Сара вздрогнула, но руку не убрала, наслаждаясь теплом, которое растекалось по телу. Она не признавалась себе в том, что желала этого прикосновения с того момента, как вошла в кабинет впервые.

Теперь Сара спешила на работу больше обычного. Она сидела и ждала сигнала и мигания лампочки. Они срабатывали каждый день в одно и то же время. Девушка брала чашку, порой забыв налить туда чай, и шла к Гаю, на их тайное свидание за закрытыми шторами.

В среду возвращались с работы вместе по набережной, как и полагалось в метре друг от друга. Вечер был особенно тёплым. На пляж стекались граждане, чей рабочий день подошёл к концу. Сара наслаждалась ветром, путавшимся в её кудрявых волосах. Гай тяжело дышал, набираясь мужества. Он остановил Сару.

– Давай пройдём по пляжу?

Она не стала сопротивляться, потому что очень любила песок, застревающий между пальцев. На пляже Гай снова остановил её.

– У нас проблемы.

Сара замерла и округлила и без того большие глаза. Ладони её вспотели, а колени задрожали. Гай никогда не заговаривал с ней о проблемах.

– Они знают про нас, – он смотрел куда-то в сторону, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Да и пляж для разговора был выбран не случайно. Оставаясь на виду у всех, можно не бояться, что тебя будут подслушивать. Нет, можно было бы поговорить и в кабинете, но велика вероятность, что весь он под завязку забит жучками.

У Сары дыхание перехватило, она дрожала вполне заметно, но старалась успокоиться. Гай продолжил:

– Мне друзья из сопротивления передали. Дорогая моя, прекрати дрожать. Нам нужно бежать. Сегодня же. Не бери никаких вещей. Только ты и я. Сможешь ночью выйти незамеченной на площадку перед домом?

– Думаю… да, Гай, я смогу.

– Хорошо. Люблю тебя. Улыбнись, – приказал он и сам растянул губы и неестественно засмеялся.

Сара торопливо обернулась и отозвалась смехом. Мимо них, неспешно прогуливаясь, двигался патрульный. Он кивнул, оскалился, подозрительно прищурился, но прошёл мимо.

Дождавшись глубокой ночи, Гай отправился за Сарой. Он, казалось, предусмотрел всё и даже больше. Она ждала его в обусловленном месте. Дрожала и думала, что совершает ошибку. Очень уж плотно сидела в голове мысль о том, что Консолидат справедлив и не позволит убить двух невинных людей. Ведь они с Гаем только целовались пару раз. А разве это могло привести к усыплению? Возможно, нужно пропить курс каких-то таблеток, отлежаться в медицинариуме… Гай был другого мнения. Он знал, что государство, как цепной пёс, будет охранять свои правила, традиции и законы. И этого знания хватало на двоих.

По плану, они должны были выбраться через подготовленный лаз в северной части стены. Гай связался с теми, кто давно перешёл на ту сторону, и был уверен в успешности побега. Но уже на полпути что-то пошло не так. Патрульные, которые должны были быть в другой части улицы, стояли на своём привычном месте. И не только они. Служителей порядка вообще было больше обычного. И Гай начал паниковать.

Он вместо того, чтобы сбавить темп или сменить улицу, ускорился, схватил Сару за руку и рванул напролом. Патрульным хватило пары секунд, чтобы заметить их. Они знали, где искать.

Сара скончалась сразу от выстрела в висок. Гаю повезло меньше. Он видел, как падает замертво его любимая, как кровь растекается по асфальту, чувствовал резкую боль в районе сердца. Лазер попал совсем близко. Второй выстрел пробил лёгкое. Гай захлёбывался в крови, хрипел и всё пытался в последний раз взять Сару за руку. Патрульный не позволил. Гай скончался от третьего выстрела. В голову.

Каждый враг государства должен быть уничтожен.

***

– Ты слышала про Сару? – вдруг заговорила Марта, нарушая задумчивость подруги. Она резко развернулась, и до Евы донёсся тёплый поток воздуха.

– Это которая училась с нами на одном курсе по истории?

– Да, – протянула Марта.

Ей в очередной раз показалось, что Ева слишком медленно соображает.

– Ну, конечно, я её помню. Тихоня. Не поднимала глаз, когда с ней говорили. Мне всегда казалось, что это немного странно.

– Её убили, – Марта выдохнула слово «убили» будто готовилась к этому целый день, – у неё была связь с Гаем из департамента по снабжению. Мне рассказали вчера. Он сделал первый шаг, можешь себе представить? – Марта прищурилась и склонилась над Евой.

Ей не терпелось увидеть реакцию подруги, которая слушала чуть ли не с открытым ртом.

– Это ужасно, – почти вскрикнула Ева, но тут же прикрыла рот обеими руками, точно так же, как это делают маленькие дети, которые знают, что сказали или сделали что-то плохое.

– Что ужасно? То, что они полюбили друг друга или то, что их убили?

– Здесь обо всём можно сказать «ужасно». Во-первых, твоя формулировка совершенно искажает суть ситуации. Их не убили, Шелта не может убить. Это называется «сократить срок».

– Называй убийство как угодно, суть не изменится, – Марта была недовольна замечанием подруги, – может, у тебя есть и во-вторых?

– Разумеется. Они оба совершили эмоциональное преступление. Понимаешь? Нет ничего хуже, – Ева склонила голову, словно пыталась выцепить из подруги поддержку, – мы рождаемся и умираем строго по расписанию – в этом вся суть. Это помогает городам жить. Родился, прожил достойную жизнь лет до тридцати пяти, принёс пользу обществу и всё, дай дорогу другим. А эти двое, вместо того, чтобы сделать что-то значимое, да простит меня Великая, обжимались по тёмным углам!

Марта промолчала. Она нахмурила широкие тёмные брови и напрягла губы так, что вокруг рта образовались неприятные морщинки. Потом она ускорила шаг, пытаясь скрыть своё возмущение. Ева давно стала замечать, что Марта проявляет больше эмоций, чем предписывал медицинский Кодекс. Но еженедельные проверки не показывали никаких отклонений, и Ева на какое-то время переставала волноваться. Она боялась только одного, что руководство узнает об эмоциональной нестабильности патрульного и примет решение о ликвидации.

Всю оставшуюся дорогу девушки шли отдельно. Марта, погружённая в свои мысли, и Ева, перебирающая в голове ситуации, когда подруга не сдерживала эмоций.

Когда в семь тридцать прозвенел звонок, приглашающий к началу работы, Ева шла по длинному коридору, ведущему в отдел распределения. На обеих стенах идеально ровно висели портреты всех Консолидаторов начиная с Джеймса, заканчивая Тигом. Сильные, властные, уверенные в себе они смотрели на Еву со всем присущим им величием.

Удивительные люди. Разве можно не восхищаться тем, чего они добились? Благодаря их великим делам города выстояли во время болезни и во время появления первых подвальных и первых смертников в стенах города. Больше всего она хотела стать такой же сильной и мудрой. Храбро сражаться с трудностями, приносить пользу людям, стать кем-то значимым.

«Разве моё место там, за столом с бумагами?» – подумала Ева.

Она глубоко вздохнула, выпрямилась и отдала честь своим героям. В это время по коридору проходил Марк, начальник её отряда. Единственный в мире человек, которого Ева на дух не переносила. Он был невысокого роста, с залысиной на макушке, которую регулярно протирал от зловонного пота.

– Ря-я-ядово-о-й, почему ты ещё не на рабочем месте? – взревел он в привычной манере, обнажив кривые, потемневшие зубы.

Ева машинально зажмурилась, то ли от звука его высокого голоса, то ли от тухлого запаха у него изо рта.

– Я задал вопро-о-ос, – ещё громче закричал начальник и ткнул Еву в плечо.

– Я отдавала честь нашим великим Консолидаторам, – отчеканила она, ещё сильнее вытянув спину.

Марк одобрительно кивнул портретам и указал пальцем без одной фаланги в сторону рабочего зала. Ева рефлекторно задержала взгляд на этом недостатке. Говорили, что палец ему откусил смертник – человек, из-за стены.

Они временами пробираются в город, устраивают набеги, как древние люди. Иногда наносят сильный ущерб, но чаще их успевают отстреливать. Особенно в Шелтере смертников считали дикими животными, нацепившими на себя человеческую одежду.