Окончательно назад в Москву Вадик перебрался только через два года – два мучительно долгих года, когда Глеб видел его наездами – на концертах, изредка в студии и всегда за руку с Настей. Или на телефоне – с ней же. А когда его сумка с вещами рухнула прямо перед Глебовыми ногами, тот не испытал ни грамма облегчения – все стало только хуже.
- Пока в самолете летел, песню написал, - буркнул Вадим. – Послушай. «Я не забуду о тебе никогда, никогда, никогда!..»
И в голове Глеба тут же взорвались тысячи звезд. “Хочешь протолкнуть на агатовский альбом свое творение, посвященное этой прошмандовке, без зазрения совести кинувшей тебя? Не бывать этому!”
- Посоветоваться хотел, - голос Вадима звучал непривычно робко и неуверенно, - это вообще стоит внимания?
“Это дерьмо!” – хотел сказать Глеб и швырнуть гитару в брата. А сказал:
- Вадик, это очень сильно. Я попробую запихнуть ее на “Майн Кайф”, она должна там быть.
И во взгляде Вадима разлилась благодарность и теплая братская любовь. Только братская.
- Ты чего на день рожденья-то хотел бы получить кстати? Уже ведь скоро совсем, надо что-то думать – может, концерт какой отыграем. А, может, ты чего особенное хочешь?
Глеб помотал головой:
- Да в клубе со своими потусим, попоем, выпьем да и хватит. Ты придешь?
Предыдущие два дня рождения Глеб праздновал без брата – тот не успевал вовремя вырваться из Питера, один раз даже позвонить забыл, вспомнил только через два дня, отчаянно извинялся, да что толку? Вот Би-2 придут точно – не забудут, не умыкнут к очередной телке, хоть они и просто друзья, да и не друзья даже – коллеги по цеху… А ты, брат, можешь и не приходить, я и под гитарку выступлю, если придется. Не впервой…
Четвертого августа Глеб проснулся очень рано, потянулся к мобильному, но ни пропущенных звонков, ни смс на экране не было. Концерт в клубе был запланирован на десять вечера и дальше должен был плавно перейти в обычную рокерскую пьянку. Глеб прикинул, что доберется примерно за час, и решил, что как раз успеет поднять себе настроение. Вадим не приходил, даже не звонил – уже отметились и Котов с Сашкой, и вся родня, Лева Би-2 произнес по телефону пламенную речь и обещал непременно быть вечером. Позвонил даже Кормильцев, откуда-то взявший его номер, говорил сухо и кратко, но подспудно Глеб ощутил удовольствие от его флегматичной речи. Захотелось хоть немного продлить это состояние, и он попытался удержать Илью на проводе, завязать с ним разговор, чтобы тот не бросил трубку, поставив в ежедневнике очередную галочку.
- Как ты теперь? – задал он самый нелепый вопрос из всех возможных для построения диалога с этим человеком.
- Перевожу пока. Дальше дело не движется, - в голосе его звучала какая-то ядовитая горечь. – В этой стране творить невозможно. Только толкать что-то уже общепризнанное. Да и за это высекут
- Наше тоже сейчас не особо продается, - Глеб брякнул первое, что пришло ему в голову.
- Биомасса не понимает иносказательности. Раз “Майн Кайф”, значит, гимн фашизму, ату их. А поди-ка, обучи.
Глеб молчал, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что ответить. Его придавило величиной личности Ильи, он боялся сморозить что-нибудь лишнее, чтобы не выглядеть глупо в его глазах – ведь не просто же так он решил поздравить его, Глеба, с тридцатилетием. Неуютную паузу прервал звонок в дверь, и Глеб даже немного обрадовался, что у него появился повод слиться с короткого разговора, который, тем не менее, булавкой засел в его голове.
На пороге стоял Вадим и улыбался во весь рот. Глеб не успел ни удивиться, ни обрадоваться, как оказался зажат в железные тиски братских объятий, ощутил дыхание с запахом котлет и борща на своем небритом лице, и тут же злые слова о необразованной биомассе испарились из его головы.
- С днем рождения, братик, - прошептал Вадим ему на ухо, и Глеб вздрогнул от нечаянного прикосновения влажных теплых губ. – Поехали?
- Вадик, рано же еще, - удивился Глеб, освобождаясь из его объятий, чтобы начавшая зарождаться эрекция хоть немного опала.
- Нет, - загадочно улыбнулся старший и подтолкнул недоумевавшего Глеба к выходу из квартиры.
Он вышел в чем был – не побрившись, не сменив полудомашнюю рубашку с глубоким вырезом на что-то более приличествующее случаю. Только успел захватить темные очки. Вадик был без сумки, из чего Глеб сделал вывод, что скорее всего он приехал на такси или позаимствовал машину у друзей. Но, выйдя из душного темного подъезда, Глеб обомлел: прямо перед ним стоял роскошный черный порше – тот самый, о котором он мечтал долгие годы – хотя бы прикоснуться, увидеть ближе, чем пролетающую по шоссе тень. О том, чтобы обладать этим великолепием, Глеб не смел даже и мечтать. Он и в ту секунду точно знал, что это не может быть ни подарком ему от Вадика, ни даже машиной самого Вадика – у брата попросту не было денег на такое. Его скромная девятка наверняка ютилась дальше во дворах, и Глеб как можно ниже опустил голову, чтобы не рассматривать плавных изгибов и изящных линий. Пройти мимо и отвернуться. И у него почти получилось: он ускорил шаг, проскочил мимо автомобиля и широкими шагами направился к выходу из двора, но в это самое мгновение его окликнул Вадим:
- Ты куда разогнался?
- А где ты машину оставил? Я думал, вон там…
- Возвращайся, - усмехнулся Вадим, подходя к порше и звеня ключами.
Глеб не поверил собственным глазам. А Вадик тем временем распахнул дверцу и по-хозяйски устроился на водительском сиденье.
- Вадик, ты угнал его что ли? – ужаснулся Глеб, не смея подойти ближе.
- Напрокат взял. Нашел специально такую, как тебе хотелось. Садись давай, герой дня, - и он включил зажигание.
Глеб осторожно, стараясь не поцарапать неловкими движениями идеальную поверхность машины, открыл переднюю дверцу и медленно заполз внутрь. Салон пах сигаретами брата и резиновыми ковриками. Он провел ладонью по спинкам кресел, лобовому стеклу, бардачку и дверце и закрыл лицо руками.
- Вадик…
- А теперь поехали кататься. До концерта еще уйма времени, - и Вадим ласково пихнул его кулаком в плечо, а Глеб не выдержал, наклонился к брату, уткнулся носом в его теплое плечо и шумно вдохнул.
Порше мчался по самым безлюдным шоссе Москвы, которые только мог отыскать Вадим. Он разгонялся настолько, насколько позволяло отсутствие прав, а Глеб сидел на переднем сиденье непристегнутый и с диким восторгом смотрел вперед. Трения о мостовую не ощущалось вовсе, лишь едва уловимый шорох шин да легкое покачивание на ухабах - казалось, автомобиль летел над мостовой огромной черной птицей, и сердце Глеба колотилось в такт с его двигателем. Вадим то и дело снисходительно поглядывал в сторону брата и улыбался, видя неподдельное счастье на его лице. Младший вцепился в сиденье, раскачивался из стороны в сторону и изредка тихо повизгивал на каком-нибудь особенно крутом вираже.
- Давай сейчас в клуб, а уж нормально погоняем после – пробки как раз рассосутся, по набережной проедемся, - на макушку Глеба опустилась мягкая ладонь, пальцы Вадима запутались в русых кудрях, и младший откинул голову назад, прикрыл глаза и облизнул губы.
Ладонь медленно скользила по его волосам, в штанах снова стало тесно, и Глеб тряхнул головой, давая брату понять, что руку неплохо бы убрать. Вадим понимающе улыбнулся, пальцы его опустились ниже, коснулись оголенной шеи младшего, и Глеб с ужасом повернулся в его сторону. Их взгляды скрестились, и Вадим тут же убрал руку назад на руль. Глеб тяжело сглотнул и уставился на дорогу.
У клуба они были через час, когда все гости были уже в сборе. Таня тоже приехала и нервно курила на диване. Глеб присел рядом, обнял ее, коснулся губами виска. На мгновение в голове возникла мысль утащить ее за кулисы и там снять напряжение, но жена вряд ли согласилась бы на подобные вольности, и он обошелся шампанским. В клубе было душно и тесно. Глеб бренчал на гитаре свои неизданные песни и новые наработки, а Вадим в гримерке настраивал гитару перед финальным выходом Агаты. Когда на сцену вышли Би-2, Лева уже был основательно пьян и сжал Глеба в недвусмысленных объятиях, прижимаясь к нему всем телом. На секунду Глебу показалось, что Лева хочет от него чего-то большего, чем просто объятие, но за спиной того вдруг возник Шура, и он тут же отпрянул и взял микрофон.
