— Как же теперь найти того, кто подумал правильно, Роман Юрьевич? — ярко-красная обёртка шоколадной конфеты «Сласть» быстро избавилась от своего содержимого и аккуратно свёрнутым шариком упала в урну под столом. — К тому же, этот человек и сам мог не знать, что думает правильно. Эх… а ведь разгадка была совсем рядом. Я категорически убеждён, что не стоило таскать его по лабораториям и анализаторам, а сразу пытаться открыть эту дверь… Что уж теперь говорить — надо искать дальше и надеяться на ещё один случай из миллиона.

— Может и нет, — глухо произнёс Роман, изо всех сил пытаясь построить ту логическую цепочку, что он придумал в наблюдательном пункте. «Дверь-арка, посох-ключ, — думал он, чувствуя, с каким трудом ему удаётся удерживать эти мысли, — но… что тогда замок? Где замок?» И вновь перед его глазами предстала старая деревянная дверь с разрисованной ручкой, открывающаяся на скрипучих петлях. Но ещё ни разу этот образ не задержался у него в голове настолько, чтобы он смог разглядеть, что скрыто за её пределами, за ослепляющим дневным светом.

— Старик! — неожиданно громко воскликнул Никита Александрович, выронив в чай надкушенную конфету и медленно приподнимаясь со стула. — Показатели… температура посоха растёт! Он начинает светиться!

Блеск золота на посохе и вправду стал ярче, а показатели термодатчиков подпрыгнули к тридцати градусам. Послышался сигнал тревоги — это диспетчер в другом наблюдательном пункте отметил изменение показателей, оповестив об этом всю базу. Но Роману сейчас было не до посоха и сигналов. Неожиданно для себя он начал понимать, что одна и та же мысль может быть представлена в разном виде. И что дверь в его старую комнату, старая, изношенная, с разрисованной ручкой и скрипучими петлями, на самом деле не его мысль, а защита посоха, тот самый замок, который нужно найти, чтобы воспользоваться этим ключом. Ослеплённый этим знанием, он слепо нажал на панель управления на столе и разблокировал створки шлюза в камеру.

— Что ты делаешь?! — отчаянно завопил Никита Александрович, но было уже поздно. Боясь упустить образ медленно открывающейся двери, так мерзко и глупо скрипящей петлями, Роман вбежал в камеру, не обращая внимания на мигающие красные лампы, и дёрнул аварийный рубильник на стене шлюза, выключая поле антигравитации, вместе со стеклянным куполом.

На ощупь посох действительно казался каменным. Его золотой блеск манил, притягивая взгляд и предмет словно просился в руки. Схватившись обеими руками за идеально гладкую поверхность, Искатель рванул обратно из камеры, предчувствуя, что растерявшийся диспетчер собирается опустить защитные створки, и наткнулся прямо на Никиту Александровича, с расширившимися от ужаса глазами смотрящего на него.

— Пропусти!.. — на одном дыхании прохрипел Роман, чувствуя, что старик держит его за комбинезон. Образ вздрогнул и начал расплываться. Нет, нельзя его упускать! Второй шанс ему вряд ли дадут.

Искатель не знал, что профессор ксеноархеологии увидел в его глазах в этот момент, но тот вздрогнул и медленно отпустил его, пытаясь подобрать хоть слово. Он всё понял.

— За мной, быстро! — прошептал он одними губами, схватив Романа за локоть и потащив за собой в коридор.

Навстречу им уже бежали охранники в полной экипировке, в шлемах и винтовками наперевес, но увидев бегущего впереди старого учёного, они замешкались и остановились, не зная, что делать.

— Все назад! — рявкнул на них Никита Александрович, пригрозив сухеньким кулаком. — Это важный научный эксперимент, прочь с дороги!

— Остановите его, он совсем спятил! — послышался где-то впереди коридора крик Адриана, но охранники поспешно расступились перед бегущим стариком, который тянул за собой молодого человека лет двадцати пяти, прижимающего к себе горящий золотым огнём посох. Максимилиан предупредил всех о важности экспериментов профессора Галактионова, и строго-настрого запретил им ему препятствовать.

Что это было? Слепая вера в человека, всю свою жизнь посвятившего предмету изучения, который даже не считали научным? Или понимание, что они имеют дело с силами, ещё не подвластными человеческому разуму? Никите Александровичу, по большому счёту, плевать на мотивацию и угрозы МаксЭла — он получил шанс вырваться из тьмы на свет, доказать всему миру, что он прав, что он выбрал верный путь в отличие от многих, и прямо сейчас его мечта осуществляется.

— Остановите! Остановите их! — слышались голоса мужчин и женщин в белых комбинезонах, раздающиеся отовсюду. Роман не видел их лиц, но отчётливо слышал их страх и ненависть. Они боялись неизвестности и ненавидели тех, кто туда шёл, тем самым разрушая их мир. Всю жизнь, всю историю, они топтались на месте в кромешной темноте, нагло и опрометчиво полагая, что знают всё о мире, пока не появлялся кто-то, кто нёс свет через тьму, выводил на новые рубежи, в новое место, которое после него они назовут своим домом. Что в этом мире, полном тьмы и выдуманных страхов, они безраздельно правят и знают о нём абсолютно всё, пока не приходит ещё один со светом в руках, и разрушает их иллюзии страха и ненависти, обличённых в красивые и грозные слова.

Основной коридор тянулся бесконечно для Романа и ведущего его Никиты Александровича. Стальные стены сливались в одну сплошную полосу с белыми огоньками ламп, а в сознании угасала единственная верная мысль, растворяясь в холодной реальности. Свет из проёма приоткрытой двери становился всё ярче, но в тоже время в нём можно было различить неясные фигуры, движущиеся к нему так же, как он двигался к заветному проходу. Охрана открыла двери шлюза в Хранилище, повинуясь приказу МаксЭла, с заспанным видом стоявшего на наблюдательном пункте.

— Дальше сам… — выдохнул ему на ухо Никита Александрович, согнувшись от недостатка воздуха. Такие пробежки он и в молодости бы не осилил, чего уж говорить о его нынешнем возрасте, но Роман был доставлен к арке, а значит, теперь всё зависело только от него.

Нетвёрдыми шагами, гулко отражающимися в пустом пространстве Хранилища, Искатель быстро шёл к каменной арке с высеченными на ней узорами языков пламени перерастающих в виноградные лозы. Дверь открылась настежь, и теперь свет заполнял и его комнату и его самого в ней. Осталось только протянуть руку, принять свет в себя, сделать шаг вперёд из комнаты, чтобы оказаться за её пределами… И он сделал шаг.

Посох в его руках дрогнул и потянулся вниз, к твёрдой площадке из того же камня, из которого сделана арка. Менялась его структура, менялся вид. Вместо гладко отшлифованного шеста из ярко светящегося золота, в руках молодого учёного оказалась фигура одновременно напоминающая крест и меч. «Крест и меч… это одно и то же», — промелькнула у него в голове мысль. Исказившись, словно был сделан из жидкости, меч распался на четыре части — две половинки лезвия и две половинки рукояти, из конца каждой струился всё тот же золотой свет, лишь посередине образовалось нечто вроде окружности, внутри которой пульсировал плотный воздух. Чувствуя, как силы покидают его, Роман воткнул лезвия меча в тот самый разрез у основания арки, загнав его до середины. Круг внутри вспыхнул и внезапно все образы и свет исчезли из разума обессиленного человека, оставив его с удивлением смотреть на оставшийся меч и заискрившуюся изнутри арку.

— Получилось? — прошептал он, отступая от платформы.

Сполохи между дугами арки сливались воедино, образуя поле, а круг на перекрестье меча пульсировал всё чаще, и Роману показалось, что эта пульсация разрастается, обтекая своды каменных врат. Ещё немного, и золотое свечение меча полностью влилось внутрь арки, переливаясь и волнуясь, словно водяная поверхность.

— Получилось? — ещё раз спросил Роман, застыв на месте и заворожённо глядя на это явление.

— Всё хорошо, старик, — услышал он позади себя сдавленный голос Никиты Александровича, который всё ещё не мог перевести дыхание, — ты сделал это… что бы это ни было.

Золотая плёнка продолжала пульсировать, и Роману показалось, что она задрожала сильнее, чем обычно.