Проснувшись ближе к вечеру, соседка заявила, что не пойдет в прачечную:

– Не выгонят за прогул – некому больше в пару у машин горбатиться. Мой лишь на трое суток в город приехал, вместе их проведем, – сладко потянулась, добавила: – Погуляй еще, чтоб с хахалем как следует проститься.

Галка взглянула в окно, где сыпала с неба крупа, кружил ветер, и только вышла на крыльцо, как столкнулась с рослым мужчиной в дохе, нерпичьей шапке, унтах и с бутылкой в кармане – по серебряному горлышку Сорокина узнала шампанское.

«Где раздобыл? В магазинах с прошлой зимы не осталось даже припрятанного под прилавком. – Шампанское молодой официантке еще не приходилось попробовать. – Говорят, язык щекочет, пьется легко, пьянит не сразу».

К снегу, пусть редкому, без хлопьев в середине лета Галка успела привыкнуть, не удивлялась, если в августе морозец щипал щеки. Без теплых сапог можно было нахолодить ноги, и Галка побежала по деревянному тротуару к Наули, которая простилась с сородичем, стала слушать неспешный рассказ ненки:

– Придет весна – вернусь в тундру. Стану одежду чинить и шить, шкуры выделывать, еду бригаде готовить. Весной у нас хорошо – нарты легко катятся, олешки носами снег разгребают, ягель ищут, а женщины – цветы.

– Какие в тундре цветы? – удивилась Сорокина.

– Много цветов, – подтвердила Наули. – В городе их не увидишь. Еще можжевельник, мох. Одно плохо в тундре – комары. – Hayли растягивала слова, точно пела.

Выпив кружку чая (отказаться было никак нельзя), вернулась в общежитие, где соседка без гостя лежала, положив под голову руки.

– Мой досрочно уехал, обещал вскорости навестить. Врал, будто комнату в городе получает, а с комнатой работу денежную. Может, перееду тогда к нему. Плохо, что несвободен, жена на материке, может нагрянуть в любой день.

В порыве откровенности прачка вспомнила, что прежние ухажеры бывали несамостоятельными, бесхарактерными, вертела ими как хотела, новый не чета прежним.

– Хорошо бы подтолкнуть к разводу, не то годы бегут наперегонки, а я все незамужняя. Еще годик и соглашусь хоть за черта выскочить, не то засмеют – за тридцать, а холостячка…

На столе восседала знакомая бутылка шампанского. Перехватив взгляд Галки, соседка предложила допить остатки. Стоило вытащить пластмассовую пробку, как брызнула пена. Галка отпила пару глотков, зажмурилась от удовольствия: во рту стало сладко, пузырьки защекотали небо. Еще выпила, и все вокруг – стены с потолком, кровати – закружилось.

– В голову ударило? – поняла прачка. – Это с непривычки. Шампанское легко пьется, но потом ноги делает слабыми.

Галка шагнула к кровати, плюхнулась на нее.

Проснулась вечером от пинка в бок.

– Работу проспишь. Умывайся! – приказала соседка. – Прогуляешь – товарки окрысятся, что пришлось твои столики обслуживать.

Как прошла очередная смена, Сорокина не запомнила, навалилась дремота, ноги не желали двигаться, глаза стали слипаться, пришлось присесть в раздаточной, чем развеселила официанток: Мила с Кирой впервые видели молодую подругу выпившей.

– Пить надо в конце смены. Бери с нас пример: днем в рот ни капли, другое дело ночью, когда ресторан пустеет.

Советы Галка не воспринимала, не понимала, что ей говорят. Видя состояние подопечной, Кира с Милой пожалели девушку, взялись сами обслужить ее столики. Когда Сорокина чуть очухалась, вокруг перестало все ходить ходуном, в висках побаливать, увидела под фикусом парня с бородкой. Сразу пропала слабость в ногах, перестало стучать в висках. Сорокина подрулила к знакомому клиенту.

– Здрасьте. Повторить вчерашний заказ?

– Да, – согласился парень и добавил: – Если вас не затруднит.

К отбивной с салатом из квашеной капусты Сорокина добавила бутылочку дефицитной пепси-колы, которую в буфете хранили для важных клиентов.

– Давно покинули Осиповку? Часто вспоминаете село? – спросил парень, когда Галка ставила на стол второе, салат и бутылочку.

Услышав, что интересует клиента, девушка чуть не уронила поднос.

– Я вас еще вчера узнал, – продолжал парень. – В сельском клубе у вас на плечах была цветастая косынка. А вы меня не запомнили, впрочем, это не удивительно: приехали три группы последнего курса, днем выкапывали картошку, вечерами колобродили…

Галка сразу вспомнила, как появились студенты, как вместо танцев под баян кружились под магнитофон. Один студент не отходил от Галки, просил после танцев познакомить с достопримечательностями, не ведал, что Сорокина не лыком шита, на мякине ее не провести, прекрасно знает, к чему приводят прогулки ночами, тем более за селом. Напрягла память, но не вспомнила клиента: прибывших из города для уборки урожая было около пятидесяти, парни все бравые, разговорчивые, не чета осиповским.

– Не забуду ваше озеро, как, несмотря на осень, купались, – продолжал парень. – Однажды при полной луне рвали кувшинки, дарили девушкам, те плели венки…

Галка забыла про строгий приказ никогда не присаживаться к клиентам и плюхнулась напротив парня.

– Как не побоялась ужей? – спросила Сорокина. – Их в озере страсть сколько, однажды чуть не наступила на выводок, от страха похолодела, шевельнуться не могла, чуть не померла на месте.

– Ужи безобидны.

– Все равно страшно, когда змея касается! В тундре работаете?

– Закончил ветеринарный техникум, прислали лечить оленей, оказывать медпомощь оленеводам. С «Красным чумом» объезжаю бригады, одно плохо: ненцы ждут не меня, а фильмы и грустят, что нет киномеханика.

Стоило услышать про отсутствие специалиста по демонстрации фильмов, как Галка вспомнила, что в Осиповке помогала перематывать пленку, за что бесплатно проходила в зал, как киномеханик привозил с собой внучку, ровесницу Сорокиной, и та показала, как включается аппарат.

– Просил, даже требовал в отделе культуры дать киномеханика, а в ответ: «Нет ни одного свободного, пусть тундровики обходятся радио», – пожаловался парень.

Тут девушку прорвало. Всегда застенчивая с мужской половиной человечества, боящаяся не только с ними первой заговорить, но даже взглянуть, затараторила про то, как радовалась восходам, прилету грачей, сколько знает грибных мест, какая рыба в озере, что за чудо клубни выращивала на огороде. И, не ожидая от себя подобной смелости, попросила нового знакомого после смены проводить до общежития.

– С удовольствием! – обрадовался молодой ветеринар.

Остающиеся до закрытия ресторана часы промелькнули быстро. Галка первой сдала выручку, обещала вымыть посуду завтра, переоделась и выскочила на улицу. Оглянулась и увидела парня, который топтался у столба.

«Пригласи такой танцевать – не отказала бы, а обрадовалась. Такие, как этот, не заливают за воротник, не распускают с девушками руки…» – сбежала с крыльца и поспешила увести ветеринара, чтобы не увидели раздатчица с официантками.

Ветер х и р у с не подгонял, помогая идти, а бил в лица, отчего дышалось с трудом, но Галка этого не замечала, без умолку болтала невесть что – больше про Осиповку – как хорошо в дубраве, где поселилась семейка тетеревов, сколько собирала в лукошко ягод, каким был выпускной в школе вечер. Хотя время было позднее, усталости не чувствовала, спать не хотелось.

Парень в свою очередь поведал, как проходила армейская служба, учеба в техникуме, практика в передвижном зверинце, где вынимал занозу из лапы тигра, лечил простуду у бурого медведя, расстройство желудка у старого льва, не забыл и про нынешнюю работу, что за минувшую весну и идущее к концу лето в выделенном участке тундры в стадах не заболел ни один олень.

Оказалось, что у Галки и парня по имени Олег много общего – оба родились в селах, в Заполярье приехали из желания испытать себя в трудных условиях, еще – что главное, деды воевали в Отечественную, один дошагал до Праги, второй до Польши и умерли почти одновременно от старых ран.