— Подождите! — взволнованно заговорил электронный мужской голос из соседнего наблюдательного пункта. — Тепловые сенсоры что-то обнаружили под плитой арки!

— Это же сам МаксЭл, — удивлённо сказал Никита Александрович, во все глаза пытаясь увидеть через песок и камень, что же там такого нашёл прибор, — я думал, он не будет присутствовать при этом…

— На глубине шесть с половиной метров под аркой обнаружен слабый источник тепла! — почти что с радостью заключил голос. — Выключить ускоритель, вернуть воздух в Хранилище.

— Что это может быть? — скорее сам себя спросил Роман, однако из-за поднявшегося шума множества голосов его никто не услышал.

Учёные наперебой обсуждали это открытие, буквально на ходу строя теории и решения. Неделя бесплодных опытов, которые не установили ничего, кроме очевидного факта, что порода не местная, наконец-то закончилась, и зацепка оказалась ближе, чем они думали. Впрочем, находились и отъявленные скептики, в частности Адриан Ливз, занимающийся археологией энофопов так же долго, как Никита Александрович ксеноархеологией. Он громче всех кричал, что это, вероятно, одна из магматических вершин плиты, нагретая ускоренными лептонами, и ничего особенного тут нет. Очень скоро Хранилище, представляющее собой оббитое металлом полусферическое помещение с объектом посередине, наполнилось людьми в белых комбинезонах, вовсю советующими прибывающим техникам с оборудованием быть предельно острожными со своим «кирками». И хотя цилиндрообразные роботы-кроты ничего общего не имели с данным орудием труда, их всё равно приходилось ровно устанавливать на песок, по координатам окружавших их учёных.

— Господа, расступитесь, не мешайте процессу, — к бригаде с роботом, через окружившую их кольцом толпу, протиснулся ещё один человек в белом комбинезоне. Он выглядел не таким старым, как большинство окружающих, но и молодым его уже нельзя было назвать. Приглаженные тёмные волосы, короткие ухоженные усы и бородка выдавали в нём небедного человека, который умеет следить за собой и привык к достатку, а непринуждённые движения говорили о его аристократичных манерах и сопутствующей им вальяжности.

Учёные повиновались, нехотя отступив подальше от начавших бурение специалистов. Чёрный корпус робота загудел, и по подключённому к нему шлангу зашуршал сухой песок, выкачиваемый турбинной тягой. Роман и Никита Александрович стояли в первых рядах, то и дело попираемые сзади какой-то женщиной-биологом немалых размеров, и могли видеть процесс во всех деталях.

— Как вы думаете, Никита Александрович, что это может быть? — с волнением спросил Искатель у своего наставника, не отрывая взгляда от процесса выкачивания.

— Категорически надеюсь, что это ответ хотя бы на один из вопросов, которые стоят перед нами, — хотел сказать тот, но запнулся, когда робот неожиданно затрясся и начал громко пищать.

— Всем назад! — громко крикнул один из операторов, пытаясь выключить машину. Однако её насосы внутри были с плавным переходом скорости, и робот продолжал откачивать песок, несмотря на отчаянные действия людей.

Толпа учёных отшатнулась, волной прибившись к стенке, кто-то даже вышел за дверь в шлюз, и тут, под громкий хлопок разорвавшегося шланга, в воздух взметнулся фонтан тёмного песка, осыпавшись на закрывшихся руками людей. Кто-то закричал, кто-то бросился бежать, а кто-то больно толкнул Романа в левый бок, от чего он едва не потерял равновесие и не упал.

— Осторожно! — услышал он трескучий крик Никиты Александровича его слабеющим от возраста голосом.

В серо-голубых глазах Романа промелькнула золотым светом искорка, вынырнувшая из фонтана прибившего её песка и начала, как комета, падать прямо на него. Он даже не понял, как вытянул руки вперёд, пытаясь закрыться, когда почувствовал, что его ладони коснулось нечто тёплое, словно нагретый на свету камень.

— С-старик… — только и сказал Никита Александрович, с широко раскрытыми глазами глядя на длинный золотой шест, который держал в руке упавший на колено Роман, ещё до конца не осознавший, что с ним произошло.

========== Глава II. Жители пустыни ==========

Лабораторные отсеки Оазиса по факту являлись сжатыми центрами исследований, до потолка напичканные передовыми датчиками и сенсорами различных назначений. Здесь можно было проанализировать что угодно, даже структуру легчайшего лептона, но никто не мог сказать, что за загадочную вещь смог откопать робот-крот и почему её никто не заметил сразу. «Золотой посох», как его назвали археологи, неподвижно висел в поле антигравитации за стеклянным защитным колпаком в одном из внутренних отсеков особого назначения — маленьком помещении, где даже трём людям тесно находиться рядом. Все действия с предметом осуществлялись при помощи механических манипуляторов, а в случае опасности эта камера мгновенно изолировалась пятисантиметровыми листами чистого титана, экранированным агрессивным энергетическим полем.

— И что это такое? — нетерпеливо спросил Роман, стоящий у толстого лабораторного стекла. — По ощущениям, это обычный камень, правда очень хорошо отшлифованный. Что думаете, профессор?

После того, как у него в руках оказался этот предмет, он думал, что навсегда останется за стеклом камеры. Бесконечные вопросы с одним и тем же ответом, тщательное сканирование его организма на изменение всевозможных фонов, биопсия, психологические тесты — прошедшие три дня оказались сущей пыткой, и лишь Никита Александрович пытался как-то утешить его, с виноватым видом пытаясь сказать, что всё будет хорошо. Как никогда чувствовалось презрение коллег к нему и его исследованиям — старый профессор оказался бессилен хоть как-то помочь своему помощнику, не говоря уж о том, чтобы его допустили к исследованиям.

Впрочем, как показали результаты, предмет ни радиации, ни магнитных полей не излучал, а «объект Соломонов», как успели окрестить Романа после контакта, не изменился ни в одном аспекте. Вновь поползи слухи о том, что найденный предмет — лишь чудом уцелевшая трость какого-то вельможи энофопов и не представляет особой ценности, за исключением своего возраста. И даже повторное воздействие на него ускоренных частиц никаких результатов не дало — предмет упрямо оставался золотым шестом в полтора метра, идеально гладким и, по словам, Романа, на ощупь как камень, хотя и это уже успели опровергнуть, аргументируя состоянием аффекта молодого ксеноархеолога и его родом деятельности.

— Мне чудится, старик, — протянул Никита Александрович, когда они вышли из лаборатории в основной коридор, — что эта вещь в некотором роде разумна. Если моя теория о сохранении информации верна, мысли владельца, благодаря ноосферическим потокам, можно сохранить в неодушевлённом предмете, как программу в роботе. И я нисколько не удивлюсь, если этот предмет не хочет быть изученным. Он чего-то ждёт.

— Ждёт? — удивился Роман, почесав шею. Синтетическая ткань комбинезона неприятно натирала кожу, вызывая раздражение.

— Ждёт, — кивнул тот, — сигнала или что-то в этом духе. Однако пока нам не разрешают даже взаимодействовать с ним, я не смогу проверить эту теорию, но категорически заявляю — этот посох — разумен!

— Это просто кусок драгоценного металла, как не пыжься, мой псевдонаучный друг, — услышали они позади скрипучий голос Адриана Ливза. Высокий учёный шёл прямо за ними в компании самого МаксЭла, который всем видом показывающим, что ему безразличны их междоусобные споры. Роману вообще казалось, что владельцу Оазиса в большей части безразлично вообще всё, где он не видит своей выгоды, и в данном случае ссориться с двумя старыми учёными ему не хотелось. «Странный тип, — подумал молодой учёный, — он к науке-то имеет поверхностное отношение, однако всё равно выкупил у государства целый исследовательский комплекс. Но зачем, интересно?»

— Если бы в мире существовало только то, что мы можем потрогать руками, то вы бы, Адриан, до сих пор бы катали каменное колесо по полям, — тут же вскинулся ксеноархеолог, — вы забываете, что все прорывы в теориях и практиках научного мира достигались путём шага в неизведанное. И делалось это теми, кто верил в то, что существуют вещи, которых мы не видим или не можем видеть.