Штурмбаннфюрер прервал представителя СД в гарнизоне Копино:

– Я услышал тебя, Зигель. Подумаю над твоей просьбой. Отвечу позже, сейчас не готов. Занимайся агентом диверсантов, ищи базы имеющимися силами, усиль охрану всех объектов. Как будет что-то для тебя, сообщу. Подробный отчет о том, что произошло в поселке, должен быть у меня не позже завтрашнего дня. Было бы неплохо, если бы ты приложил к нему показания полицейского и его бабы, естественно, признательные, дающие хоть какую-то зацепку по диверсантам. Все, удачи, конец связи!

– Благодарю, до связи!

Последние слова офицер СД сказал в пустоту. Штурмбаннфюрер Штейн уже положил трубку. То же самое сделал и Зигель. Потом он достал пачку сигарет, повернулся к окну и закурил. Ему было о чем подумать.

Боевая группа «Удар-15» прошла более двадцати пяти километров. В 20.20 она оказалась на опушке леса, за которой начиналась та самая поляна, где находился сторожевой пост. По команде Рябинина бойцы залегли. Сам командир с заместителем и старшиной Гринько подползли к кустам, откуда была видна вся елань.

Пять минут они молча оглядывали кусты и деревья, пространство между ними. Пост виден не был. Нельзя было сказать, функционировал ли он, не ушел ли санинструктор в болото из-за выхода сюда гитлеровцев.

– Вроде тихо, – проговорил Гринько.

– Тихо, – повторил Рябинин и сказал старшине: – А ну-ка, Вася, ухни совой три раза.

Старшина сделал это. В ответ тут же донеслось такое уханье с участка, где находился пост.

– Ну вот, слава Богу, – сказал старшина и улыбнулся.

Заместитель удивленно посмотрел на него и спросил:

– Ты что, Василий, верующий?

– До того как арестовали меня по обвинению в шпионаже в пользу Японии, в Бога не верил, даже заявление подал, хотел вступить в партию. А вот потом, после милых бесед со следователем, уже в лагере, поверил. Не в торжество коммунизма, а в Господа нашего. Вера помогла мне выжить.

– Значит, не веришь ты в торжество коммунизма! – возмутился старший лейтенант Федотов. – Оказывается, ошибся я в тебе.

– Да ладно тебе, Саня, – прервал заместителя командир. – Главное в том, что не озлобился он, пройдя через то, что не всякий выдержит. Там, в лагере, поверишь хоть в черта, лишь бы жить.

– И как тебя выпустили? – продолжал интересоваться старший лейтенант Федотов.

– Давайте потом, мужики, – вновь прервал заместителя Рябинин. – Сигнал безопасности подан, выходим к посту. Федотов, передай по команде: выдвижение в обычном порядке. Только бегом, мимо поста сразу на гать.

– Понял.

Рябинин взглянул на Гринько и проговорил:

– Ты не обижайся на заместителя. Он хоть и верит в разные утопические идеи, но мужик настоящий, свой, надежный.

– Да я не обижаюсь. Забыл, что это такое. Решением суда я полностью реабилитирован, мне возвратили звание, награды, жену с дочерью в Москву из Сибири вернули. И еще, командир, на будущее. Я воюю не за построение социализма во всем мире или в отдельно взятой стране, а за свою Родину, за народ, за Сталина и готов за них положить голову.

– Достойные слова. Но, Вася, давай к группе. Подходите сюда, начнем выход к базе, завершающий этап операции.

– Есть, товарищ капитан!

Группа приготовилась к броску.

Рябинин подал команду:

– Вперед!

Бойцы рванули по поляне. В душе каждый опасался, что сейчас из леса ударят пулеметы, автоматы и все будет кончено, но ничего подобного не произошло. Санинструктор встретил товарищей.

Рябинин пропустил бойцов на гать, сам упал рядом с сержантом Воблиным.

– Привет, Леша, вот и мы.

– Это хорошо. Задачу выполнили?

– Конечно, о чем спрашиваешь? А тут без нас все спокойно было?

– Да не совсем. На поляну выходил отряд гитлеровцев в полевой форме. Видимо, подразделение охранной роты. Почти до поста дошли, я уже растяжку поставил и на болото подался. Но немцы отчего-то остановились метрах в десяти от топи. А оттуда поста не видно. С ними офицер был или унтер. Я не разобрал. Он подал команду, и немцы подались к северной части леса. Тропу не заметили, попытались продраться через лес, не получилось, вернулись, отыскали дорожку, по которой выходили сюда, и скрылись. Я растяжку снял и снова принялся тащить службу. По птицам, порхавшим в лесу, видел, как уходил отряд. Кроме него, больше никто не появлялся. А вы-то где прошли?

Рябинин улыбнулся и ответил:

– А нам, Леша, пришлось крюк в двадцать пять верст делать и заходить сюда по кромке болота. Надоело тебе тут валяться?

– Надоест за весь день.

– Тебя сейчас сменят. Надо будет приготовить для ребят хороший, сытный ужин.

– А дым от кухни?

– Ночью его не видно, ветер на восток, значит, на поляне и в лесу дыма не будет.

– Точно, а я и не смотрел. Тогда, конечно, сделаю. А спиртику нам после такой работы не полагается?

– Как же не полагается? – Командир группы опять улыбнулся. – Даже двойная порция.

Лицо санинструктора расплылось в довольной улыбке.

– Это дело, командир, да и для здоровья полезно, особенно здесь, в болоте.

– Но при условии сытного ужина.

– Сделаю, пальчики оближете.

– Подожди немного, дойду до базы, пришлю смену.

– Понял.

Устали в группе все. Людям требовался отдых, но Воблина следовало менять прямо сейчас, чтобы он занялся стряпней. Поэтому Рябинин спросил, кто добровольно заступит на пост. Добровольцами оказались все. Тогда командир приказал заместителю составить на эту ночь график несения службы со сменой через два часа. Первым на поляну ушел красноармеец Табиев.

Сержант Воблин вернулся и принялся разделывать продукты из особого, так называемого праздничного запаса.

Командир же зашел к связисту и спросил:

– Как дела, Коля?

– С возвращением вас!

– Спасибо. Было что?

– Было из центра, от старшего майора Платова. Вот дешифрованное сообщение.

Командир группы взял листок и прочел:

«Центр «Удару-15» с оповещением «Удара-1». После проведения операции на железной дороге группе прекратить диверсионную деятельность до моего личного отдельного распоряжения. Приказываю в течение суток найти в районе вашей базы место, подходящее для десантирования особой группы, состоящей из четырех человек. Уточняю, у особой группы задание государственной важности, инициированное товарищем Берией. В случае необходимости «Удар-15» поступает в полное распоряжение командира особой группы майора Шелестова. Он уполномочен согласовать подробности».

– Что бы это значило? Какая-то особая группа, действующая по приказу старшего майора ГБ Платова при личном контроле самого товарища Берии, – проговорил капитан.

– Да, серьезное задание у этого Шелестова, – сказал сержант и отчего-то вздохнул.

– Да уж, непростое. С командиром отряда вопрос, стало быть, уже согласован. Ну что ж, приказ есть приказ, будем выполнять.

В штабной блиндаж зашел заместитель и доложил:

– График определил, инструктаж провел, в помощь Воблину выделил двух саперов. Время уже позднее, пусть помогут быстрей приготовить ужин.

– Правильно сделал. На, возьми. – Рябинин передал шифрограмму старшему лейтенанту Федотову.

Тот прочитал текст и воскликнул:

– Ни хрена себе! Платов, Берия, особая группа. Начинается такое дело, по сравнению с которым подрыв эшелона – сущая мелочь.

– Узнаем. Завтра в десять тебе лично взять троих бойцов и начать поиски площадки, подходящей для приема десанта.

– Что это за особая группа?

– Увидим.

Старшина госбезопасности Семен Юрьевич Лебедь являлся командиром отделения охраны секретной дачи Берии, находящейся в Подмосковье. Он частенько поговаривал о тяготах и лишениях своей службы, однако рапорт об отправке на фронт так и не написал, оставался на объекте.

Утром 8 мая 1942 года Лебедь, как и всегда, обходил территорию, проверял несение службы солдатами, подчиненными ему.