Их брак рушился, но и тут Сэнгер не выказывала особого сожаления. Она хотела, чтобы больше женщин имело присущую ей уверенность, присущую ей волю отринуть условности и бросить вызов миру – как она выражалась, «посылать все к черту; иметь свою идею; говорить и действовать, плюя на условности». Трудно было ожидать подобной отваги от женщин, растивших детей, особенно – растивших детей в бедности. Но именно с таким подходом, при поддержке радикальных феминисток, социалистов и сторонников свободного секса Сэнгер смогла построить массовое движение. Ее революция отличалась от тех, что были до того. Суфражистки боролись за то, что женщины могли бы делать независимо от мужчин и даже против их воли: например, избирать и быть избранными. А Сэнгер хотела, чтобы женщины боролись за секс, а секс обычно мужчин включает.

Это дело было гораздо более деликатным. Мужчин нельзя было одолеть в вооруженной битве. Их придется умаслить, вовлечь, возможно, обольстить, и даже мощному обаянию Сэнгер не удалось бы победить всех.

В тысяча девятьсот четырнадцатом году, вскоре после выхода первого выпуска газеты «Женский бунт» (The Woman Rebel), агенты Федеральной почтовой инспекции США выписали ордер на арест Сэнгер, обвиняя ее в четырех случаях нарушения американских законов о непристойности. В случае осуждения она могла бы провести в тюрьме до сорока лет. Сэнгер, к тому времени тридцатичетырехлетняя мать троих детей, решила в суде не появляться. Вместо этого она, будучи выпущена под залог, бросила семью и уехала в Европу, где влюбилась в Генри Хэвлока Эллиса, одного из самых выдающихся сексуальных психологов того времени.

Эллису было пятьдесят пять, он был высок и худощав, носил струящуюся белую бороду и целую шапку белоснежных волос, обрамлявших сильное, красивое лицо. Когда ему нечего было сказать по делу, он обычно сидел молча, но Сэнгер быстро его расшевелила. Она была практически неотразима – рыжеголовый огненный клубок любопытства и страсти, а в Европе эту страсть можно было выражать куда свободнее. «Она поражает молодостью, привлекательностью, нежностью, проникновенным голосом, – писал Роберт Хейл в газете “Нью-Йоркер” в двадцать пятом году. – Напоминает “Юдифь” Боттичелли – девушка, нежная, как весна, шагает по холмам, будто танцуя, но за ней идет служанка с отрезанной головой Олоферна». Пламя, горевшее внутри «хрупкого сосуда» Сэнгер, писал Хейл, и делало ее такой привлекательной. Эллис восторгался «ее преданностью идеалу, ее огнем, ее жизненной силой и красотой». Позже он напишет, что «никогда в жизни его не притягивало к женщине так быстро и полно».

Задачей своей жизни Эллис сделал изучение тайн секса. Он расспрашивал людей в поисках доказательств естественности и разнообразия физической близости, ниспровергал викторианские понятия и высмеивал американское ханжество. Мастурбация – это хорошо, женщины так же желают секса, как и мужчины, а решение вступить в близость никак не должно быть связано с браком. Идя дальше, он заявлял, что секс – это «главенствующая и центральная функция жизни… всегда удивительный, всегда чудесный».

Эллис познакомил Сэнгер с британской интеллектуальной элитой, в том числе с писателем-фантастом Гербертом Уэллсом, который стал ее очередным любовником и отразил их отношения в нескольких своих романах. «Удивительно уже то, что мы поглощаем еду и питье и превращаем их в воображение, изобретательность, творческую энергию, – писал Уэллс в “Тайниках сердца” – романе, который читается как любовное письмо Сэнгер. – Но еще удивительнее, что мы берем животную жажду и превращаем ее в свет, открывающий красоту, в порыв к величайшим свершениям, на которые мы способны». Кроме Эллиса и Уэллса, Сэнгер познакомилась с драматургом Джорджем Бернардом Шоу и философом Бертраном Расселом, а также завела роман с испанским анархистом Лоренцо Портетом, который жил в Британии эмигрантом и преподавал в Ливерпульском университете.

Но главным ее наставником был Эллис. Он помог Сэнгер точнее направить свою ярость и лучше продумать стратегию своих начинаний. Контрацепция – дело благородное, говорил он, но Сэнгер вернее добьется успеха, занимаясь ею как таковой, не увязывая с широким наступлением на капитализм, брак и организованную религию. Сэнгер же иногда вела себя так, будто ее главная цель – поднять побольше шума и вывести из себя своих противников. Ее миссии не доставало ясности. Эллис разъяснил ей научную сторону контрацепции и опасность роста населения для экономики. Он подвигнул ее читать материалы по евгенике, в том числе отчеты по научному размножению, практикуемому американской коммуной «Онайда»[17], и показал книгу Джорджа Драйсдейла «Элементы социальной науки»[18], в которой заявлялось, что только контрацепция сможет прибавить миру любви. Драйсдейл был, возможно, первым современным мыслителем, провозгласившим, что наука способна увеличить долю секса в мире, и Сэнгер стала его преданной ученицей.

Желание и намерение изменить образ жизни людей у нее были и раньше, но теперь впервые появился план. Сперва контрацепция была для нее средством, позволяющим женщине ограничить размер своей семьи; теперь же Сэнгер поняла, что если разделить секс и деторождение, то женщины получат такую свободу, какой представить себе не могли. Изменится само понятие брака. Изменится динамика отношений. Изменится роль семьи. Изменятся карьерные и образовательные возможности женщин.

Так она обрела свою миссию и дистиллировала ее суть.

Пока Сэнгер жила в Европе, ее мужа арестовал Энтони Комсток – специальный агент почтовой службы – за распространение брошюр по контролю рождаемости.

Комсток сразу после Гражданской войны взял на себя миссию борьбы с распространением в Америке непотребства, почти в одиночку создав пакет суровых законов против непристойности. Подростком Комсток мастурбировал так одержимо, что, как он думал, чуть не довел себя до самоубийства. Повзрослев, он заключил, что был не виноват: это непотребные книжки и открытки едва не довели его до падения. При поддержке одного влиятельного предпринимателя Комсток был назначен специальным агентом Комитета Христианской ассоциации молодых людей по подавлению порока. Проводя рейды и изымая сексуальные игрушки, порнографические изображения и средства предохранения, Комсток снискал славу защитника Америки от порнографии и болезней. В 1873 году он убедил Конгресс принять законопроект, запрещавший почтовую пересылку «любых непристойных, неприличных, безнравственных или разжигающих страсть книг, брошюр, изображений, статей, писем, записок, печатных или иных публикаций непозволительного характера». После этого каждый штат принял собственные законы против непристойности, и по многим из них распространение знаний о контрацепции стало нелегальным. Комстока назначили специальным агентом Почтовой службы Соединенных Штатов по борьбе с непристойностью; его обязанностью было проведение федерального закона в жизнь. Вскоре он получил разрешение на ношение оружия.

У него были большая лысина, бычья шея, бочкообразная грудь и толстые щеки с густыми бакенбардами. Он звал себя «полольщиком сада Господнего», но больше походил на хищного охотника, всегда умеющего найти себе добычу. Комсток и его агенты начали аресты издателей, фотографов и владельцев книжных магазинов – часто выдавая себя за покупателей. Комсток был неутомим. Он произвел сотни арестов и конфисковал порядка двухсот тысяч неприличных картинок и шестидесяти четырех тысяч устройств для контрацепции и сексуального удовольствия. Не меньше пятнадцати женщин, обвиненных им в безнравственности, предпочли суду самоубийство.

Закон Комстока определял безнравственность так широко, что она могла включать что угодно. Неудивительно, что под его эгидой запрещалась не только продажа средств контрацепции, но и распространение информации о них. Удивительно лишь то, что этот закон так долго держался и так долго не давал женщинам возможности контроля над рождаемостью.