— Надо! Пусти меня.

Отодвигаю Джевелс от двери и вылетаю из кабинета. Что я скажу моей рыженькой? Почему меня не было? Понятия не имею, но одно знаю точно: я вёл себя как последняя скотина. Джевелс отстала, она вряд ли пойдёт за мной в покои, оно и к лучшему.

Комнаты пусты, Ольги нет, и только шум воды подсказывает мне, что она в ванной. Сажусь на диван и покорно жду её появления. Краем глаза замечаю записку на прикроватной тумбочке, интересно, что там?

«Прости меня. Я больше не могу так. Ольга».

Хватаю воздух ртом, словно из меня выбили весь кислород, и лихорадочно расставляю мысли по местам. Эта записка, написанная Олей, шум воды в ванной. В один прыжок оказываюсь у двери, дёргаю за ручку, но она не поддаётся — дверь заперта.

— Оля! Открой! Не вздумай ничего с собой сделать, слышишь! Открой дверь! Прошу тебя, Оля!

Я кричу что есть силы, но безуспешно. Всё, что мне остаётся, — выбить дверь, и я хватаюсь за единственный возможный шаг. Один удар, другой — и дверь слетает с петель.

Сердце, кажется, пропускает удар. Белый кафель залит кровью. Из крана струится вода, а Оля распростёрлась на полу без сознания и с окровавленными запястьями. Я застыл в двери и не знаю, за что хвататься: лицо Оли бледное, а весь пол сплошь укрыт алыми пятнами. Соберись тряпка, ей, возможно, всё ещё нужна твоя помощь!

Я бросаюсь к ней и проверяю пульс. Её кожа прохладная, а остатки крови в вене отбивают слабые удары.

— Оля, держись, пожалуйста, держись, малышка.

Срываю полотенца с крючков, нужно срочно перевязать запястья и остановить кровь. Она порезала себе вены. Заматываю её руки, мои ладони измазаны её кровью. Поднимаю обмякшую, перепачканную в крови рыженькую из алой лужи и со всех ног вылетаю из покоев. Её срочно нужно отнести к Ким.

Боясь опоздать, практически бегу к медицинскому корпусу и по пути натыкаюсь на Каина. Нет, только не ты, пожалуйста. Глаза Девингема лезут на лоб от увиденного.

— Что случилось?

— Не сейчас, Каин, мне нужно к Ким, и как можно скорее.

Не останавливаясь, на ходу я буквально шиплю на Каина и бегу дальше, по этим проклятым нескончаемым коридорам. Влетаю в кабинет Ким. Она вскакивает из-за стола и подбегает ко мне.

— Что с ней?

— Она вены перерезала. Ким, пожалуйста, сделай что-нибудь. У неё пульс слабый, скорее.

— Пошли, её нужно в операционную.

Я за несколько очень быстрых шагов покрываю расстояние от её кабинета до палаты и кладу Олю на операционный стол. Веки плотно закрывают её бездонные зелёные глаза, руки безжизненно лежат на столе, а медные, испачканные кровью волосы окружают мертвенно бледное лицо. Мне впервые в жизни так страшно.

— Иди отсюда, не путайся под ногами! Как только что-то будет ясно, я тебе скажу. Иди ко мне в кабинет и сиди там!

— Хорошо.

Я опустошён, такое чувство, что даже убит морально. На негнущихся ногах плетусь в кабинет Ким. Падаю на кушетку. Всё точно, как в моём сне: капли крови на кафеле, мои руки в её крови, опустошённость и чувство тупой, ноющей боли где-то внутри.

Это моя вина. Я виноват в том, что она сделала. Я в шаге от того, чтобы стать убийцей.

========== XX Глава ==========

Я потерял счёт времени, каждая секунда тянется для меня вечностью. Сижу на кушетке и еле заметно качаюсь вперёд и назад, словно умалишённый. Пальцы сцеплены в замок, стиснул их до боли, но мне всё равно, я не чувствую ничего. Пристально смотрю в стену, копаясь в шальных мыслях.

Это из-за меня. Я не досмотрел — был бы рядом, ничего бы не случилось. В этот момент я начинаю ненавидеть сам себя. Из головы никак не уходит её бледное бессильное тело, распростёртое на кафельном полу, в луже собственной крови. Невольно вспоминаю всё, что меня с ней связывает: её глаза, такие колдовские и глубокие; её лицо, такое красивое и невинное; её волосы, окутывавшие её медной пеленой; её запах, от которого кружится голова.

А если она умрёт? Что, если я не успел? Я никогда не смогу себе этого простить. Она заботилась обо мне, ждала меня, а я так отплатил ей за это? Бросил одну в своих покоях и даже зайти туда хоть раз в день не посчитал нужным. Я эгоист, думал только о себе, шёл на поводу у Джевелс и своего неуёмного желания, забыв про того единственного чистого человека, который мучился в этих стенах.

За дверью слышен шум шагов, но мне всё равно. Погрязший в собственных мыслях, невидящими глазами смотрю на дверь. Я хочу увидеть Ким, узнать, всё ли в порядке с Олей, хочу снова заглянуть в её зелёные глаза и увидеть в них жизнь. Дверь кабинета открывается, внутри меня всё подпрыгивает и стремительно катится вниз, но это не Ким — это отец.

— Что случилось? Каин сказал, что видел тебя в коридоре с Олей на руках.

Он стоит передо мной, а я вперился взглядом в его лицо. Чувствую себя убитым.

— Она перерезала вены.

Глаза отца расширяются от удивления, этого явно никто не ожидал. Он садится рядом со мной на кушетку.

— Почему?

— Это я виноват. Это из-за меня. Не уследил. Если бы я был в покоях, всё было бы нормально.

У меня начинается истерика, впервые в жизни. Обезумевшими глазами смотрю на отца, лихорадочно выпаливая фразы одну за другой. Райан облокачивается спиной об шкаф и садится на кушетке в полоборота, лицом ко мне. Как маленького ребёнка он прижимает меня к груди и успокаивающе качает из стороны в сторону. Ладонью гладит меня по голове, но это не успокаивает. Я не могу остановиться, твержу одни и те же фразы подряд, как сумасшедший.

— Успокойся, Рик. Всё будет хорошо, Ким отличный врач, она сделает всё, что нужно. С Олей всё будет нормально. Успокойся.

Замолкаю и ухожу в себя. Отец постоянно говорит мне что-то успокаивающее, но я не слушаю его. Всё моё сознание занимает Оля.

«Не бойся меня, я же обещал, что не обижу тебя…»

Так я сказал ей, когда она впервые появилась в моих покоях. Хорошенько же я выполнил своё обещание. Тяжело дышу; я сгубил её. Защитив её от Кайла, от всех на свете под замком своих покоев, не смог защитить её от себя, навредил ей.

Проходит много времени, мучительно много. Более девяти часов мы с отцом неподвижно сидим на кушетке. Мне нет дела ни до чего, а отец периодически разминает затёкшие части тела.

Когда в кабинет входит Ким, я словно оживаю. Вскакиваю и подбегаю к ней. Смотрю на неё умоляющими глазами и жду всего пары слов.

— Ким, пожалуйста, скажи, что с ней всё нормально.

Она смотрит на меня холодными, жестокими глазами и даже не думает отвечать на мою мольбу. Неужели всё кончено? Нет, только не это.

— Ким, не молчи.

Мой голос более твёрдый, а врач всё так же сверлит меня взглядом.

— Ким, скажи мне хоть что-нибудь!

Я кричу, сил сдерживать в себе эмоции больше нет, это грань.

— Не кричи на меня. Не успокоишься сам — вколю тебе успокоительное. Оля жива, — рычит она.

Поднимаю лицо вверх и облегчённо втягиваю воздух в лёгкие. Она жива… Значит, я успел вовремя. Оля, моя зеленоглазая малышка, она жива. Сажусь на кушетку. Слава Богу, она жива.

— Это правда, что за последнюю неделю ты ни разу не был в своих покоях?

Ким знает… Но откуда? Прячу взгляд в сторону. Мне нечего сказать, это действительно так и я знаю свою вину.

— Да.

— Рик, разве так можно? Ты совсем с ума сошёл? Она вообще-то живая, и ей, как всем нормальным людям, нужно общение и внимание! Это не игрушка, это живой человек! Если она тебе не нужна — вышли её, ей выделят отдельные покои, но зачем делать так по-свински? А если тебя запереть на неделю в четырёх стенах одного? Тебе понравится? Да ты взвоешь! Почему ты не думаешь о других?

Она кричит, к горлу подкатывает комок, и её голос начинает срываться. Из карих, до этого стойких глаз начинают литься слёзы. Виновато потупляю голову, мне нечем крыть, я действительно виноват как никогда.

— Ким, чего ты раскричалась?

— Потому что мне жалко эту девчонку, Райан! Ты думаешь, почему меня так долго не было? Она пришла в сознание, но молчала! Я разговорила её, и оказывается, что этот красавец вообще дома не появлялся! Как тебе такое?