Он устал просматривать все это, тем более, что убедился – запись не была потоковой. Обычное видео на много часов. Трудно даже оценить на сколько именно, но он не осилил пока даже и десятую часть. Успеть бы до падения кометы… - отчего-то мелькнуло в его мозгу.

Сосед проснулся только под вечер и тут же потребовал включить телевизор на предмет новостей о комете. Специалисты НАСА со сдержанным оптимизмом пытались успокоить возбужденную мировую общественность. Обещали, что вот-вот отправят к комете зонд со взрывчатым веществом, и планете абсолютно точно ничто не угрожает. Но вот беда – когда представитель НАСА покидал трибуну, ему забыли отключить микрофон в петличке, и весь мир услышал, как он пробормотал себе под нос:

- Черта с два! Жить нам осталось не больше пары недель.

Беспорядки еще не набрали силу – кто-то не видел того репортажа, поскольку его в срочном порядке изъяли со всех каналов. В интернете он тоже пропал, однако отрывки остались и передавались из уст в уста. Волну было уже не остановить, и к моменту, как оба сели перед телевизором, люди Нью-Йорка тоже вышли на улицы.

- И вот чего они требуют? – устало протянул он. – Чем это поможет? Что им все это даст?

- От людей скрывают правду! – возбужденно замахал руками сосед. - Они имеют право знать!

- Ну вот узнали, что дальше? Вместо того, чтобы провести последние две недели своей жизни на полную катушку, насладиться обществом любимых людей, сделать, наконец, что-нибудь чего боялись раньше, потратить накопленное с шиком, они теряют драгоценное время в бессмысленных бунтах, а оно утекает по капле, и его не вернуть…

- Ну и чем же планируешь заняться ты?

- Я? Хм, да мне и нечем особо. Да и не с кем. Так и проведу все эти 14 дней на диване в ожидании кометы. Правда, вот дело одно незавершенное осталось. Загадочное. Хотел попросить тебя помочь мне с этим, - и он в двух словах поведал соседу о ссылке, пришедшей в его закрытый директ. Тот посмотрел несколько секунд видео, прокрутил вперед, посмотрел еще, докрутил до конца, почесал лоб и откинулся на спинку кресла.

- Похоже на запись с домашней камеры. Ты ведь узнал его?

Он кивнул.

- Как кому-то в руки вообще могла попасть эта запись? Судя по ракурсу, похоже на обычное видеонаблюдение, включаемое в отсутствии хозяев. Запись со скрытых камер обычно выглядит совсем не так. Она не цветная и вообще сложна для восприятия, поскольку их прячут в самых неудобных местах. Там угол обзора отвратительный. А тут едва ли не профессиональная съемка. Такое впечатление, что Самойлов снимал сам себя. Вот только зачем?

- Как ко мне-то это попало? – попытался вернуть он мысли соседа в конструктивное русло.

- Сейчас посмотрим настройки твоего директа… - задумчиво хмыкнул сосед и надолго провалился в волшебный мир инстаграма.

Когда он, наконец, поднял голову, то на лице его царило поистине озадаченное выражение.

- Ничего не понимаю. У тебя все закрыто намертво. Нет, при желании хакер сюда пролезет и ссылочку оставит, но на это надо немало усилий прикладывать, просто по ошибке такое не провернешь. Варианта два: либо кому-то надо было, чтобы ты получил это видео, настолько надо, что даже хакера для этого наняли…

- Либо?

- Либо ты выслал это себе сам.

- Этот вариант отпадает. Мне негде было взять эту ссылку изначально. А следы этого хакера остались? Можно вычислить его и его заказчика?

- Мне надо будет покопаться у себя. Пару программ опробовать. Дашь доступ к своему профилю – могу попробовать сделать это прямо сейчас. Завтра сообщу о результатах.

«Заодно отвлечешься от кометы», - хотел было бросить он, но вовремя осекся. Соседа реально заинтересовала эта загадочная ситуация, и ему не хотелось снова погружать его в бездну отчаяния и ожидания скорой смерти.

Оставшись один, он хотел было вернуться к просмотру видео, но за два дня оно успело ему порядком наскучить. Там не происходило ровным счетом ничего занимательного, и тратить последние часы жизни на знакомство с бытовухой Вадима Самойлова, творчеством которого он даже толком и не интересовался, было жаль. Поэтому он снова включил телек, убавил звук, оставив его фоном, и потянулся к давешней потрепанной тетради. Да так и заснул с ней в руках.

Сосед пришел к полудню – бледный, растрепанный, с лихорадочным блеском в глазах.

- Кое-что получилось! - поднял он вверх указательный палец и, оттолкнув наблюдателя, прошел сразу на кухню.

- Ну и?

- Следы наш таинственный отправитель и вправду оставил – да и не мог не оставить, не дух же он святой. Но… уходят они в никуда.

- В смысле?

- Ну как будто бы следы эти оставил невидимка. Или четырехмерная мышь. Слыхал про такую?

Он помотал головой и наморщил лоб.

- Ну не суть. Главное, что следы – есть, а кто их оставил – непонятно. Они словно растворяются в исходном коде. И ведь ощущение, что не такой уж и великий знаток все это провернул. Вообще очень напоминает обычную отправку сообщения обычным пользователем. Хорошо наш хакер замаскировался однако же…

- Никаких шансов? – нахмурился он.

- Вот мне бы железо помощнее… Я же не профи. Так, сисадмин обычный, на досуге всей этой нелегальщиной балуюсь. Но одно дело почту чужую взломать, а совсем другое – вот так вот. Тут уже мастерство экстра-класса. Если я докопаюсь до этого товарища, пойду к нему в ученики, - сосед почесал затылок и потянулся к пульту от телевизора.

Там снова рассказывали о беспорядках в Европе и США, деликатно умалчивая о ситуации в собственной стране.

*

Вадим отложил планшет и напряженно потер пальцами лоб, вызывая в памяти эпизоды прошлого. Кажется, он и вправду когда-то мастурбировал прямо на глазах 15-летнего Глеба… Сейчас сама мысль об этом показалась ему кощунственной, а тогда… в голову ударили гормоны, хотелось показать мелкому удаль молодецкую. И он прекрасно помнил, как бросилась краска в лицо младшего, как он моментально возбудился и принялся трогать себя сам - прямо через трусы, не сводя глаз с Вадима и облизывая языком губы. Тогда эта сцена не вызвала в старшем никакого диссонанса, все казалось логичным и уместным. Но сейчас, переосмысляя ее как третье лицо, как читатель, Вадим ужаснулся: у Глеба это вызвало какие-то эмоции? Глебу хотелось чего-то большего?

Вопрос о том, кем был этот таинственный автор, знавший то, что знать могли только братья или совсем уж ближний их круг, встал еще острее. Вариант, что это сам Глеб, Вадим отверг сразу же как несостоятельный: брат никогда не умел писать длинные связные тексты. Поведал историю Ларионовой, и она решила запечатлеть ее и выложить на фикбук? Звучит как-то уж слишком пошло…

Вадим прикрыл глаза и потер виски. В памяти всплыло детское и наивное еще лицо маленького Глебушки – того, который спустя много лет превратится в угловатого, но грациозного монстра с тоннами макияжа и неизменным коньяком за спиной. Его красота поражала Вадима с самых ранних лет – сперва пухлый малыш, затем тонкий подросток с затуманенным взглядом и непослушными вихрами, хрупкий юноша с копной волос и покорным взором, не сводящий неуверенного взгляда со старшего… Снова пухлый молодой мужчина в уродливых одеяниях – которые, что там греха таить – носили тогда все они, а затем зрелый с короткой стрижкой, в чем-то все так же неуверенный, но где-то и абсолютно эгоцентричный и замкнутый в себе и на себе… Его прозрачные серые глаза напоминали озерное мелководье - заглянешь в них, и видно дно - самое дно ада… Кажется, чуть задержишь взгляд, и провалишься в них с головой, утонешь в пучине греха и разврата. Но такой разный Глебушка за все эти годы хранил верность одному себе и разврату в своей голове, не распространяя его на окружающую действительность, но тем не менее все равно причиняя ей неиллюзорное беспокойство. В клетке на привязи у брата он все мечтал вырваться на волю, и его округлые черты все стремились заостриться, наружу лезли иголки. И вылезли-таки, когда ошейник расстегнули.