— Как серые человечки из летающих тарелок? — уточнил тот. — Или звёздные карты из дольмена, приснившиеся вам на свежем таёжном воздухе?

— Человеческий разум — это мутный омут, в котором предстоит разбираться не одному поколению, — Никита Александрович всем своим видом показывал, что этот диалог ему неприятен, — даже нейробиология ещё не дала чёткого ответа на многие важные вопросы. И давным-давно, такие как вы, с пеной у рта, категорически заявляли, что мир плоский и иначе быть не может, потому что они видели горизонт, а не сферу.

— Так что же предлагаете вы, Никита Александрович? — подал голос МаксЭл. — Я выслушал достаточно теорий от ваших коллег в области физики, биологии, химии и истории, но никто из них так и не разгадал тайну этой вещи. Теперь, я прошу вас дать объяснение случившемуся. Как по-вашему, почему мы не нашли этот… «посох», как его называют, раньше, когда сканировали территорию под аркой?

Обрадованный оказанным вниманием и кислой миной на лице Адриана, старый профессор ксеноархеологии даже на секунду задохнулся, но быстро взял себя в руки и ответил:

— Я предполагаю, что эта вещь обладает защитными функциями, которые могут скрыть её от глубинных сканеров любого спектра. Мы не могли её найти, потому что нам неведома данная методология поиска. Смотрите — когда вы сканировали территорию впервые, вы не знали, что хотели найти, потому что не имели представления об арке. Во второй раз, вы уже знали из чего состоит арка, но не знали, для чего она служит. В третий раз, вам попалась история религии энофопов, но и тогда никто не понял, чего он хочет от этой вещи. И мы бы не нашли её и в этот раз, если бы кто-то не догадался о свойствах арки! Этот некто понял то, до чего я категорически додумался только сейчас — что от всякой двери есть свой ключ, а раз есть дверь, то есть и проход, и логический выбор очевиден — необходим ключ от двери.

Слушая его, Роман вдруг ощутил, как предательски засосало под ложечкой от нахлынувшего беспокойства. Все мысли разом смешались от переполняющих его чувств, и почему-то вновь представилась старая дверь в его комнату, медленно и со скрипом открывающаяся навстречу дневному свету. «Неужели, это из-за меня такое случилось? — он с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. — Но… это невозможно! Как, среди всех этих учёных, которым я в подмётки не гожусь, он смог услышать мою секундную мысль? Да нет, это не мог быть я. Возможно, сам Никита Александрович или господин Эльм, догадались об этом… но… но не я».

— Старик, тебе нехорошо? — заботливо спросил его профессор, заметив, что его помощник побледнел как полотно.

— Нет-нет, — поспешно тряхнул головой Роман, — я заслушался и забыл дышать… вы же знаете, такое со мной иногда бывает…

— О да, и я категорически против, чтобы ты так халатно относился к своему здоровью, — начал отчитывать его Никита Александрович, принимая образ ворчливого деда, — это, между прочим, подтверждает теорию нейробиологии, что человек не полностью использует ресурсы своего мозга…

— Мы говорили о посохе, — вежливо напомнил ему МаксЭл.

— Ах, да. Теперь о самом интересном. Видите ли, я сам не был уверен в той теории, что озвучил, до недавнего эксперимента ещё раз бомбардировать объект разогнанными лептонами. Результат оправдал мои ожидания — посох никак не изменился, и я сделал единственный вывод о его состоянии. Он защищён полем, которое мы пока не можем никак обнаружить. Это тончайшая энергия, неуловимая даже для самого чуткого сенсора, что мы имеем, и в то же время она самая распространённая в нашем мире. Это мысль!

— Какая мысль?

— Та самая, что запрещает прочим «грубым» воздействиям как-то контактировать с посохом. Кто-то очень могущественный, кто мог управлять самой мыслью, смог защитить этот предмет от обнаружения. А поскольку окружающий нас мир мы можем понимать только нашим несовершенным мозгом, я категорически уверен, мы не нашли его раньше, потому что для нас его там просто не было! Но когда появился тот, чьё желание эта защитная функция посчитала законным или нужным к исполнению, то мысль проявила эту вещь, и мы смогли её обнаружить.

— И вы хотите сказать, что вы не сумасшедший? — поинтересовался, закипая, Адриан. — Какая, к чёрту, «мысль»?! Вдумайтесь в то, что вы говорите: посоха не существовало, пока о нём не подумали! Знаете, если существование внеэлемских форм жизни ещё можно было бы предположить, то продвигать инсинуации, прямо противоречащие законам физики, это слишком даже для вас!

— Человечество знало немало случаев «противоречия» известных физических законов, — у Никиты Александровича даже лысина побагровела, — и дабы вы знали, «защитник науки», наше представление о мире всё ещё поверхностно. Новые методы изучения материи и энергии возникают чуть ли не каждое десятилетие, но такие как вы с громким лаем пытаетесь защитить уже не работающие теории и свои собственные представления о мире, не понимая, что наука сама по себе — необъятное явление! И я категорически заявляю — то, что мы знаем сейчас, возможно не будет иметь никакого значения в будущем.

— Все ваши «новые методы исследования» настолько несуразны, что не могут пройти и поверхностной критики! Как историк, могу с уверенностью сказать, что человеку свойственно мистифицировать любое непонятное явление, приписывая к нему свойства неких «высших сил», «инопланетян» и прочей антинаучной чепухи. И пока что ваша теория «материализации с помощью мысли» относится именно к ним. У вас нет никаких доказательств…

— Пока что эта теория хоть как-то проливает свет на случившееся, — неожиданно холодно вмешался в спор МаксЭл, — если профессор Галактионов прав, и мы имеем дело с инопланетным артефактом, который, к тому же, защищён «мыслями» этих существ, то мы сейчас стоим на пороге одного из величайших открытий в истории! И лучше бы она подтвердилась, иначе вы все, — он окинул взглядом всех троих, — покажете себя как люди… некомпетентные и ни за что получающие государственные деньги.

Старого археолога словно холодной водой окатили. Роману стало немного жаль Адриана, и даже Никита Александрович помрачнел. Что-то пробормотав про неотложные дела, профессор истории поспешно ретировался в смежный коридор в жилой отсек.

— Никита Александрович, — МаксЭл тоже остановился, сделав жест подошедшему водителю личной машины, — я не могу до конца понять ваши теории в силу своей неосведомлённости, но вы убедили меня — это и правда нечто неэлемского происхождения. И раз вы единственный, кто хоть что-то понимает в этом, я передам вашим коллегам, что вы получаете полный доступ к изучению данного объекта. Делайте всё, что сочтёте нужным. В разумных пределах, конечно. Я не могу допустить, чтобы кто-то пострадал по необъяснимым обстоятельствам.

— Я всё понимаю, господин Эльм, — торопливо закивал тот, — я и мой помощник сделаем всё, что в наших силах!

— Надеюсь на это, — тот коротко кивнул, галантно слегка отставив ногу, и отправился за своим водителем в гараж, где стояли автобусы и грузовики Оазиса.

***

Однако, несмотря на весь энтузиазм профессора Галактионова, посох никак не хотел реагировать на попытки воздействовать на него разумом. Он всё так же упрямо продолжал висеть в поле антигравитации под стеклянным колпаком, поблёскивая в свете прожекторов, и не уступал в попытках раскрыть свои секреты.

— Если он ключ, то должен быть и замок, — логически рассуждал Роман, глядя на хмурого Никиту Александровича, сидящего за письменным столом напротив камеры с посохом, — но я не видел на арке ничего даже близко подобного.

— Само понятие «ключ» может быть всего лишь ассоциацией, — уныло покачал головой тот, — и я теперь не уверен ключ ли это вообще. Быть может, это всего лишь накопитель мыслей, как батарейка, а возможно, что это и правда всего лишь кусок металла, чудесным образом скрывшийся от множественных сканирований.

— Похоже, вы совсем отчаялись, Никита Александрович, — участливо произнёс Искатель, пододвигая своему наставнику кружку крепкого чёрного чая, который он любил попивать с шоколадными конфетами, — возможно, мы просто думаем о нём не так… нужно точно воспроизвести момент, когда он активировался впервые.