— Тогда тридцать баллов гриффиндору за догадку.

Гермиона улыбнулась, а Снейп закатил глаза. И почему он не удивлён?

— Кто ещё прикасался к витражам, мисс Грейнджер?

— Невилл… Гарри… Джинни, Рон, мистер Домшон и вы…

Снейп изогнул бровь и плавно повернулся к ней.

— Надеюсь, вы не убьёте меня в порыве страсти, мисс Грейнджер.

Она вспыхнула, но взгляда не отвела. Играет на двусмысленностях!

— Не знаю, не знаю, профессор. Но точно ясно, что сегодня на репетиции кому-то не поздоровится. Я готовилась.

Когда мягкая улыбка тронула тонкие губы, стало ясно: пора бежать. Он шагнул к ней, и Гермиона быстро направилась к дверям.

— Увидимся на сцене, сэр!

— Это вас не спасёт. Берегитесь.

***

Всю репетицию пристальный взгляд жёг спину. Гермиона ожидала подвоха ежесекундно. Думалось, он вот-вот прижмёт её за кулисами, слишком тесно обнимет или опалит ушко какой-нибудь двусмыслицей. Но ничего из этого не происходило. Снейп держал дистанцию. Такое затишье пугало намного сильнее, чем просто игра в «привыкайте». Она чувствовала напряжение в воздухе. Профессор задумал что-то серьёзное.

Мистер Шарль хлопнул в ладоши.

— Можете расходиться, кроме Гермионы и Северуса. Вы двое, пропустите сцены ссор. Они всегда сложны тем, кому легка страсть. Так что начнем с легкого. Отыграйте мне ревность Антония к гонцу Цезаря. И используйте софу, милые мои!

Когда дверь за Гарри захлопнулась и они остались одни, глаза профессора Снейпа дьявольски потемнели. Он осмотрел новую декорацию — софу, с мягкими покрывалами и пышными подушками, медленно обошёл её и улыбнулся. Гермиона сглотнула.

— Взять его и высечь!

И привести назад. С моим посланьем

Он к господину своему вернётся, — холодно сказал Снейп, надменно взирая на воображаемого актёра. Обернувшись к ней, профессор сверкнул глазами и сел на софу.

— Полуотцветшей ты уже была,

Когда с тобой я встретился. Затем ли

Оставил я супружеское ложе,

Не захотел иметь детей законных

От редкостной жены, чтоб надо мной

Негодница смеялась, для которой

Что я, что первый встречный лизоблюд!

Чувствуя вину за Клеопатру и держа ровно спину, Гермиона прикрыла глаза. Снейп с осуждением покачал головой.

— Мой господин! — она бросилась ему в ноги и заглянула в глаза. Он медленно наклонился к ней и с презрением прошептал:

— Таким, как ты, нет веры!

Но если мы — увы! — в грехе погрязли,

То боги нас карают слепотой,

Лишают нас способности судить

И нас толкают к нашим заблужденьям,

Смеясь над тем, как шествуем мы важно

К погибели.

— О! Зачем ты так?

Ладошки невесомо скользнули по его коленям. Взгляд Снейпа изменился. Он резко схватился за тонкую хрупкую шейку, не обещая ничего хорошего, желая остановить нахалку. Ни боли, ни удушья Гермиона не ощутила. Лишь тёплые мурашки поджигали кровь. Он наклонился ближе, почти касаясь носом её.

— Позволить, чтоб угодливый холуй

Осмелился простецки обращаться

С твоей рукой, усладою моей,

Печатью царской, символом священным? — шипел он в губы, чувствуя дикий пульс ладонью. — О, будь сейчас я на горе Базанской,

Переревел бы там стада быков!

Для бешенства есть повод у меня.

Сейчас мне так же трудно быть учтивым,

Как шее висельника — говорить

Спасибо палачу.

— Антоний, — прошептала Гермиона сладко и нежно погладила колени. Снейп тотчас высвободил её из хватки и прикрыл глаза, сцепляя зубы.

— Увы! Моя луна земная!

Затмилась ты, и это уж одно

Антонию паденье предвещает.

Чтоб Цезарю польстить, ты строишь глазки

Завязывальщику его сандалий.

Он отклонился назад, смотря на неё сверху вниз. Для него она не была царицей — рабыня! Гермиона прошептала хриплым голосом: