На танцполе, кажется, даже яблоку негде упасть, но мы находим пустующий уголок сцены и сливаемся с окружающей толпой. Потихоньку приходим в движение, с каждой минутой всё больше и больше отдаваясь музыке. Рыженькая постепенно свыкается с таким количеством людей, после полутора месяцев проведённых ею взаперти привыкнуть к толпе сложно, но она справляется.

Она восхитительно двигается. Попадая точно в такт музыке, она покачивает бёдрами, плавно двигается в разноцветных лучах прожекторов. Её кожа в свете огней кажется шёлковой и соблазнительно смуглой. Облако рыжих волос становится похожим на языки необузданного пламени, зелёные глаза колдовски поблёскивают. Она великолепна. Ловлю себя на мысли, что не могу отвести от неё взгляд, я прикован к ней, как и мужская половина танцпола. Одни косятся в её сторону, иные вообще замерли и просто наблюдают за ней.

Вся она кажется эфемерной, нереальной. Каждая часть её тела играет свою роль, сливаясь с музыкой воедино, отбивая единый с ней ритм. Отчаянно борюсь с желанием подойти к ней и прикоснуться. Из последних сил расставляю мысли по местам. Что со мной? Мне хочется подойти к ней, дотронуться, впиться в её алые губы поцелуем, спрятать ото всех зевак подальше.

Что это может быть? Ведь так не относятся к друзьям. Мне абсолютно плевать, что на Каина уже пускают слюнки вон те пять девчонок, и мне категорически не нравится, что стадо мужиков буквально раздевает Олю глазами. Я теряюсь в своих мыслях, наблюдая за ней. Она — живое пламя, заполнившее всю сцену, одним лёгким движением вытеснив с поля всех главных обольстительниц клуба. Мне надо обдумать это. Признаться честно, тараканы, только что посетившие мой и без того шальной разум, здорово меня пугают.

Взмыленные, подобно коням в конце спринта, мы возвращаемся за свой столик. Каин уже строит глазки одной девушке, а Оля заметно повеселела — и только я один шуршу в своих думах. Разливаю водку по рюмкам, и мы пьём за то, что все мы здесь сегодня собрались.

Ритмичные клубные хиты, бухающие в колонках, уступают место медленной и мелодичной музыке. Диджей объявляет медленный танец. Может, пригласить Олю? А что в этом плохого? Станцуем с ней — и всё, больше же ничего не будет. Замечательно, просто танец. Отлично, надо сказать.

Только я собираюсь открыть рот, как вездесущий Девингем вскакивает со своего места, словно ужаленный, протягивает Ольге руку и тоном полным официальности и этикета задаёт вопрос:

— Могу я пригласить вас на танец, Леди?

Оля бросает на меня короткий печальный взгляд, улыбается Каину и даёт положительный ответ. Рыженькая буквально плывёт к танцполу, а мой друг козликом скачет за ней, именно козликом, иначе я не могу его назвать в данной ситуации. Этот взгляд. Она ждала приглашения от меня. Мерзкий Девингем. Он всё испортил. Ненавижу.

Он кладёт свои грабли на её тонкую талию и притягивает её к себе, а я буквально готов взорваться. Я хочу одного — чтобы он немедленно убрал от неё свои руки и больше даже не пытался до неё дотронуться. Наливаю себе стопку и, не закусывая, отправляю беленькую вслед за предшественницами в надежде затушить гнев. Ещё бы пара секунд, и я бы успел, но нет, ему же не терпится! Здесь полный клуб девушек, а ему понадобилась именно Оля. Гад. Я тебе это припомню, Каин.

Опустошаю ещё одну рюмку. Он приник к ней и кружится по сцене. Олины ладони лежат на его плечах. Иуда что-то говорит ей, а та смеётся. Внутри скребутся кошки. Там должен быть я, я должен обнимать её за талию, рассказывать ей что то, прижимать её к себе.

Выпиваю ещё одну рюмку. Так нельзя, надо останавливаться, иначе я окосею и свалюсь под стол, оставив этих голубков наедине. Песня заканчивается, и Каин выделывает перед Олей реверанс, целуя её правую руку. Гадёныш, кто тебе позволил целовать её? Зеленоглазая остаётся на сцене, а Девингем, улыбаясь до ушей и светясь как лампа, вприпрыжку несётся к столику. Натягиваю на лицо улыбку, как бы мне хотелось вместо неё вмазать ему хорошенько и вырубить эту лампочку.

— Почему она осталась там?

— Да пусть танцует, мы же приглядываем. Слушай, она обалденно танцует! А пахнет как, мм… как цветок.

— Заткнись, Девингем.

— С тобой всё нормально? Ты чего такой агрессивный?

— Ничего, просто замолкни.

— Ты из-за танца?

— Нет. За китайских мишек-панд переживаю!

— Погоди-ка… Ты что, ревнуешь?

Каин смотрит на меня ошарашенными глазами и постепенно расплывается в улыбке. Ревную… А ведь он прав. Это действительно так и называется. Но почему? Неужели? О нет!

— Точно! Ревнуешь! С ума сойти, Рик! Она тебе нравится, да? Ничего себе… Да ты втрескался!

— Замолчи!

— Почему? Правда глаза колет?

— Просто заткнись, пожалуйста, и не ори на весь клуб!

— Да это же здорово! У тебя появится девушка!

— Ничего у меня не появится.

— Почему нет?

— Она мне не нравится, она просто моя подруга!

— Из-за просто подруги так не бесятся! Кого ты обманываешь? Меня? Я знаю тебя. Она тебе нравится, Рик, ты можешь обманывать кого угодно, кроме себя!

— Если ты сейчас же не замолчишь, я тебе врежу!

— Ну, давай!

Только я открываю рот, чтобы ответить на выпад Каина, как до моих ушей доносится крик. Я машинально поворачиваю голову в сторону сцены и впадаю в секундный ступор. Кричала Оля — она в лапах какого-то пьяного ублюдка, колотит его кулачками в грудь, но безуспешно. Он прижимает её к себе и лезет целоваться. Не помня себя, я вскакиваю с места и стрелой несусь к сцене. Я убью его.

Долетев до места, вытаскиваю Олю из его клешней и прячу за свою спину. Она дрожит, зелёные глаза полны страха и паники. Расчленяю этого быка взглядом и мысленно сжигаю его останки, развеивая их по ветру. Никому не позволю домогаться до Оли.

— Пошёл вон, парень, это моя цыпочка.

— Лучше молчи, иначе я убью тебя, мразь.

— Я размажу тебя по сцене, мелочь.

Он намного крупнее меня, по небритым щекам гуляют желваки, карие глаза полны ненависти и застланы алкогольной пеленой. Я разорву его, даже не напрягаясь. Мы разговаривали по-английски, а Оля обеспокоенно суетится за моей спиной, я крепко схватил её за руку и не выпускаю из импровизированного укрытия. Диджей заглушил музыку, все увлечённо наблюдают за нашей стычкой, я готов вот-вот сорваться с места. Оля словно чувствует нарастающее напряжение.

— Рик, пожалуйста, не надо, давай уйдём, не надо.

Она еле слышно жалобно пищит за моей спиной, я чувствую только, как она вцепилась в мою ладонь. Представляю её большие умоляющие глаза… Нет, я накостыляю этому хаму, и только после этого мы уйдём.

— Ну что, герой, чего замялся? Или страшно?

Я поворачиваю голову к Оле и медленно, тоном, не терпящим препирательств, буквально по слогам говорю ей:

— Даже не вздумай лезть и пытаться нас разнять. Стой рядом с Каином и никуда от него не отходи. Поняла?

— Рик, пожалуйста!..

— Оля!

— Хорошо…

Я чувствую, как она всхлипывает. Рыженькая послушно шагает к Каину, не сводя с меня взгляда печальных глаз, полных слёз. Это животное ответит мне за её слёзы, за то, что посмело дотронуться до неё.

Встаю в стойку, чем вызываю порцию смешков этого качка и его друзей. Мне плевать, посмотрим, как они будут смеяться, когда окажутся в отделении неотложной помощи. Противник делает шаг вперёд и, пошатываясь, бьёт кулаком в воздух; я успеваю увернуться и ударить его в живот. От боли он свирепеет ещё больше, с разгона бросается на меня и бьёт по рёбрам. Морщусь от резкой боли и в гневе бросаю его через себя на пол. Даю ему ровно десять секунд на то, чтобы подняться; к моему удивлению, он укладывается в указанные рамки. Краем глаза замечаю, что Каин порывается влезть в драку, но Оля останавливает его. Хорошо, за них двоих можно не переживать.

Бью противника серией ударов и в довершение — как фирменный штрих — ломаю нос. Шатаясь, зажимая рукой нос, изрядно потрёпанный оппонент бурчит что-то неразборчивое. Его друзья совсем растеряли остатки надменной бравады и, кажется, уже готовы к безоговорочной капитуляции. Они подхватывают своего дружка под руки и буквально бегом выносят его из зала. Так то, никому не позволю своими грязными лапами цепляться за Олю!