– Я намерен нанять вас и поручить вам чтение моей корреспонденции, – объяснил он. – Да, я знаю, что мой выбор далек от идеального.

– Вы правы. Чрезвычайно далек.

– В обычных обстоятельствах я ни за что не поручил бы такую задачу женщине. Но сейчас дорог каждый час, а больше поблизости никого нет.

Он услышал ее медленный выдох.

– Я предлагаю вам щедрое вознаграждение, – добавил он. – Пятьдесят фунтов.

– В год?

– В день.

На этот раз ее вдох напоминал изумленный возглас.

– Подумайте хорошенько. Вы, по-видимому, не глупы, хоть и не знаете применения своим способностям. Есть вероятность, что решение нашего имущественного спора где-то здесь, в этой куче бумаг. Когда мы убедимся, что замок по-прежнему мой, у вас будут деньги и вы сможете отправиться, куда пожелаете.

Он почувствовал, как ослабевает ее решимость.

А может, чутье обмануло его.

– Сто, – заявила она.

– Что?

– Я хочу сто фунтов в день. Деньги понадобятся мне, чтобы привести в порядок замок, как только выяснится, что он мой. – В ее голосе послышались лукавые нотки. – А еще я хочу, чтобы вы сказали «пожалуйста».

Он дернул ее за руку, притягивая к себе.

Она натолкнулась на его широкую грудь.

– Не глупите, – негромко произнес он. – Вам нужны деньги. Нам обоим нужны сведения. Это соглашение выгодно нам двоим.

– Тогда отпустите мою руку. И попросите вежливо.

Он наклонил голову и почувствовал, как ее локон щекочет ему щеку.

– Двести. Двести фунтов в день – это очень много.

– А слово «пожалуйста» не стоит вам ничего.

Он молчал, не желая сдаваться. Если она будет служить у него, пусть с самого начала поймет: здесь приказы отдает он.

– Господи, – прошептала она, – так вы и вправду настолько боитесь попросить о помощи? Неужели это так страшно?

– Ничего я не боюсь, – отрезал он.

– Ваши слова я слышу. – Она приложила ладонь к его груди. – Но вот лихорадочно бьющееся сердце говорит совсем другое.

Плутовка.

Его сердце колотилось по одной-единственной причине, и она не имела никакого отношения к злополучному «пожалуйста». Этот неистовый трепет означал «да», «Господи, да» и «еще, еще, только крепче».

– Прошу прощения, – послышался со стороны двери знакомый голос. – Я, кажется, помешал…

Дункан.

Рэнсом встряхнулся.

– Я не слышал, как вы вернулись.

– Это естественно, ваша светлость.

Естественно, но тревожно. Если он не заметил даже возвращения своего слуги, значит, влияние этой женщины слишком велико.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь скажу это, ваша светлость, но так приятно видеть, что вы вспомнили о прежних привычках! Сегодня вечером я не стану вам мешать.

– Нет! – вмешалась мисс Гуднайт. – Пожалуйста, не поймите превратно… Прежние привычки тут ни при чем. Я как раз собиралась ухо…

– Дункан, это мисс Изольда Гуднайт. Мой новый секретарь. Завтра мы найдем ей новое жилье. А сегодня она останется здесь. Ей понадобится чистая удобная комната, вода и все прочее для мытья, а также горячий ужин. – Пожав ее запястье, он отдернул руку. – Все верно?

С самого детства Иззи приучали верить, что «пожалуйста» – волшебное слово.

Оказалось, ее обманывали.

По всей видимости, волшебным следовало считать слово «ужин». А еще – «вода для мытья» и «удобная комната», в них тоже есть немалая прелесть. Произнесенные одно за другим, они действовали как заклинание. Иззи просто не сумела сбросить его чары.

– Надеюсь, на сегодня эта комната вам подойдет, мисс Гуднайт. – Дункан показал ей небольшую, скудно обставленную спальню. – Обстановка небогатая, конечно, но это единственная приличная кровать во всем замке. Моя собственная.

– Как великодушно с вашей стороны было предложить ее мне!

И как странно, что в замке есть только одна приличная кровать.

– А разве у герцога нет спальни?

– Нет. – Дункан вздохнул, давая понять, что и его такое положение не радует. – Он спит в большом зале.

Иззи окинула взглядом слугу, рослого и гибкого мужчину с темными волосами и сединой на висках. В отличие от герцога, он носил опрятный сюртук, накрахмаленный шейный платок и начищенные сапоги.

– Значит, вы камердинер Ротбери?

– Да. Хоть мне и неловко признаваться в этом, зная, насколько неряшливо выглядит мой хозяин. Это позор для меня.

– И давно вы здесь живете?

– Семь месяцев, мисс. Семь долгих месяцев.

Боже. Семь месяцев – это и вправду много.

– Что случилось с герцогом? – спросила Иззи. – Как он был ранен?

– Мисс Гуднайт, я служу этой семье с тех времен, когда его светлость еще не родился. Долг и честь обязывают меня избегать каких бы то ни было сплетен о моем хозяине.

– Да, конечно. Простите, что спросила. Не смогла удержаться.

Иззи поняла, что подробности ей придется выведывать у самого герцога.

Дункан появлялся в отведенной ей комнате еще несколько раз: принес саквояж Иззи, поднос с простой, но сытной едой, кувшин теплой воды и таз.

– Сожалею, мисс Гуднайт, что не могу предложить вам более удобные покои.

– Прошу вас, не беспокойтесь. Здесь замечательно.

И вправду замечательно – по сравнению с комнатой ужаса, полной летучих мышей.

– Как досадно… После долгих месяцев моих тщетных попыток исполнять обязанности камердинера, как полагается, в замке Гостли наконец-то появилась гостья. Вдобавок заслуживающая отдельных покоев для гостей и ужина из семи блюд. – Неизвестно почему, он вдруг понизил голос до шепота: – Вы ведь та самая мисс Иззи Гуднайт? Я не ошибся?

Она кивнула.

– Не ожидала, что вы слышали обо мне. Герцогу моя фамилия незнакома. Он сказал, что вообще ничего не читает.

– Да, и никогда не читал. Как, кстати, и я. В школе я проучился всего один год. Но экономка раньше вслух читала сочинения вашего отца в людской. А Рыцарь-Тень? И Крессида с Ульриком? Вы не могли бы рассказать мне, что с ними стало?

Иззи грустно покачала головой.

– Увы, нет.

– Простите, что спросил. Не смог удержаться.

Она улыбнулась. У каждого свои секреты.

– Понимаю.

Дункан вышел и прикрыл за собой дверь.

Оставшись наконец одна, Иззи попыталась устроиться на новом месте.

Белоснежка наверняка чувствовала себя как в раю. Этот замок, кишащий грызунами, был для маленькой хищницы подобием лучшего лондонского отеля.

Иззи уже собиралась раздеться и заплести волосы на ночь, когда вдруг вспомнила, как руки герцога перебирали их. И о том, какое острое напряжение возникло между их телами, когда оба пригнулись, спасаясь от летучих мышей.

Отголоски этого напряжения она ощущала в себе и сейчас.

Его вовсе не влечет к ней, заверила себя она. Он просто хотел ее запугать, и потом, любые заигрывания с его стороны – чистейшее недоразумение. Будь герцог зрячим, он ни за что не заинтересовался бы ею.

Прежде чем забраться в постель, Иззи чиркнула кремнем, зажгла огарок свечи и прикрепила его к полу каплей воска.

Ей предстояла холодная и одинокая ночь. Иззи заранее крепилась, чтобы выдержать ее.

Ей передали купчую на замок. Теперь ее задача – заявить о своих правах, завоевать положение хозяйки замка. Так она и поступит. Если не считать одежды и сережек из мелкого речного жемчуга, завещанных ею тетей Лилит, замок Гостли – первый подарок стоимостью дороже пары фунтов, какой когда-либо получала Иззи.

Расставаться с ним она не собиралась.

Сегодня ее не запугают ни летучие мыши, ни крысы, ни призраки, ни даже раненый герцог.

Вот только от темноты нет спасения.

Бояться темноты – ребячество. Будучи взрослой женщиной, Иззи понимала это. Знала разумом, но не чутьем. Переубедить чутье ей так и не удалось. Как и сердце, которое разбудило ее гулким стуком такой силы, что им можно было бы забивать гвозди.

Иззи рывком села на постели, растерянная и покрытая испариной, несмотря на ночную прохладу. Огарок, должно быть, догорел и погас. Вокруг было черным-черно. В этой плотной гнетущей темноте даже луна не заглядывала в окно.