«Я опять на перроне…» Я опять на перроне, Поджидаю свою электричку. Здесь всегда суетливо и много людей. Ещё миг – я в вагоне И сажусь, открывая страничку, Улыбаюсь учтиво соседке своей. За оконным стеклом Расцветают тюльпаны, К ним весенний расцвет светлой струйкой бежит. Всё согрето теплом Зеленеют поляны, А кукушкин ответ, Каждым днём дорожит. «Октябрём летит к порогу…» Октябрём летит к порогу Серебристо-жёлтый лист. Собралась зима в дорогу Слышен, словно, санный свист. Поотстань, зима, в ледовьях И поспи, метель, в лесу – Тиареллы – цвет зелёных, Чтят осеннюю красу. Пусть позднее забуранит, Пухлой ватой занесёт. Всё равно зима настанет, В белом инее придёт. «Чуть заметно качает…» Чуть заметно качает, Поезд ход набирает, Лучи солнца ласкают вагон. Взгляд тревожный бросаю, Всё вокруг созерцаю, Электричка идёт под уклон. Я живу в Подмосковье, Где пруды и раздолье, И спокойная реченька Нара. Но! В военные годы, Ох, и были ж невзгоды… Нара Родину здесь защищала. Храм стоит над рекой, Левый берег крутой, А в низине подорванный мост: Чтоб атаку отбить, Чтоб врага победить, Да, противник был очень не прост. О! Солдаты сражались, И навеки остались, Полегли, у её берегов. Там, где вётлы шумят, Провожая закат, Не увидеть им радостных снов. Время горе сотрёт, В календарный отсчёт. Для погибших святая страничка. Я за них помолюсь Павшим всем поклонюсь, А ты дальше несись, электричка. «Сладкой болью тревожит…» Сладкой болью тревожит Сень осенней листвы. Мне морщинки умножит – Это дни таковы. Но за осенью следом, К нам вернётся зима, И застелет всё пледом, По хозяйски, сама. Этот плед будет мягким, Словно белый пушок, А восход станет ярким – Засияет Восток. Осень так же, как прежде, Чтоб в багрянце цвела. Ожидая, с надеждой, Я б счастливой была. «Любовь к Элизе»
Давно это было, напомню о прошлом: В Москве полыхал пожар. Столетья прошли и тот след запорошен, Но Русь! Нанесла удар. Тогда был назначен конгресс, в старой Вене, В честь праздника русских в победе. Там лучший из лучших, маэстро Бетховен, Был тоже на званном обеде. Им сыграна опера для приглашённых, И прежде всего для Элизы. У царской жены, красотой наделённой – В глазах умиления-слёзы. Ей нравится соло и сам музыкант, Сказала: «Ещё бы послушать». Его несравненный и редкий талант, Волнует Российскую душу. Бетховен польщён, он не может заснуть, И пишет короткую пьесу: Признанье в любви, весь оставшийся путь, В душе сохранит с интересом. Их встреча близка, во дворец приглашён, Он сел за рояль в тот же час. Играл ля-минор, о том, что влюблён, Такая любовь в первый раз. «Я в полном восторге» – сказала Элиза, Сияя своим нежным взором, Меж ними витала прелестная муза, Добавив окраски мажора. Бетховен был робким, казался не смелым, Хоть в Вене всегда был пикантным. Элиза головкой качала умело, Дивясь столь редчайшим талантом. Она благодарна. О! Взгляд восхищённый, И просит в подарок принять. Он вовсе смутился любовью сражённый Волненье не может сдержать. А после ухода из жизни маэстро, Подарок-шкатулка лежала. Лежало письмо – адресат неизвестен, Бессмертье любви продолжало. Сиреневое лето Музыка композитора Марины Аристовой Напой, гитарная струна, О том, что было не допето. Про то сиреневое лето, Когда пришла к тебе она… Она любовью называлась, Цвела сирень, сирень казалась: Из самых радужных цветов, Из шепота отдельных слов В соцветье счастья собиралась. Припев: Сиреневое лето у пруда, Где плеск воды прозрачен, чистый В разгар весны, сирень цвела тогда, В улыбке расцвела лучистой… Напой, напой-ка мне, струна, О том, что где-то бродит лето, Там та же песня не допета, Кому-то тоже не до сна. Гитарный звон повсюду слышен, К мелодии ветров приближен. Струной любви наполнен сад, Цветов прелестных, аромат, Сиреневых и белых с вишен. |
