Торопливо нажав на значок сообщения на экране у двери, девушка внимательно прислушалась.

– Консолидат спешит сообщить, что отряд номер девять центрального Патрулата выбран для участия в проведении мероприятия по зачистке бывшего жилого района номер семнадцать.

Марта и Ева переглянулись.

– Зачистка будет проведена через десять дней. Начальник вашего отряда сообщит подробности мероприятия. Да здравствует Шелта. Продуктивного дня.

– И что это было? – прошептала Марта и вышла в коридор.

– У меня колени, кажется подкашиваются, – Ева побледнела и прислонилась к дверному косяку. Она столько раз представляла, как сможет принять участие в чём-то масштабном, но сейчас испугалась. Зачистка означала выход из зоны комфорта. Она уже продумала, как будет усиленно тренироваться, как попросит дополнительные часы на стрельбу. Шанс. Это значило, что теперь появился шанс заявить о себе и показать начальству, что она готова пойти на повышение. Ева, наконец, выдохнула и вышла, хлопнув дверью.

– Чего хлопаешь? Принимала энзомон? – подначивала Марта.

Она тоже нервничала, но старательно показывала подруге, что новость её нисколько не удивила. Марта терпеть не могла любые мероприятия Консолидата, потому что все они были связаны с убийством.

– Да, – Ева улыбнулась, пытаясь унять дрожь в руках, – Давай сегодня на поезде до Патрулата?

– С ума сошла? Погода отличная. Тут идти-то минут тридцать – сорок.

– Но погода всегда отличная, – отозвалась Ева и закатила глаза.

– Поезд – скука смертная, не глупи. Куда интереснее прогуляться по набережной.

– Пойдём, правила поощряют прогулки перед работой, – процедила Ева.

Марте казалось, что только она знает самые интересные места. Хотя Ева смутно представляла слово «интересные». Всё, что она знала, было «удовлетворяющим любопытство» или «удовлетворительно хорошим». Но Марта использовала совсем другие фазы. Фразы, вызывающие тревогу, которую Ева была вынуждена скрывать даже от подруги. Правила города гласили, что любой, кто проявит излишнюю эмоциональность, будет признан заражённым и его казнят.

Каждый патрульный знал, что предатели, подвальные, появились почти сто пятьдесят лет назад. Тогда по городам Консолидата прокатилась Кровавая волна. Люди начали отказываться от приёма Энзомона и как гласят старые статьи, не смогли контролировать эмоции. 14 апреля девяносто пять лет назад мирное шествие граждан в честь юбилея власти Консолидатора нарушила преследуемая законом организация «НРО»^4. Восстание было подавлено, благодаря мужеству патрульных, так тоже было написано в газетах. После этого случая большую часть служащих Патрулата направили на постоянное место жительства в промышленные зоны. Им пришлось хуже всего. Рабочие – народ простой. Они не сразу приняли новые порядки. Пытались бунтовать. В поддержку НРО завод по переработке мусора отказался принимать энзомон, но Великая Шелта смогла донести до них всю важность перемен и контроля. Ходили слухи, что она лично приезжала к ним. Только когда рабочие увидели Шелту своими глазами, смогли успокоиться и вернулись к привычному ритму жизни.

Марта остановилась у перил и прищурила глаза, всматриваясь в людей на пляже. Супружеские пары. Они казались девушке самой настоящей подделкой. Только ячейка общества. Никаких привязанностей. Супруг и супруга сидят вдали друг от друга и молчат. Марта не понимала смысла этого союза. Она часто рассказывала Еве о странном слове «семья», о детях, которые рождались в браке и воспитывались родителями.

– Смотри, – заговорила Марта, – как думаешь, зачем они это делают?

– Что именно? – Ева подошла ближе и повисла на перилах.

– Делают вид, что вместе им интересно.

– С чего ты взяла, что они делают вид? Я думаю, им действительно интересно. Мы же с тобой нашли общий язык.

– Мы не семья, – вспылила Марта.

– Поспокойнее, – Ева прищурилась, – семья, как аппендикс.

– Неужели ты такая узколобая, что не понимаешь главного, семья – не что-то лишнее. В семье заключается сила человека.

– Заключалась.

– Что?

– Ты хотела сказать заключалась. Верно? Семей больше не существует.

– Верно. Вместо любимого мужа и жены – супруг и супруга. Вместо родителей – донор-1 и донор-2.

– Это удовлетворяет потребность человека в компании.

– Да, удовлетворяет.

– Только представь, – Ева улыбнулась и положила руку Марте на плечо, – когда-нибудь наши биоматериалы окажутся в лаборатории. Шелта подберёт для нас пары. Мы выносим плоды. Получим по дополнительному году.

– Ты говоришь об этом так, будто учебник читаешь.

– Ну, о процессе оплодотворения я узнала из учебника, – хихикнула Ева, – а ещё, ты же знаешь, я хотела стать Нэни. Дети – это так интересно.

– Да, только ты терпеть не можешь их, как ты там говоришь, их нытьё и сопливые носы.

– Никогда такого не говорила, – Ева напряглась, – пойдём. Мы можем опоздать.

Ева совершенно не подходила по характеру для работы с детьми. Нэни, так называли воспитателей, были невероятно спокойными и безропотными созданиями. Они уважительно относились к каждому живому существу и напоминали, скорее придуманных людьми ангелов.

– Ага, – Марта что-то пробурчала под нос и поравнялась с Евой

Сара первый день работала на новом месте. Секретариат Консолида всегда вызывал неподдельный интерес. Девушку посадили за небольшой старинный стол, на котором, кроме нового огромного планшета, ничего не было. Она сидела в полной тишине, и только частое постукивание коротеньких ногтей по экрану время от времени её нарушало. Сара была очень привлекательной: длинные ноги, обтянутые чёрной юбкой чуть ниже колен, тонкая талия, упругая грудь, светлые волосы в тугом хвосте, небольшие, но чувственные губы и карие глаза. Единственным, что заботило девушку, был срок, отведённый Шелтой. Она назначила дату её смерти в тридцать один. А Сара хотела побывать в Миртене. Она слышала, что в библиотеках города свободно разрешалось читать произведения XXI века. Единственная возможность ей виделась в рождении нового гражданина. В свои двадцать четыре Сара так и не получила семейной пары.

В холле раздался громкий звонок, а над дверью начальника Сары замигала красная лампочка. Девушка неспешно встала с места, взяла с соседнего столика чашечку сиреневого цвета и налила чай.

Кабинет Гая ослеплял солнечным светом. На двадцать девятом этаже он казался особенно ярким. Гай наслаждался теплом летнего солнца, поэтому никогда не зашторивал окон. И никогда не поворачивался к Саре лицом. Девушка несколько месяцев приносила чай, ставила на край стола и уходила. Она не знала, как выглядел Гай, какой у него голос, что ему нравилось, что нет. Будучи любопытной она иногда, подходя к столу, вставала на носочки, пытаясь рассмотреть хотя бы профиль.

И вот однажды, услышав звонок и увидев мигание красной лампочки, Сара приготовила чай и пошла в кабинет. И каково же было её удивление, когда она увидела перед собой высокого мужчину с чёрными волосами, серебристыми глазами, крупным носом с небольшой горбинкой и ярко выраженными скулами. Сара опешила. Она с приоткрытым ртом уставилась на начальника. Внутри что-то сжалось, так резко, что перехватило дыхание, а сердце заколотилось так громко, что в ушах зазвенело.

– Я слушал тебя и наблюдал, – он улыбнулся шире.

– Я не… – Сара запиналась, не имея представления о том, что должна делать или говорить в такой ситуации.

Она привыкла к безмолвной спине и тихим вздохам, когда ойкала от периодической неуклюжести.

– Ты такая же, как я, Сара – снова заговорил Гай.

Он произнёс имя девушки так словно молот упал на наковальню и, не выдержав удара, растёкся по всему её телу.

– Я не понимаю, – Сара шагнула вперёд, хотя отчётливо понимала, что должна идти назад, от беды, в которую Гай её вовлекал.

– Понимаешь, – он тоже шагнул навстречу, а потом, забрав чашку с чаем и поставив её на стол, обхватил её тонкое запястье.