— Отлично. Если застать врасплох, то картина прояснится. Можно аккуратно и с хозяевами поговорить, справки навести.

— А если люди хорошие? Только обидим недоверием, — вздохнула Виктория Павловна.

— Лучше сто раз проверить, чем потом локти кусать — детям нужна гарантия. А предлог, чтобы не обиделись, всегда можно придумать.

— И придумывать не нужно, они вот эту форму забыли взять для заполнения. Когда же поехать… Сегодня продукты должны с базы привезти. Завтра совещание в районо…

— Давай я съезжу, посмотрю, что и как. Сегодня у меня в поликлинике выходной, — предложила Анна. Уж очень ей захотелось в город съездить.

Сергей вел машину, Доминика расположилась на заднем сиденье.

— Что за странная фантазия, Ник? Переночевала бы в нашем доме, а утром — в больницу, — не понимал Сергей.

Я не думаю, что у нас с тобой есть общий дом, — холодно ответила жена.

— Юрий Владимирович не поймет, если ты первая уедешь с его праздника.

— Я думаю, папа меня простит. Не хочу с тобой иметь ничего общего, даже крышу над головой. Если мы продолжим этот разговор, то мне придется говорить банальности и объяснять элементарные вещи. Что нормальные люди не гадят там, где пьют и едят… Что состоять в браке и быть свободным от обязательств, которые этот брак накладывает, нельзя, что порядочность — это такое же неотъемлемое качество человека, как соблюдение им норм личной гигиены… Продолжать?

— Знаешь, иногда мне кажется, что я просто один из твоих подчиненных. Ты меня учишь, строишь. И что интересно, ни слова о чувствах. Ты никогда за все время нашей совместной жизни не давала мне понять, что мое поведение тебя ранит, задевает, что ты переживаешь. «СуперНика» — это не просто название твоей фирмы, это — твоя сущность. Ты, в каком-то смысле, не женщина со страстями, увлечениями, порывами, слезами наконец.

Я себя все время чувствую, как часовой при полковом знамени. Ника, как ты представляешь нашу дальнейшую жизнь? Значит, ты меня не любишь, я правильно понял?

Доминика молчала.

— Молчание — знак согласия. А я тебя люблю, ты можешь думать что угодно. Я не считаю мои измены чем-то серьезным. А может, ты меня простишь? Подумай, будет все как раньше… Ну… в смысле хорошо… я больше не буду…

Доминика совершенно равнодушно глядела на него.

— А… Понял. Молчу, — вздохнул он.

— Сергей, у меня к тебе просьба, — наконец очнулась Доминика. — Я не хочу на юбилее отца афишировать наши проблемы. Не хочу его в такой день расстраивать. Там будут посторонние, которым в наши семейные разборки вникать не обязательно.

— Ты почему меня сегодня ночью не пустила, а, Надежда? Непоследовательно себя ведешь, — вычитывал Самвел.

— Наоборот, очень последовательно. Ты мне кто? Никто. И пока не стал ни братом, ни мужем. За что же тебя поощрять?

— Ты, я смотрю, и в любви — коммерсантка, — рассердился Самвел.

— Жизнь такая, иначе нельзя, с потрохами сожрут.

— Ты сама кого хочешь сожрешь, не подавишься. Назрел у меня один вопросец к тебе интересный. Ты мне как-то сказала, что надумала пластику делать, внешность менять. Наряды у тебя появились, каких раньше не было, косметика дорогая, импортная, духи хорошие, у парикмахера побывала, тоже, наверное, не на моем базаре… Где деньги, Надь? — внимательно взглянул на нее Самвел.

— Что ты имеешь в виду? — Надежда была сама невинность.

— Что спросил, то и имею в виду, я человек прямой. Ты сказала, что Крокодил тебя обобрал до нитки, а тратишь деньги, как королева…

Косарева засмеялась, приблизилась к Самвелу:

— На такую мелочевку, как пластика и наряды, у меня деньги найдутся. Не хватало нам, Самвельчик, чтобы я у тебя на карманные расходы просила. Я тогда говорила об основном капитале.

— Интересно было бы в руках основной капитал подержать, если это мелочевка.

— Основной капитал достоин королевы, Самвельчик. Мы с тобой — люди особые. Нам и подавай особые условия для жизни. Вот ты, например, в особняке живешь… Другому он покажется хоромами. А ты достоин гораздо большего, и я достойна. Нам на блюдце никто ничего не принесет. Все нужно самим найти и самим отобрать. Наша жизнь полна приключений и опасностей. Но в конце пути обязательно будет сладкий приз. И чем больше трудностей, тем слаще приз. Ты меня понимаешь?

Самвел не понимал.

Артем зашел за Дианой.

— Ди, нам пора, Юрий Владимирович просил приехать пораньше, чтобы помочь ему, — напомнил он.

Диана не спешила с ответом:

— Не торопись, успеешь выслужиться. Вот смотри. Ой, как классно! И цвет тебе идет. — Она развернула свитер, приложила его к Артему.

— Спасибо, малыш, — коротко кивнул Артем.

— И это все? — расстроилась Диана.

— А чего ты ждала?

— Ждала, что ты, по крайней мере, примеришь его, посмотришь на себя в зеркало и обалдеешь. Думала, может, похвалишь… Надень, пожалуйста, в нем удобно.

Диана расправила свитер, собралась примерить его на Артема. Он был в доверху застегнутой косухе, она решительно взялась за молнию. Артем как ужаленный отпрыгнул.

— Перестань, — прикрикнул он.

— Слушай, это дело нескольких секунд! Должна же я посмотреть, что у меня получилось? Тебе что, трудно надеть его?

— Ди, не сейчас. Ты лучше подумай, все ли взяла? Ты готова? Нам пора выходить.

Ритка вышла из ванной, заглянула в шкаф. Там сиротливо висели несколько штанов и маек. Рита сгребла весь свой скудный гардероб и разложила его на диване.

— М-да, негусто. И не по теме.

Позвонила Анжеле, попросила привезти вечернее платье.

— Тебе сделали предложение? — заорала Анжела.

— Почти, — рассмеялась Ритка.

— Уй ты, моя бубочка! — восторженно завопила Анжела. — Я сейчас мотанусь к девчонкам в ряды, что-нибудь подберем, я тебе притарабаню. А ты мне все расскажешь в лицах.

Анжела кинулась по рядам:

— Так, девчонки, рыночный сбор! Платье для Ритки!

— Для Ритки мы, конечно, найдем! Да на ней любое будет, как на королеве! Возьми вот это, серебристое, и это, красное, с разрезом, — предлагали они.

— И у меня есть классные. На, возьми. Только бирки! С бирками аккуратней, а то типа Диор, сама понимаешь! Оторвешь, попробуй потом ее присобачить, — предупреждали девчонки.

Анжела выбрала несколько платьев.

— Спасибо, девчонки. Завтра вернем.

— Слушай, подруга! А куда это Ритка? Она куда-то идет? Куда? А нам расскажешь? — загомонили тетки, но Анжела отмахнулась:

— Расскажу, расскажу, всем все расскажу! Никого не обижу! Все всё узнают! Спасибо, пока!

И помчалась к подружке.

Дома они с Риткой внимательно рассматривали бальные наряды.

— Осторожно, Валька сказала — оторвем бирку, она сама нам что-нибудь оторвет, — предупредила Анжела.

— А как я его надену? С биркой вместо украшения? — фыркнула Ритка.

— Спрячем как-нибудь. Вот это вроде ничего будет. Где праздник-то? — жадно выспрашивала Анжела.

— В загородном доме, — ответила Ритка.

— Это серьезно, хрусталь баккара, свечи, фамильное серебро и все такое прочее. Тогда надо брать вот это, — указала Анжела на пышный наряд.

Танюша, Михаил и Юрий Владимирович готовили лужайку за домом к празднованию. Юрий Владимирович переоделся в драные по-модному шорты, майку с пальмами на пузе, надел большую брезентовую шляпу.

— Я думаю, можно поставить пару столов здесь… — предложила Танюша. — А вообще, хорошо бы сделать навес на всякий случай. А как вы думаете, Юрий Владимирович?

— Да, надо подумать насчет навеса. Скажите, Танюша, у меня из головы не идет… Вы спросили меня, что я сделаю, узнав, кто — причина происшествия с Никушей. Это праздное любопытство или…

Танюша притащила очередной стул и посмотрела Юрию Владимировичу в глаза.

Амалия долго колебалась, прежде чем позвонить Юрию Владимировичу, поздравить с юбилеем.

— Слушаю. Спасибо, Маля, не думал, что ты помнишь.

— Я все помню, Юра, к сожалению, все. Даже не знаю, что тебе пожелать… — запнулась Амалия. — У тебя есть все, о чем можно мечтать: любимое дело, любимая дочка, ты человек не бедный, популярный. Я желаю тебе душевного спокойствия, в нашем возрасте это — главное. И пожалуйста, не приглашай меня на юбилей. Я очень занята. Еще раз поздравляю.