Рэнсом пригладил ладонью волосы. У него имелась тысяча неосуществимых желаний, и примерно девятьсот из них напрямую относились к ее губам.

Если ей так не терпится навести в доме уют, почему же она здесь, а не у себя в комнате?

– С вашей башней что-нибудь случилось?

– Нет, вовсе нет. Я проснулась, и… поняла, что мерзну. Потому и спустилась сюда, погреться у огня.

И она издала негромкий странный звук:

– Псьт.

– Что это было? – спросил он.

– Вы о чем?

– О звуке, который вы сейчас издали. Как блоха в порыве страсти.

– А, это… Пустяки. Я чихнула.

Он замер.

– Это было не чихание. Так не чихают.

– А я чихаю. – Она шмыгнула носом. – Ой, сейчас опять…

Еще один приглушенный высокий звук, словно одна мышь заставляет умолкнуть другую. И еще раз.

– Псьт. Псьт.

Каждый раз при этом Рэнсом морщился.

– Слушать невозможно.

Она снова шмыгнула.

– Я не хотела.

– Это вредно для здоровья. Если уж вам надо чихнуть, чихайте как следует.

Она снова чихнула. На этот раз трижды. Этот звук был негромким, но невыразимо раздражал.

– Псьт! Псьт! Псьт! Просто вот так я чихаю, – объяснила она. – Тут уж ничего не поделаешь. В замке полно пыли. А у меня в башне сквозняк.

А вот это уже серьезно. Заболев, она не сможет выполнять обязанности секретаря. Вдобавок Рэнсом сомневался, что выдержит соседство с ней, если у нее войдет в привычку разгуливать ночами по замку.

Ладно, он разрешит ей уделить несколько дней уборке. Лишь бы сегодня ей было тепло и уютно в постели – и главное, подальше от него.

Мысленно он сделал заметку: раздобыть одеяла. Потеплее и потолще.

Одеяла он раздобыл. Самые теплые, какие только смог найти.

Но уже на следующее утро Иззи вновь приветствовала его:

– Доброе утро!

И опять Рэнсом проснулся разъяренный, с восставшим и ноющим естеством. Чертыхался он целую минуту.

– Снова читаете книги по истории? – осведомился он.

– Пишу письмо. – Ее перо шуршало по бумаге. – Знаете, ведь и мне приходится вести переписку. С кем бы вы предпочли сразиться – с сотней слонов размером с крысу или с одной крысой размером со слона?

Он замотал головой, ничего не понимая.

– Что?..

– Это вопрос. Будь у вас выбор, с кем из них вы вступили бы в бой? С сотней слонов размером с крысу или с единственной крысой величиной со слона?

– Вам, видимо, кажется, что в ваших словах есть смысл. Так вот, его там нет.

– Вопрос, конечно, гипотетический, – пояснила Иззи, – просто для поддержания разговора. Мы с лордом Перегрином переписываемся уже несколько лет. В своих письмах он вечно задает глупые загадки вроде этой, и мы обсуждаем их.

– Стоп, стоп. Значит, какой-то развратный тип пишет вам? Почему же вы не отправите этого нахала ко всем чертям?

– Вы все не так поняли. Он прикован к постели, бедняжка. И уверяю вас, он не воспринимает меня как женщину.

Значит, этот лорд Перегрин способен вообразить себе крыс размером со слонов и слонов размером с крыс, но почему-то не воспринимает Иззи Гуднайт как женщину? Рэнсом в этом сомневался. Даже прикованный к постели мужчина остается мужчиной.

Многие считали, что после ранений Рэнсом стал больным и немощным. Однако он по-прежнему был мужчиной. Каждое утро, пробуждаясь от хрипловатого, но ласкового голоса, он чувствовал, как его член приобретает гранитную твердость.

– Ну, что вы предпочитаете? – допытывалась Иззи. – Крошек-слоников или гигантскую крысу? И далее: какое оружие выберете? – Она задумчиво постучала пером по столу. – Лично я в сомнениях. Пожалуй, гигантскую крысу проще убить, если вонзить ей меч прямо в сердце. А если я промахнусь? Тогда моим противником станет разъяренная, да еще и раненая гигантская крыса.

Следовало отдать этому лорду Перегрину должное: его письма превосходно избавляли от похоти.

– Крошки-слоны выглядят менее опасными, – продолжала рассуждать Иззи. – Ну, какой урон способны нанести человеку миниатюрные бивни, даже если их две сотни? Если на мне прочные поножи, скоро карликовые слоны выбьются из сил. А вы как думаете?

– Думаю, что вы рассуждаете о том, какие доспехи защитят вас от нападения миниатюрных слонов. По-моему, это безумие.

– По-вашему – безумие, а по-моему – творческое мышление. Даже вам оно не повредило бы, ваша светлость.

Он запустил руки в волосы.

– И вообще, почему вы здесь? Пишите свои письма наверху.

– Там нет письменного стола.

«Задача на сегодня: раздобыть письменный стол».

– Вы спите? – прошептала она.

О нет. Опять.

Рэнсом потер лицо ладонью.

– Уже нет.

Господи. Этому пора положить конец.

Так продолжалось почти неделю. Каждый день с тех пор, как Иззи Гуднайт появилась в замке, Рэнсом просыпался от ее голоса, звучащего чересчур близко.

Он не знал, в какое время она прокрадывалась в зал. И не хотел знать. Потому и напивался, чтобы забыться сном.

За последние несколько дней он обеспечил ей компаньонку, одеяла, жаровню, письменный стол. Что еще от него понадобится, лишь бы она не являлась к нему в несусветную рань?

Видимо, висячий замок и цепи.

– Я тут подумала… – воодушевленно начала она. – И вчера в постели мне пришло в голову вот что… Рэнсом!

Он попытался расслабить мышцы шеи.

– Что?

– В первую ночь вы сказали: «Неужели вам надо разъяснять это слово по буквам?» И забыли, как пишется «опасность», когда дошли до середины.

– Ничего я не забывал, – возразил он. – Мне просто надоело называть букву за буквой.

На самом деле в последнее время слова и правописание давались ему с трудом. Особенно когда он уставал.

А эти предрассветные беседы с Иззи Гуднайт были особенно утомительными.

– Неважно. Вам следовало выразиться иначе. – Она понизила голос, подражая ему: – «Неужели вам надо разъяснять это слово по буквам? Р-э-н-с-о-м».

Он потер лицо обеими руками, прогоняя сон.

– Я бы никогда так не сказал.

– Почему? Это же идеальное решение. Ваше имя – единственное слово, написание которого вы не забудете никогда.

Он встряхнул головой и нахмурился.

– Этот разговор состоялся несколько дней назад. С ним давно покончено. И вы с тех пор думаете об этой ерунде?

– Да понимаю я, что это нелепо. Но со мной так всегда бывает. Верные слова я нахожу лишь несколько дней спустя. – Она подошла и села на тюфяк, на котором он спал. – Понимаю, сейчас уже трудно восстановить в памяти тот разговор. Но, поверьте, ответ «Рэнсом» был бы идеальным.

Он никак не мог решить, что сказать на это. И потому промолчал.

– Я приготовлю чай, – предложила Иззи.

Она придвинулась совсем близко. Слишком близко. Все его тело взволновалось, кровь зашумела в ушах.

Потом она наклонилась и поставила чашку на стол.

– Она справа, возле вашего локтя.

Он ощутил волну тепла. Может, от горячего чая, а может, и от Иззи. Его раздирали противоречивые желания притянуть ее к себе или оттолкнуть. На руке подрагивал мускул.

– У вас здесь пушинка. – Она пробежала пальцами по его волосам, и по его спине распространилась дрожь. Заметив, как он вздрогнул, она попросила: – Посидите смирно, я сейчас уберу ее.

«Нет, не уберешь».

Он поймал ее за запястье. Потом схватил в объятия и притянул к себе на колени.

– Что вы делаете? – ахнула она.

– Что я делаю? А какого черта делаете вы?

Она заерзала у него на коленях, словно дразня его.

Сжав объятия, он заставил ее замереть.

– Вы приходите сюда мучить меня каждое утро. Теперь вот вы готовите мне чай. И убираете пушинки. Это что, проявления заботы? Я в них не нуждаюсь.

– Это не забота. Но и мучить вас я не собиралась. Просто… мне нравится приветствовать вас поутру.

– Быть того не может.

Рэнсом поверил бы в любое другое объяснение. Но Иззи не стоило рассчитывать, что он поверит, будто бы она спускается сюда ни свет ни заря только для того, чтобы насладиться его обществом.