– Кажется, да, – ответил Дюпон, почесав пальцем переносицу. – Преступник без сучка и задоринки проводит довольно сложную подготовку всей операции – в техническом плане, я имею в виду, – рассчитывает все едва ли не посекундно, и рушит собственный план, устраивая истерику и теряя драгоценное время вместо того, чтобы просто нажать на курок и убраться восвояси.

– С вами приятно иметь дело, Дюпон, – Ланге растянул губы в улыбке, показав желтоватые от табака зубы. – Вы все схватываете на лету. – Он скинул пепел в простенькую стеклянную пепельницу, стоявшую рядом с ним на столе, и продолжил. – Итак, мы имеем первую странность: приступ истерии при виде Гройсса. Вторая странность заключается в неведении достаточно искушенного в системах безопасности человека о личной защите в кабинете Гройсса. Преступник не мог не заметить, что кабинет оборудован «Броней» от той же «Скай Секьюрити», к тому же он прекрасно должен был быть осведомлен относительно полной автономности «Брони» от общей системы безопасности и что в радиусе ее действия не стоит размахивать оружием и угрожать хозяину кабинета. Однако, – Ланге наставительно поднял указательный палец, – нападающего это не особенно смущает. Что это, забывчивость? Или излишняя самоуверенность? Мне представляется, преступник был почему-то уверен в бездействии системы или в нейтральности ее позиции в отношении него. Даже предположив внезапный нервный срыв у этого человека, его все же нельзя считать законченным идиотом. Как вы считаете?

– Вы правы, комиссар. Все это выглядит достаточно странно, – согласился Дюпон, задумчиво морща лоб.

– Но хуже всего то, что преступника не удается идентифицировать.

– Разве это возможно в наше время? – изумился Дюпон.

– Оказывается, да. Труп страшно изуродован, лица нет. Документы, инп или что-либо иное при нем не обнаружено. Отпечатки пальцев снять не удалось – предплечья, ладони и пальцы ободраны и изуродованы сильными порезами – результат, так сказать, прохода через оконное стекло. По ДНК – никакого результата.

– Но как в наше время можно нигде не засветиться с ДНК-идентификатором?

– Оказывается, можно. Регистрацию новорожденных с ДНК-Идом ввели всего лет двадцать назад. А этому типу лет пятьдесят по заключению экспертов, и к тому же он нигде не лечился в последнее время, по крайней мере, ни в одной из клиник земного сектора и не имел ни одного привода в органы правопорядка.

– Прямо тень отца Гамлета, а не живой человек! – воскликнул Дюпон, прищелкнув языком.

– В точку, Дюпон, – Ланге докурил сигарету, размял ее в пепельнице и вернулся в кресло. – Вот, вкратце, и все дело.

Дюпон взглянул на часы и поднялся.

– Спасибо огромное, комиссар, – протянул он руку Ланге. – Вы мне очень помогли.

– Надеюсь, – с серьезным видом ответил тот, хотя в голосе слышалась едва заметная ирония. Ланге, не вставая, пожал предложенную руку. – Копию разговора я вам перешлю, как и обещал.

– Спасибо. Если можно, в виде текста.

– Без проблем! Приятно было с вами познакомиться, Дюпон.

– Взаимно, всего доброго, – попрощался тот и направился к двери, но около выхода он вдруг обернулся. – Комиссар, не будет ли наглостью попросить скинуть мне заодно и ДНК-идентификатор этого человека.

– А зачем он вам? – чуть помедлив и пожевав нижнюю губу, спросил тот.

– Пока не знаю. Но вдруг мне что-нибудь удастся обнаружить.

– Это было бы очень кстати, – с надеждой в голосе отозвался Ланге. – Хорошо. Что-нибудь еще?

– Пока это все. И еще раз спасибо, – Дюпон чуть склонил голову в знак благодарности, распахнул дверь и вышел в коридор.

Часы показывали без двадцати минут двенадцать. Времени оставалось как раз заскочить домой, разобрать результаты беседы с Ланге, переодеться и лететь в Сканторп за Эмили Пирс.

До Сканторпа выходило тридцать пять – сорок минут лету на авиетке. Можно было и быстрее, только стоимость перелета тут же возрастала в два, а то и в три раза, поскольку авиетка запрашивала прохождение элит- и бизнес-коридоров. А можно даже и за десять минут – на флаере, но это и вовсе дорогое удовольствие.

Дюпон особенно не торопился, и потому выбрал стандартное обслуживание.

Авиетка тут же поднялась со стоянки и, набирая высоту, развернулась на восток. Через пару минут она уже неслась в плотном потоке других авиеток.

Пройдя Бакхерст Хилл, она взяла чуть севернее, и, добирая высоту, вскоре вошла в еще более плотный многоступенчатый поток крупного коридора в сторону Кембриджа. За Эппингом авиетка перестала активно маневрировать и, если не смотреть вниз сквозь полусферические, от пола до потолка стекла кабины, можно было подумать, будто она стоит на месте.

В авиетках не было гравикомпенсаторов – слишком дорогое удовольствие для дешевого низкоскоростного транспорта, – и потому хорошо ощущались смена курса, высоты, и нередкие изменения скорости, хотя, надо отдать должное навигационной системе, она старалась производить маневры как можно плавнее.

Авиетка уже поднялась на семь тысяч футов. Лондон остался позади, а под днищем проплывали редкие, ослепляющие белизной перины облаков. По бокам и спереди скользили еще несколько авиеток в том же направлении.

Плавность полета, шум турбин и воздуха действовали усыпляюще, и Дюпон не заметил, как задремал.

Разбудил его голос навигатора авиетки:

– Вы прибыли в место назначения.

Дюпон протер глаза и сонным взглядом огляделся вокруг.

Он находился неподалеку от высотки «И-Систем», между Эннердейл-лэйн и Кроуберри-драйв – стоянки около здания были собственностью компании, и посадка на них допускалась только с ее разрешения.

Часы на приборной панели авиетки показывали двенадцать пятьдесят две.

Дюпон потер руками лицо, затем перевел авиетку в режим платного ожидания, чтобы не терять время на вызов другой, если эта вдруг кому-то понадобится, и спустился на бетон стоянки через открытый люк. Набрав номер Эмили, он бодро зашагал в сторону высотки по широкой аллее, утопающей в тени высоких лип.

– Патрис, я скоро освобожусь, – сразу же ответила на вызов Эмили.

– Хорошо, я жду внизу.

Она отключилась. Наверное, была занята.

Аллея закончилась, и Дюпон быстро пересек длинный, в ширину здания ряд стоянок компании с тремя авиетками и двумя флаерами.

Над перегретым бетоном клубился воздух, и Дюпон постарался поскорее добраться до широкого козырька здания, нависавшего над входом в высотку, но и там не было спасительной прохлады – те же духота и полуденный зной раскаленных городских улиц.

Дюпон почувствовал, как по спине скатилась крупная капля пота, за ней еще одна и еще. Только зря переодевался перед выходом, с грустью подумал он, одергивая воротничок рубахи.

За его спиной, слева с тихим шипением разошлись стеклянные двери, и на пороге здания показался Гройсс, держа руки в карманах и глядя в землю перед собой. Рядом с ним шли еще двое мужчин. Один из них о чем-то говорил Гройссу почти в самое ухо – тот внимательно слушал.

Дюпон неспешно приблизился к этой тройке и как бы невзначай преградил дорогу Гройссу.

Гройсс резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду и, подняв глаза, изучающее уставился на Дюпона. Другие двое замерли в шаге позади шефа.

– Добрый день, мистер Гройсс! – бодро поприветствовал его Дюпон.

– Добрый день, – бесцветным голосом ответил Гройсс. – Вы ко мне? Извините, но я тороплюсь.

– Да нет, я просто ожидаю кое-кого. Увидел вас и решил, так сказать, засвидетельствовать свое почтение. Как с нашим последним делом? Все утряслось, надеюсь?

– Э-э, нашим делом?.. – было заметно, что Гройсс находится в сильной растерянности и натужно пытается что-то вспомнить. – Последним… Я, э-э… – он оглянулся на своих провожатых, но те, похоже, тоже были не в курсе, и с непонятным презрением в глазах разглядывали Дюпона. – Ах, это дело! – спохватился вдруг Гройсс. – Ну да, конечно! Все прекрасно! Извините, я тороплюсь, – и он, вновь опустив глаза, свернул к ближайшему флаеру. Двое его провожатых засеменили следом, оглядываясь на Дюпона.