Отношение к расовому вопросу у Сэнгер было сложное. Она была социалисткой, что раздражало даже самых преданных ее соратников, и преследовала свои цели зачастую безрассудно. Но совсем не факт, что она была расисткой. В тридцатом году она открыла клинику планирования семьи в Гарлеме. В клинике работал чернокожий доктор, ее поддерживали многие лидеры местной общины, в том числе У. Э. Б. Дюбуа[19]. Дюбуа позже будет консультировать Сэнгер по ее так называемому «Негритянскому проекту», задачей которого было обеспечить средствами контроля рождаемости и социальными услугами афроамериканок сельского Юга.

Сэнгер была во многих смыслах последовательна в своих основных убеждениях. Она не отступалась от права женщины на самоопределение, от того, что каждый ребенок должен быть любим и окружен заботой и что женщины вправе наслаждаться сексом так же, как и мужчины. Она знала, что борьба за эти принципы может стать запутанной и беспорядочной, как и ее личная жизнь, и не боялась этого. Годы спустя философ Мишель Фуко напишет, что секс по самой природе своей акт одновременно частный и общественный. Сэнгер открыла это гораздо раньше.

Прагматизм и элитизм Сэнгер, возможно, и навредили ее репутации борца за права бедных, но, как она и ожидала, расширили ее базу поддержки. К тысяча девятьсот двадцать пятому году более тысячи врачей со всего мира принимали участие в ежегодной конференции по контролю рождаемости, устроенной Сэнгер на этот раз в отеле «Мак-Элпин» в Нью-Йорке. Присутствовали британский экономист Джон Мейнард Кейнс, а также писатель Литтон Стрейчи и лидер социалистической партии Норман Томас. Письма поддержки пришли от У. Э. Б. Дюбуа, Эптона Синклера и Бертрана Расселла. Приехали и самые влиятельные евгеники страны.

Движение за контроль рождаемости в Соединенных Штатах стало заметным и быстро распространялось по миру. Помогло то, что секс в Америке обсуждался, как никогда раньше, широко. Незамужние женщины эпохи джаза курили, пили, танцевали, флиртовали и, как это тогда стало называться, трахались. В консервативном Манси, штат Индиана, – как раз там проводилось классическое социологическое исследование, по мотивам которого была создана книга «Мидлтаун»[20], – только пятнадцать из семидесяти пяти женщин, опрошенных в двадцать четвертом и двадцать пятом годах, сказали, что не одобряют контроль рождаемости. Это подтверждалось и уменьшением прироста населения: размер семьи на Среднем Западе за одно поколение снизился с 5,4 до 3,3. Общая рождаемость в Соединенных Штатах упала с тысяча восемьсот девяносто пятого по тысяча девятьсот двадцать пятый год на тридцать процентов, хотя женщины продолжали выходить замуж очень рано.

К тридцатому году Лига контроля рождаемости, основанная Сэнгер, руководила пятьюдесятью пятью клиниками в двадцати трех городах. Когда Сэнгер обвиняли в том, что она содействовала промискуитету, она отвечала: не больше, чем Генри Форд виноват в том, что в его автомобилях люди сбегают за город изменять законным супругам прямо на задних сиденьях машин.

Местные иерархи католической церкви протестовали против собраний Сэнгер и использовали политические связи для организации полицейских проверок. Нью-йоркский архиепископ Патрик Хейс провозгласил в одном из своих рождественских посланий, что только Бог вправе решать, рождаться детям или нет, и контроль рождаемости – грех больший, нежели аборт. «Убивать жизнь после зачатия – чудовищное преступление, – говорил он, – но препятствовать появлению человеческой жизни, которую Творец готовится принести в мир, – деяние поистине сатанинское… Ибо не только телу отказывается в бытии во времени и вечности, но и самой бессмертной душе». В некотором смысле вмешательство церкви было для Сэнгер благословением: отвлекало от рассуждений о сексуальности и удовольствии и возвращало фокус на самый мощный аргумент в ее арсенале – на права человека. «Он по теоретическим соображениям верит в жизнь души после смерти, и имеет полное право на эту веру, – сказала Сэнгер о словах Хейса. – Но мы – те, кто пытается фундаментально улучшить человечество, верим, что здоровая и счастливая раса людей больше отвечает Божьим законам, чем болезни, страдания и бедность, длящиеся поколение за поколением».

Как писала ее биограф Эллен Челсер, Сэнгер заявляла право женщин «выражать собственную сексуальность в свободе от последствий, как это всегда делали мужчины». В те дни это звучало радикально. Для женщин возраста Сэнгер продолжение рода считалось единственной жизненной целью. Материнство было единственной работой, имеющей смысл. Женщины, которые позиционировали себя отдельно от мужа, встречались редко. Даже такая независимая и уверенная дама, как Элеонора Рузвельт представлялась «миссис Франклин Рузвельт», и так к ней и обращались. В попытке дать женщинам власть над собственными телами Сэнгер фактически начала движение за права человека, которому предстояло изменить мир и преобразить все: семью, политику, экономику. Завоевав контроль над своей репродуктивной системой, женщины не остановятся: следующим шагом будет утверждение своей самостоятельности. Быть женщиной больше не значит быть матерью. Женщины станут откладывать беременность, чтобы учиться, путешествовать, делать карьеру, издавать журналы, писать книги, записывать альбомы, снимать кино – делать все, что им только вздумается. Сэнгер понимала, чтó способен принести контроль рождаемости, по крайней мере, отчасти. Вряд ли она или кто-либо другой могли себе представить, что контрацепция также внесет вклад в распространение разводов, супружеской неверности, неполных семей, абортов и порнографии. Как любой революционер, Сэнгер вполне была готова мириться с небольшим хаосом.

Но движущей силой ее деятельности уже был не только секс. К нему присоединились деньги и политика, а вскоре предстояло добавиться науке. У диафрагм и гелей были свои недостатки. Даже некоторые союзники Сэнгер жаловались, что диафрагмы слишком сложны и дороги, особенно для бедных женщин. «Нет необходимости говорить, как мало мы сделали для удовлетворения настоятельнейшей человеческой потребности, – писал Роберт Дикинсон, акушер и гинеколог в отставке, консультировавший Исследовательское бюро Маргарет Сэнгер, в медицинской книге тридцать первого года под названием “Контроль зачатия”. – Предположим, мы помогли двум с половиной миллионам фертильных пар. Но насколько клиники и врачи могут помочь тем, кто обитает в глуши и топях, насколько могут удовлетворить запросы жителей трущоб или гор?» Далее он говорил, что единственная надежда – на лучшие методы контрацепции, и заключал: «Я вижу три выхода. Первый – исследования; второй – исследования; и третий – исследования». Сэнгер согласилась. Способ с диафрагмой и гелем никогда не будет работать как следует. Врачей и диафрагм всегда будет недостаточно.

В тысяча девятьсот тридцать втором году представители Таможенной службы Соединенных Штатов, ссылаясь на законы против непристойности, задержали ящик экспериментальных диафрагм, отправленных Сэнгер японским врачом и отцом двенадцати детей Сакаэ Коямой, который верил, что его новая разработка усилит действенность контрацептивов. Сэнгер и ее союзники возмутились, заявив, что закон тормозит научный прогресс и задерживает развитие медицины. Апелляционный суд Нью-Йорка принял историческое решение: согласился с Сэнгер. После этого врачам законом стало позволено использовать почту, чтобы распространять информацию о средствах предохранения и пересылать их. Это решение послужило для Американской медицинской ассоциации формальным поводом признать контрацепцию «профилактической медициной».

Для Сэнгер это был существенный прогресс. Законы и взгляды менялись. В тридцатые – сороковые годы она открыла еще больше клиник. Во время Второй мировой войны пропагандировала снижение частоты рождений (child spacing) как способ сохранения здоровья и благосостояния семьи. Следующий шаг был ясен.