«На просторах Земли…» На просторах Земли, Где красивые птицы летают. На просторах Земли, Где весёлое солнце встаёт. На просторах Земли, Где любимые люди шагают. Вот на этих просторах Слуга ваш покорный живет! «Давно рассвет, но в белой пелене…» Давно рассвет, но в белой пелене Скрываются деревья и дорога. Лишь звуки приглушенные извне И смутная, неясная тревога. Туман, туман, скажи, чего скрываешь? Туман, туман, скажи, куда ползёшь? Зачем меня так плотно обнимаешь? Куда меня по городу ведешь? Иду на ощупь – будто бы слепой, А рядом проплывают силуэты. И кажется, они идут за мной, Чтобы давать ненужные советы. «Всё под солнцем блестит и сияет…» Всё под солнцем блестит и сияет. Тихий ветер колышет листву. Я сегодня, любя и мечтая, Вновь российской равниной иду. А вокруг очумелые птицы Восхищаются солнечным днём. От окраин до русской столицы Всё покрыто небесным огнём. И под ним оживает природа, И под ним колосятся поля. И вершатся дела у народа, Все как будто играют творя! «Другая сторона другой реки…» Другая сторона другой реки. Другая жизнь полгода окружает. И хлопья снега, падая вдали, Летят ко мне и плечи украшают. У дома лес, хотя живу в Москве. В нём птичьи трели душу окрыляют, Но подчиняясь реликтовой тоске, Внезапно отступая, затихают. «Как одряхлели старые дома…» Как одряхлели старые дома, Что из Москвы к Москве по Ленинградке. Я знаю, их судьба предрешена И потому пустуют сад и грядки. «Скворцы улетают…» Скворцы улетают! Заполнили шумом перроны, А рядом шагают Неспешной походкой вороны. Скворцы суетятся Предчувствуя новые страны. А нашим воронам Отлёт этот кажется странным. «Дождь пошёл, прохожих мочит…» Дождь пошёл, прохожих мочит. Кто под зонтик, кто бежать. Нас проблемой заморочит, Что в дорогу одевать. Ускоряя бег прохожих, Гром принёс переполох. Дождь свои дождинки множит, Сыпет с неба, как горох. Льёт и льёт, дорог не стало, Лишь кругом бежит вода. Даже тень домов пропала: Из окошка не видна. Тополя Тополя, вы не раз От дождя нас спасали, От холодных ветров Защищали не раз. И опять, по дурацки, На вас мы восстали. Лишь пеньки говорят, Что мы предали вас. Из пеньков пробиваясь В зелёную поросль Вы опять на защиту Встаёте людей. И разносят дрозды Эту странную новость: Бескорыстна к двуногим Любовь тополей! В библиотеке Он читал Арбузова губами. Что-то было в нём от тех людей, Что любуются цветами, облаками Целый день. Падала улыбка на страницу И взлетала вверх дуга бровей. Почему-то я увидел птицу, Бьющуюся в запертую дверь. «Зелёный дым – в лесу цветут берёзы…» Зелёный дым – в лесу цветут берёзы. И кружат прошлогодний тёмный лист Весенние неопытные грозы. А вечерами – соловьиный свист! В излучине реки, там, за еловой тенью, Церковной колокольни белый след, В водоворотах, бурое волненье В Москву-реку уносит. Яркий свет То в петушином крике искажаясь, То раздробясь меж крыльями скворца И золотом на лица опускаясь, Наполнит созерцанием сердца. «Вот и лето желтеет печалью…» Вот и лето желтеет печалью Ястребинок и многих листов. И кусты оголяются далью, И все позже бледнеет восток. Это осень: в крылах журавлиных, В петушиных отчаянных криках; Над садами в седых паутинах, В колеях, отраженьях и бликах. Галина Брусницына Москва Москва распятая Москву, распятую на пяльцах Садового кольца, Веков исколотые пальцы Терзают без конца. И на свою работу глядя, Не думают о том, Что вышивают реже гладью, А чаще всё крестом. Кресты могил и храмов стольных, Лихих и светлых вех Выводит нить непроизвольно, Совсем не по канве. С лица у вышитой столицы Приглажены стежки, И плотно к нити нить ложится, С изнанки – узелки… И столько сломано иголок Напёрстками эпох, Что каждый крохотный осколок В стон превращает вздох. На выбеленный лён столица – Меж строчек и петель – Ложится грустно, как девица В постылую постель. Беда, когда чужие пальцы Касаются лица, Не соскользнуть с железных пяльцев Садового кольца, Когда чужие руки гладят Родимые черты, И, отражаясь в синей глади, Качаются кресты… |
