— А еще избавила Геральта от продажной любви на время.

Буквально на долю секунды, на едва уловимое мгновение Юлиан поменялся в лице и слегка нахмурился, после съеживаясь и горбясь в воде, видимо, сам не замечая реакции своего тела. А женщина только покачала головой, подумав про себя, что эти двое друг друга стоят. С одной, правда, пометкой: если Геральт прекратит быть таким чурбаном.

Жизнь в доме снова вошла в привычное русло, а Йеннифер все не переставала удивляться упорству, с которым музыкант продолжал свои тренировки, несмотря на то, что, по ее мнению, он был достаточно подготовлен ко встрече с монстрами и даже самим Геральтом. Однако, памятуя о своей первой попытке поговорить с Юлианом об этом, чародейка держала свое мнение при себе.

Назначенное время неумолимо приближалось, делая Лютика нервозным и гораздо более мнительным, чем он был, а задачей Йеннифер, как его подруги (надо отметить, что об этом звании она еще ни разу не пожалела, хотя всячески делала вид), было избавлять барда от лишних мыслей и неоправданных страхов.

Они выдвинулись в путь за месяц до свадьбы, а в назначенном ведьмаком городе были за неделю до встречи. Чародейка поддалась уговорам барда, хотя считала, что он слишком поторопился. Но, едва завидев Геральта в толпе, собравшейся послушать Лютика на второй вечер его выступлений в таверне, Йеннифер поняла, что не только Юлиан торопился на встречу.

Ведьмак был, по обыкновению, мрачным, а его брови еще больше сошлись на переносице, когда он понял, кто играет на лютне и поет похабные песенки, развлекая народ. Взглядом он нашел чародейку и направился к ней, зная, что нет смысла делать вид, будто не заметил ее. Йеннифер улыбалась ему самой отвратительной из своих улыбок — понимающей, а ведьмак сделал над собой усилие, чтобы соблюсти хоть какой-то этикет и не забавлять ее своим молчанием.

— Доброго вечера, Йеннифер.

— И тебе, Геральт, рада видеть тебя. Как видишь, Лютику не терпелось дать пару концертов, прежде чем вы с ним встретитесь, так что мы здесь.

Мужчина вздохнул, невольно переводя взгляд на резвящегося на сцене балагура; он прикрыл глаза, стараясь справиться с раздражением, которое успешно скрывало облегчение от того, что надоедливое чувство отпустило. Компас внутри теперь не метался из стороны в сторону, а замер, прекратив тянуть Геральта в направлении Лютика.

Музыкант продолжал петь, выплясывая на сцене и флиртуя с девицами, что танцевали под его очередную балладу; он запнулся только однажды, когда нашел глазами Йеннифер и увидел, кто сидит напротив нее. Однако он взял себя в руки и продолжил играть даже чуть дольше, чем задумывал, просто потому, что слишком волновался перед встречей. Он не был готов. Но публика начала остывать, а девицы уже устали танцевать под лютню, поэтому бард собрал все монеты, что ему оставили, и направился к столу, за которым буквально сидела его судьба.

— Привет, Геральт, рад тебя видеть живым.

Ведьмак посмотрел в глаза Лютику, который все не решался сесть напротив; его хватило только на то, чтобы хмыкнуть в ответ и продолжить есть, а бард плюхнулся на скамью и положил лютню рядом с собой.

— Он тебе тоже рад, просто с тем, сколько слов он экономит, его язык, кажется, совсем отсох.

— Йеннифер…

Геральт зарычал предупреждающе, а Лютик положил руку на кисть чародейки, останавливая ее от того, что она намеревалась еще сказать. Этот жест был почти интимным, а то, что это сработало, удивляло, нет, даже поражало ведьмака до глубины души. На его веку еще никому не удавалось заставить Йеннифер замолчать, если она сама того не хочет.

— Все хорошо, мы же не ждали, что он станет болтать больше обычного.

— А мог бы.

Женщина пожала плечами и встала из-за стола:

— Я, пожалуй, вас оставлю, пойду спать, увидимся утром.

Ведьмак был готов сам уговаривать ее остаться, Лютик, судя по его молящему взгляду, направленному на нее, тоже. Но чародейка была непреклонна. Почему-то то, что Лютик так отчаянно не хотел оставаться с ним наедине, зацепило Геральта, и он сказал единственное, что считал правильным.

— Ты можешь тоже идти, я не нуждаюсь в компании.

— Ты, может, и нет, а я еще не ужинал и от компании не откажусь.

Бард посмотрел на ведьмака и усмехнулся, принимая тарелку из рук принесшей ужин девочки; он молчал, раздражая этим еще сильнее, чем своей болтовней, а Геральт хмурился все больше и больше. Пока он не понял, что рукава кафтана Лютика закатаны, а под обгоревшей светлой и неровной кожей теперь появились мускулы, которые красиво перекатывались, когда бард постукивал пальцами по столу.

— Зажили-зажили, Йеннифер постаралась.

Лютик воспринял такое внимание к своим рукам по-своему, а Геральт только хмыкнул, отводя взгляд и снова вперившись им в лицо Лютика. Тот дожевывал ужин и смотрел в ответ, почти улыбаясь с набитым ртом, что выглядело крайне нелепо, но вызвало в Геральте ответную ухмылку.

— Неужели грозный ведьмак мне и правда рад?

— Не обольщайся.

Геральт ничего не мог сделать со своим выражением лица: он и так сдерживался, чтобы не улыбнуться, и легкая ухмылка была меньшим из всех зол. Но и ее было достаточно, чтобы бард разулыбался в ответ, когда запил ужин вином.

— Не обольщаюсь. Но есть предложение, раз уж ты здесь, утром устроить дуэль. Я — потренируюсь, ты — посмотришь, чему я успел научиться за два года.

Ведьмак одобрительно хмыкнул и ответил на скорое прощание Лютика, пожелав ему доброй ночи и провожая его долгим взглядом, совершенно не понимая, что вообще сегодня произошло.

Геральт проснулся из-за прикосновения к своей щеке и почти ударил того, кто мог решиться на такое, когда открыл глаза. Он едва успел остановить кулак, в целях самообороны направленный на Йеннифер, которая пришла его будить.

— Идем, позавтракаем вместе. Юлиан сказал, что вы условились на дуэль сегодня, так что я не хотела бы пропустить.

Ведьмак тяжело вздохнул, но последовал за чародейкой к столу, за которым уже сидел беспокойный музицирующий Лютик. Эта картина отпечаталась в сознании Геральта так прочно, что ему сперва показалось, что и не было этих двух лет, но он смог быстро вернуться в реальность.

— Доброго утра.

Лютик проговорил, так и не отрывая взгляда от своей тетради с черновиками, а ведьмак решил промолчать о маловероятности того факта, что мальчишка напротив, учитывая его увлечение музыкой и заметно разбухшую тетрадь с заметками, мог стать достойным противником в бою. Йеннифер видела этот оценивающий взгляд, поэтому привлекла к себе внимание мужчин, предложив тост за воссоединение.

Доев и допив все, чем потчевал хозяин таверны, компания вышла из здания и направилась в сторону небольшой полянки совсем неподалеку от въезда в город. Лютик достал из ножен два кинжала, чем немало удивил ведьмака, ведь неумение пользоваться сразу двумя делало оба совершенно бесполезными. Однако он был здесь не чтобы говорить, а чтобы проверить силы барда.

— Нападай.

Геральт сказал это и понял, что зря расслабился, становясь напротив Лютика и давая такую команду. Мальчишка двигался быстро и ловко маневрировал, его атака была стремительной и мощной настолько, что ведьмаку пришлось сосредоточиться только на бое.

— Выражение удивления на его лице и правда бесподобно, Йеннифер, ты права!

Лютик даже во время боя оставался собой и отпускал шуточки, иногда подначивая Геральта и то уходя в глухую оборону, выдерживая удары далеко не самого легкого меча, то врываясь в стремительное, быстрое и расчетливое наступление. Они звенели клинками, не сбиваясь с ритма ни на секунду и сосредотачиваясь только друг на друге, смотря друг другу в глаза и наконец-то общаясь без слов.

Геральт понимал, что Лютик действительно стал достойным соперником: в его движениях не было неуверенности, а во взгляде страха, что невольно вызывало уважение; его тело было хорошо натренированным и сильным — ведьмак знал, что такого результата можно было достичь, посвящая всего себя только поставленной цели.