Глебыч выпил не одну чашку чая, подробно рассказал о своих планах на СДК, и только после этого Глеб всучил ему трактат. Прочитав первые несколько абзацев, Глебыч удивленно цокнул языком, потом почесал затылок и погрузился в дальнейшее чтение.

- Пап, можно я ее домой возьму и там как следует во всем разберусь? Тут, кажется, может найтись разгадка исчезновения дяди Вадима.

Глеб с гордостью улыбнулся: он и не сомневался в сыне.

Глебыч пропал надолго и на все звонки отца отвечал, что разбирается, что уже близок к разгадке, а Глебу не давал покоя следователь Петровки, требовавший отчета по его поискам Кузнецова – сам он без ордера и официального заявления о розыске предпринять ничего не мог, а потому и пытался либо получить это заявление от Глеба, либо вынудить его отчитываться о каждом своем шаге.

Глебыч пришел к отцу лишь спустя три недели – бледный, с темными кругами под глазами, взлохмаченный, явно невыспавшийся, и с порога схватил отца за руку, поднял вверх указательный палец и потряс трактатом перед его лицом:

- Я знаю, где он! Где они оба!

- Ну и?! - не выдерживая напряжения, буквально проорал Глеб.

- Я могу попробовать повторить это, если ты согласишься. Мне нужен подопытный, пап. Пойдешь по пути дяди Вадима?

- Да, - буквально простонал Глеб, сам не узнав собственный голос и не успев даже задуматься на тему того, на что он согласился и что с ним собрался делать его сын. – Да!

- Тогда пошли, я тебе все расскажу, - и Глебыч прямо так, не разуваясь, проследовал на кухню. А потом вдруг резко развернулся, достал из кармана пистолет и приставил дуло ко лбу отца.

========== Глава 13. Не наша ночь ==========

Разные люди разные,

Разные люди заразные,

От этих людей,

Заразных людей

Небо стало такое грязное.

В полумраке ресторанной ниши Вадим снова кого-то обнимал. Сколько их было в последние месяцы… Глеб перестал запоминать их лица, лишь каждый раз горько усмехался, завидев очередную недельную любовь всей жизни. После расставания с Кручининой Вадим стал очень осторожным в выборе женщин дольше, чем на пару ночей, и уже после третьей Глеб перестал на них реагировать – она уйдет, а он-то останется. Вадим покрывал поцелуями тонкую ладонь незнакомки, что-то шептал ей, а Глеб выпил очередную рюмку очередного крепкого напитка и устало повалился головой на стол. Через несколько минут брат с пассией поднялись и проследовали к выходу, не удостоив Глеба даже мимолетным взглядом.

А через неделю она появилась уже в их гастрольном автобусе и немного напугала младшего – так показалась похожей на его Аню. Он едва не спутал их: уже нагнулся для поцелуя, но столкнулся с совершенно чужим возмущенным взглядом и отпрянул. Везде она следовала за Вадимом, они ходили вместе курить, они постоянно держались за руки, а Глеб все усмехался: очередная великая любовь задержалась чуть дольше недели. Бывает и такое. Они вернулись из гастролей в Москву, и она снова никуда не пропала, продолжая всюду следовать за Вадимом молчаливой, но все контролирующей тенью. «Вторая Кручинина» - махал рукой Глеб.

А потом Вадим пришел к нему с бутылкой коньяка и маленькой бархатной коробочкой.

- Как тебе? – откинул он крышку и сунул кольцо прямо под нос Глебу. – Хочу сделать Юльке предложение.

Глеб часто заморгал и непонимающе уставился на брата.

- Ты снова собрался жениться? А кто еще недавно пел оды холостой жизни?

- Я не просто хочу жениться. Я хочу жениться именно на ней. Хочу видеть ее каждый день рядом с собой. Кажется, я впервые в жизни полюбил, Глеб…

- Впервые? А Таня? А Кручинина? – покачал головой Глеб.

- Похоть и любовь – сильно разные категории. И я только с ее появлением понял эту разницу. Ну так как кольцо-то?

Кольцо как кольцо. Красивое, наверное.

- У Ани спроси. У нее же теперь будет новая родная сестра. Они и внешне как две капли. Скажи, братик, ты специально выбрал бабу, которая так похожа на мою Чистову?

«Ну давай же, пусть в мой нос прилетит твой кулак. И ты едва сдерживаешься, желваки ходят по скулам, но все же не решаешься».

- Что тебя опять не устраивает? – Вадим захлопнул бархатный футляр и убрал в карман пиджака. – Та жизнь, что мы ведем, не может продолжаться вечно. Надоели ломки, надоело похмелье. Мне скоро будет сорок, а у меня ни семьи, ни жилья…

- Ни нормальной работы, - со злой усмешкой перебил его Глеб. – Вадик, поступай как знаешь. Я и сам завязываю, но не ради бабы.

- Да-да, наслышаны. Господь наш Иисус Христос. Надолго ли эта новая игрушка?

- Дольше Кручининой, - и Глеб язвительно поджал губы.

Вадик сделал было глубокий вдох, чтобы ответить что-нибудь саркастичное, а потом махнул рукой.

- На роспись придешь хотя бы?

- А я там зачем? Ты же Юлю берешь в жены, - и Глеб опустил глаза, пряча шаловливые искорки в них.

Когда за Вадимом захлопнулась дверь, Глеб рухнул на пол и поднял взгляд на импровизированный иконостас в углу квартиры, который образовался там сразу по переезде сюда с Аней. Он не понимал, верит ли он до конца, но ощущал какую-то странную потребность верить – только эта вера помогала ему бороться и превозмогать недопустимые чувства к брату. И когда после одной из произнесенных в сердцах молитв ему вдруг полегчало, он понял, что нашел новое лекарство – гораздо эффективнее наркоты и водки.

Значит, Вадик снова женится… Кажется, на этот раз все серьезнее даже сводившей его с ума Кручининой – таким Глеб брата не видел ни разу в жизни. Сердце снова зашлось старой болью.

- Господи, избавь меня от этого, наконец, - буквально прорычал Глеб, кусая зубами покрывало на кровати, возле которой стоял на коленях. – Это мерзость. И если бы он не позволил тогда…

Память снова и снова рисовала в голове намертво впечатавшийся там эпизод в гримерке после концерта в честь 15-летия. Прошел уже год, а Глеб часто в памяти воспроизводил ту сцену в мельчайших подробностях, и хотя бы на эти несколько минут забывался и выпадал из реальности. Падая в бездну ненависти к брату.

Он женился на любимой женщине, он записал сольный альбом с каким-то непонятным товарищем, имеющим прямое отношение к власти, он начал переламываться…

- Такие тупые, что хочется выть…

В голове давно крутился этот странный текст, и Глеб все не решался показать его брату – вплоть до начала записи Триллера, а теперь ему вдруг страшно захотелось ткнуть ему в лицо эти строчки и посмотреть на реакцию, посмотреть, как он задергается, вынужденный записывать все это – своего-то материала, как обычно, с гулькин нос… Глеб поморщился. Брата было и жалко, и нет – творчество – сложная штука, если отказывает вдохновение, тут уж ничего не попишешь. Но раз не получается у самого, то куда тебе другого-то рецензировать. Аранжируй что есть и радуйся, что хоть что-то есть. Глеб ухмыльнулся. «Хочешь таскать везде за собой эту дамочку, придется терпеть и то, что я напишу».

В свадебное путешествие Вадим с Юлей уехали в Барселону на три недели. Глеб заперся в квартире и катал-катал на языке строчки, пробуя их на вкус, пытаясь организовать их максимально зло и убедительно. И когда положил, наконец, текст перед братом, Вадим сразу же помотал головой:

- Еще что-нибудь есть?

- Да, но я хочу писать именно это.

- Глеб, это не обсуждается. Хочешь третий сольный альбом – пиши, я помогу. Но Агата этого петь точно не будет.

- Тогда я забираю из “Триллера” и все остальные песни – “Звездочета”, “Революцию”, “Триллер”. Как хочешь, так и выкручивайся.

- Как хочешь?! А ничего, что у нас группа, она наше общее детище!

- Вот именно! И я хочу услышать “Мечту” на альбоме нашего детища.

- Свои чернушные мысли продвигай в другом месте. Политизировать Агату я не позволю. Я не для того пер ее на плечах столько лет, чтобы пляски на костях сейчас устраивать.