Вчера Люк дважды спас ей жизнь.

Он включил звук на компьютере.

Президент была окружена пуленепробиваемыми стеклянными ширмами. На сцене рядом с ней стояли десять агентов Секретной Службы. Толпа репортёров в комнате рукоплескала ей стоя. Телевизионные дикторы говорили приглушёнными голосами. Камера повернулась на мужа Сьюзен - Пьера и их двух дочерей.

Затем камера снова сфокусировалась на президенте: та подняла руки вверх, прося установить тишину. Вопреки своему истинному желанию, она расплылась в сверкающей улыбке. Толпа снова вспыхнула. Это была Сьюзен Хопкинс, которую все знали: восторженная, эмоциональная королева дневных ток-шоу, церемоний разрезания ленточки и предвыборной гонки. Сейчас она сжала свои маленькие ручки в кулаки и подняла их высоко над головой, почти как рефери, объявляющий забитый гол. Гул присутствующих в зале людей всё больше нарастал.

Камера показала панорамный вид. Бывалые закалённые журналисты национального и окружного масштаба, представляющие собой наиболее искушённую группу людей в современном обществе, стояли со слезами на глазах. Некоторые из них открыто плакали. Люк мельком увидел Эда Ньюсэма в тёмном костюме в полоску, опирающегося на костыли. Люк тоже был приглашён, но он предпочёл находиться здесь, в этой больничной палате. Он даже не смог бы находиться сейчас где-то в другом месте.

Сьюзен подошла к микрофону. Публика достаточно успокоилась для того, чтобы её слова были слышны. Она положила руки на трибуну как будто, чтобы собраться с духом.

- Мы всё ещё здесь, - сказала она дрожащим голосом.

После этих слов толпа снова взорвалась.

- И знаете, что? Мы никуда не уйдём!

В наушниках раздался оглушительный шум. Люк отключил звук.

- Я хотела бы, - сказала Сьюзен и снова остановилась. Она подождала какое-то время. Аплодисменты всё продолжались. Она не торопилась начать. Президент отошла назад от микрофона, улыбнулась и что-то сказала очень высокому человеку из Секретной Службы, стоявшему радом с ней. Люк знал его немного. Его звали Чарльз Берг. Он также спас её жизнь вчера. За последние восемнадцать часов жизнь Сьюзен практически каждую минуту висела на волоске.

Когда шум толпы немного стих, Сьюзен опять подошла к трибуне.

- Прежде чем мы начнём разговор, я хочу, чтобы вы кое-что сделали вместе со мной, - сказала она. – Давайте сделаем это вместе. Я хочу спеть «Боже, благослови Америку» - эта песня всегда была одной из моих любимых. Её голос дрогнул. – И я хочу спеть её сейчас. Давайте споём вместе.

Толпа взревела, принимая предложение.

Затем Сьюзен сделала это. Она начала петь сама - тихим, непоставленным голосом. Рядом с ней не было ни одного знаменитого певца. Ей не аккомпанировали знаменитые музыканты. Она пела сама перед полной комнатой журналистов и на глазах у сотен миллионов людей, наблюдавших прямую трансляцию.

- Боже, благослови Америку, - начала она. Её голос был похож на голос маленькой девочки. – Землю, которую я люблю.

Наблюдать за её исполнением было словно смотреть на то, как человек идёт по тонкому канату, натянутому между зданиями. Это был акт веры. У Люка сжалось горло.

Толпа не оставила её в одиночестве. Люди мгновенно начали подпевать. Более сильные, красивые голоса влились в пение. И всех их вёл её голос.

Снаружи тёмной комнаты, где-то в конце коридора в тихой, уже закрывшейся для работы больнице, начали петь дежурные.

Рядом с Люком в постели зашевелилась Бекка. Она открыла глаза и ахнула. Её голова метнулась то влево, то вправо. Казалось, что она готова выпрыгнуть из кровати. Она увидела рядом Люка, но было такое впечатление, что она его не узнаёт.

Люк вынул свои наушники из ушей.

- Бекка, - позвал он.

- Люк?

- Да.

- Ты можешь меня обнять?

- Да, конечно.

Он закрыл крышку ноутбука и проскользнул в кровать рядом с ней. Её тело было тёплым. Он смотрел ей в лицо, которое было красивее, чем у любой супермодели. Она плотно прижалась к нему. Люк держал её в своих сильных руках и обнял так крепко, как будто хотел в ней раствориться.

Это было намного лучше, чем наблюдать за президентом.

А тем временем в конце коридора и повсюду в стране: в барах, ресторанах, домах, машинах пели люди.

7 июня

20:51

Национальная лаборатория Галвестона, кампус медицинского отделения Техасского университета – Галвестон, Техас

- Опять работаешь допоздна, Аабха? – раздался голос откуда-то сверху.

Черноволосая женщина экзотической внешности обладала почти неземной красотой. Действительно, её имя на языке хинди означало «красивая».

Она была застигнута этим голосом врасплох и её тело непроизвольно дёрнулось. Девушка стояла в белом герметичном защитном костюме внутри помещения биобезопасности 4го уровня в Галвестонской Национальной лаборатории. Защитный костюм придавал ей схожесть с астронавтом, шагающим по поверхности Луны. Ей всегда не нравилось носить этот костюм. Она чувствовала себя в ловушке внутри него. Но этого требовала её работа.

Её костюм был подсоединён к жёлтому шлангу, который спускался с потолка. Шланг непрерывно снабжал костюм чистым воздухом, который подавался снаружи помещения. Даже в случае разрыва костюма, положительное давление со стороны шланга гарантировало, что лабораторный воздух не сможет попасть внутрь.

Лаборатории BSL-4 были обеспечены самым высшим уровнем безопасности в мире. В этих лабораториях учёные изучали смертельные, высокоинфекционные организмы, которые представляли серьёзную угрозу здоровью и безопасности населения. В этот самый момент в руке с синей перчаткой Аабха держала запечатанную ампулу с самым опасным вирусом, известным человечеству.

- Ты меня знаешь, - сказала она. Её костюм был оснащен микрофоном, который передавал её голос охраннику, наблюдавшему за ней на одном из экранов скрытой системы наблюдения. – Я ночная пташка.

- Я это знаю, бывало, я видел тебя здесь и гораздо позже.

Она представила себе человека, который за ней наблюдал. Его звали Том. Он был грузным мужчиной среднего возраста, и она думала, что он разведён. Глубокой ночью в этом огромном пустом здании были только они одни, и всё, что ему оставалось - лишь наблюдать за ней. И от этой мысли девушка чувствовала себя не совсем уютно.

Она только что достала ампулу из морозильника. Осторожно двигаясь, она приблизилась к шкафу биобезопасности, где при нормальных условиях, она обычно открывала ампулу и изучала её содержимое.

Но сегодня обстоятельства поменялись. Сегодняшний день был кульминацией долгих лет подготовки. Сегодня произошло то, что американцы называют Большой Игрой.

Её коллеги по лаборатории, включая Тома, ночного охранника, думали, что эту красивую молодую женщину зовут Аабха Рушди.

Но это было не так.

Они думали, что она родилась в богатой семье в великом городе Дели на севере Индии и что её семья переехала в Лондон, когда она была маленькой девочкой. Это было даже смешно. Ничего подобного с ней никогда не случалось.

Они думали, что она получила докторскую степень в области микробиологии и прошла интенсивную подготовку в лаборатории BSL-4 в Королевском колледже Лондона. Это также не соответствовало истине, хотя спокойно могло бы быть правдой. Она обладала такой же информацией о работе с бактериями и вирусами, как и любой профессор или кандидат наук, если даже не большей.

Ампула, которую она держала в руках, содержала лиофилизированный образец вируса Эбола, который нанёс уйму ущерба в Африке в последние годы. Даже если бы это был просто образец вируса, взятый у обезьяны, летучей мыши или заражённого человека…уже один только этот факт делал его крайне опасным для вступления с ним в контакт. Но это ещё не вся история.

Аабха взглянула на электронные часы на стене. Было 20:54. Оставалась одна минута. Ей нужно ещё совсем немного потянуть время.

-Том? – позвала она.

-Да? – ответил голос.