Женишок поддевает поднос ногой, и капли воды окропляют песок. Он вспыльчивый как спичка. Боевик хватает меня за глотку и, прижав спиной к центральной балке шатра, провозит спиной вдоль него, ставя на ноги.

Исступлённо кричу, израненная кожа моментально отзывается на его действия, и подобно импульсам тока, боль прошивает организм. Резким рывком он швыряет меня наземь, и я насилу успеваю подставить под себя руки, чтобы смягчить падение. Лишая меня кислорода, он всё крепче вжимает шею в землю. Бьюсь в тщетных попытках разжать его пальцы на своём теле, но сил мне не хватает, сказываются голод и издевательства последних суток. Организм отказывает мне, я начинаю отдалённо слышать свои же хрипы, так, словно они принадлежат не мне, перед глазами начинает стелиться муть. Смерть? Лучше так, чем в Штабе русских.

Глубокий, насколько возможно, вдох, кашель до изнеможения. Хватаю кислород, медленно стабилизируясь. Зрение проясняется, возвращается слух, я был на грани смерти. Снова.

– Говори, имена крыс, координаты лагеря? Иначе в следующий раз я не дам тебе сделать вздох! – кричит Павел.

– Остановись, так с ним разговаривать бесполезно. Я сам им займусь. Принеси воду, но в бутылке или фляге.

Рокоссовский коротко кивает и скрывается из виду, даже не хочу думать о том, что на уме у Громова.

– В последний раз, по-хорошему, спрашиваю тебя. Кто следил за нами и где находится твой лагерь? Если ты сейчас не ответишь мне – пеняй на себя, – монотонным голосом, обратив моё лицо к себе, спрашивает Алексей.

– Я не знаю ни того, ни другого.

– Как хочешь, я предлагал.

И вновь я мысленно возвращаюсь к Ольге. Ведь Кайл так же пытался выбить из неё то, чего она не могла знать, и никто не пытался прислушаться к ней. Вот так подарочек от обстоятельств. Я рад только тому, что она всё-таки девушка, а к ним применяют вполовину более гуманные способы, чем к нам.

Полотняный занавес палатки откидывается, пропуская внутрь свет, и в проёме появляется силуэт боевика. Не успевает он войти внутрь, как Наследник снабжает его новым поручением:

– Присмотри в лагере место, где мы сможем его удобно привязать. Что-то наподобие турника или арки, обязательно прямоугольной формы.

– Судя по всему, – удовлетворённым голосом констатирует женишок, – ты задумал что-то интересное. Я быстро.

Энтузиазма у него хоть отбавляй, с лучезарной улыбкой на лице он принимается выполнять новое задание от своего командира, а я прокручиваю в голове план побега. Мы с Громовым в палатке одни, Рокоссовский, высунув язык, носится по лагерю в поисках подходящего места для следующей пытки. Сейчас или никогда.

Алексей стоит ко мне спиной. Максимально тихо стараюсь встать, но задеваю ногой предательскую металлическую кружку. Чёрт. Напарник Наследника – кретин! Это после его пинка по подносу посудину никто так и не убрал. Русский разворачивается лицом ко мне. Теперь всё будет не так просто, как я рассчитывал.

– Я бы на твоём месте не стал этого делать. Будет только хуже.

– Хуже уже некуда.

Бросаюсь на него, и с ходу бью в челюсть, из разбитой губы противника течёт кровь. Он утирает её тыльной стороны руки и, ухмыльнувшись сложившимся обстоятельствам, ожесточённо кидается в бой. Нужно быть внимательным, даже то, что я должен прибыть в Россию живым, не воспрещает Алексею в качестве самообороны пырнуть меня ножом.

Пропускаю удар в живот, не успеваю увернуться от атаки в спину, и вновь получаю по ранам от хлыста. И на что я рассчитываю в этой битве, если собственные силы подводят меня с самого начала? Зверею и, не жалея соперника, вкладываю все остатки мощности в комбинации, подбрасываемые шальным разумом. Мне бы не мешало подзарядиться. Несмотря на всё, мне время от времени удаётся взять преимущество и это радует. В один из таких моментов я постараюсь сделать захват, и он уже никуда от меня не денется.

В самом разгаре битвы в палатке с довольной физиономией появляется Павел. Вот только тебя здесь не хватало. Я не успеваю следить за обоими. Напарник Алексея срывается с места и бросается в бой. Двое на одного, шансы равны нулю. Один за другим я начинаю пропускать удары то одного, то другого атакующего. В конечном счёте Громов валит меня на песок, и я предпринимаю последние тщетные попытки вести бой лёжа. Не подпустить их к себе, вот главная задача, которая с треском проваливается.

– Зови подмогу и медсестру, живо!

– Есть.

Алексей усаживается на моей спине, вжимая меня в песок. Его колени прижимают мои руки к корпусу, а ладонью он придавливает мою голову к земле. Идиотское положение, из которого невозможно выкрутиться. Не был бы я измотан – сумел бы дать отпор и сбросить его с себя. В ответ на мои препирательства он одаривает меня крепким хлопком ладони по ранам. Я выгибаюсь и кричу, старая добрая боль вновь покрывает всю шкуру и расходится по мышцам.

В палатку буквально влетает бригада из трёх здоровых боевиков во главе с Павлом и медик. Зачем им врач? Хотят усыпить меня, вколоть транквилизатор, успокоительное? Не важно, главное не сдаваться, назад дороги нет.

– Значит так, парни, я отпускаю его, переворачиваем на спину и держим как можно крепче. Алина, мне нужно что-нибудь, что не даст ему терять сознание.

– Алексей Михайлович, вы уверены, что хотите использовать наркотические вещества?

– Что за наркотик?

– Новая разработка, повышает выносливость и чувствительность организма. Сильной зависимости не вызывает. Из побочных эффектов только один, будет чувствовать огромный страх, буквально перед всем. Сознание он потеряет после того как препарат полностью выведется из организма.

– Отлично. Вкалывай то, что необходимо, и чтобы хватило на долгий срок. Препарат сразу подействует?

– Нет, нужно будет небольшое количество времени.

– Пойдёт. После того, как Алина делает укол, сразу же, бегом тащим его к месту, которое присмотрел Рокоссовский, и фиксируем. Вопросы есть?

– Нет, – отвечают практически в один голос шпионы.

– Тогда за дело.

Глаза лезут на лоб. Наркотиков мне не хватало. Не успеваю опомниться, как Громов буквально спрыгивает с моей спины, и пять пар рук в секунды переворачивают меня. Беспорядочно отмахиваюсь ото всех и перехожу на крик. Вслух перебираю все самые грязные ругательства, какие только знаю, хоть это и бесполезно. Постепенно я всё же сдаю позиции, и они начинают брать надо мной контроль.

Распрямив мою правую руку и крепко прижав её к песку, Громов подзывает врача, и та извлекает из медицинского чемоданчика все необходимое для инъекции. Удерживая надо мной верх, они затягивают жгут и дезинфицируют кожу на вене. Стекло отсвечивает в слабых лучах света, а мутная белёсая жидкость заполняет колбу шприца. Я не должен позволить им вколоть себе эту дрянь.

– Успокойся, Рик. Мы всё равно сделаем то, что нам нужно, только попутно она порвёт тебе шприцем вену.

– Да прекрати! – не выдерживает Паша.

Ни одни слова не вразумляют так, как удар в челюсть. На секунды я теряюсь, Громов забирает шприц из рук врача и проводит иглой по коже. Ввёл? Нет, это очередное издевательство в духе русского Наследника. Он гуляет иглой вдоль моей вены, щекоча кожу. Хватит, чёрт тебя подери! Внезапно, в тот момент, когда я не жду, он вкалывает препарат в вену. Гад, я запомню тебе эти издевательства. Как только он отходит от меня, я перестаю биться в их руках. Чем сильнее я дергаюсь, тем быстрее препарат разойдётся по телу, я должен отсрочить эффект, хотя смысла в этом практически нет.

Меня волокут к окраине лагеря, постепенно собирая за собой толпу зевак. Снова улица. Что на этот раз придумает русский Наследник? Не думаю, что это будет что-то новое. Вновь одарит плетью по спине? Да ради Бога, мне всё равно.

Рядовые шпионы быстро привязывают меня к деревянной конструкции, напоминающей букву «П» русского алфавита, старательно разводя руки и ноги в стороны. Надо сказать, что примотали они меня на славу, пошевелиться для меня настоящая проблема.