- Нет, - не поверил собственным ушам наблюдатель. – Ты не сделаешь этого. Ты не бросишь нас здесь с чокнутым Валерой. Ты единственный, кто может помочь нам выжить, но если ты пойдешь на это…

- Прости, - не дал договорить ему Женя. – Я и вам советую последовать моему примеру. Ты знаешь, где хранится оружие. Ключи заберешь из моего рюкзака. Решите продолжать жить – сними с меня костюм, он вам еще пригодится. Все инструкции есть у меня в комнате. Прощай, - он стащил с лица маску, полной грудь вдохнул серый пепел и согнулся, закашлявшись.

В этот миг рука его сильнее сжала пистолет, он поднес дуло к виску, и цепкая хмарь поглотила выстрел. Несколько минут наблюдатель стоял над телом, сжимая виски и трясясь в беззвучных рыданиях. Затем стащил с него рюкзак и костюм с ботинками, подобрал выпавший пистолет и побрел назад к метро. Надо было поторопиться, выстрел вполне мог привлечь посторонних. Выживших.

Он не помнил, как скатился вниз по искореженному эскалатору, спускаться по которому так боялся еще пару часов назад. Кодовый стук в дверь, и он рухнул в объятия Че прямо так, в покрытом пеплом костюме, и разрыдался теперь уже в голос. Че молча помог ему раздеться, отнес костюм в ванную и смыл с него грязь. Не задал ни одного лишнего вопроса. Лишь отвел наблюдателя в кухню, налил ему полный стакан коньяка, и только когда тот опорожнил его, коротко бросил:

- Все настолько паршиво, да?

- Женя сказал, что это медленное самоубийство и за два года ничего не изменится, - выдохнул наблюдатель, едва удерживаясь, чтобы вновь не разрыдаться.

И тут в стены комнаты заколотился проснувшийся Валера.

- Мы все сдохнем? – орал он. – Я так и знал, что это произойдет! Какой толк от этого вашего бункера, комета чхать на него хотела, мы все сдохнем!

Он орал это несколько минут подряд, пока Че, наконец, не встал, взял в руки пистолет, из которого застрелился Женя, и распахнул дверь в комнату охранника.

- Чего ты добиваешься? – сухо спросил он, наводя на него дуло. – Твоя истерика ничего не изменит.

- Ну давай, стреляй! – орал Валера. – Только вы тоже сдохнете, не сейчас, так через пару лет или раньше, когда вот там, - он ткнул пальцем куда-то в потолок, - выведутся мутанты и проберутся сюда. И от них вас никакой бункер не спасет. Или засорится водопровод с канализацией, а вы, жалкие музыкантишки, неспособны ни на что. Женя правильно поступил, я на его месте сделал бы то же самое!

- Так сделай! – Че швырнул ему пистолет и захлопнул дверь, вновь запирая ее снаружи. – Кишка у него тонка, - процедил он, возвращаясь на кухню. – Только орать горазд, а сам надеется, что мы ему нальем, утешим и погладим по головке. На то и расчет. Как грудной младенец, ей-богу…

И в эту самую секунду за стеной раздался выстрел.

«Братья» вскочили, распахнули дверь в комнату Валеры и замерли на пороге: он лежал лицом вниз с простреленной головой, а по полу к порогу стекала струйка крови.

- Надо скинуть его в туннель, - отчеканил Че, отправляясь в кладовку за полиэтиленом.

На уборку трупа и отмывание пола от крови ушло в общей сложности около пары часов. После «Самойловы» сидели в комнате наблюдателя на кровати, глушили коньяк и молчали.

- Знаешь, - произнес вдруг Че, - а я бы сходил в тот бункер на первом уровне. Рискнул бы.

Наблюдатель поднял на него недоуменный взгляд пьяных глаз.

- Я заметил там у одного парня гитару. Сыграть хочется страх как.

- Если их завалило, гитара вряд ли выжила, - помотал головой наблюдатель. – А если они еще живы, то ты от них не отделаешься.

- Возьму АКМ, но в наш бункер не прорвется ни одна живая душа.

- Я пойду с тобой.

- Нет. Кто-то должен оставаться бункере, чтобы его не захватил никто посторонний.

- Слушай, - пробормотал вдруг наблюдатель, падая на подушку и прикрывая веки, - зачем тебе гитара-то сдалась?

- Опиумное соло хочу попробовать подобрать. Должны же мы понять, наконец, кто из нас кто, - и Че усмехнулся и поднес к губам бутылку.

*

Вадим дописывал последние бэки, когда позвонила Юля: она вновь собиралась провести неделю на Бали в особняке, арендованном ими как раз для того, чтобы периодически вырываться туда из душного мегаполиса и просто расслабляться под шум волн и пьяный аромат коктейлей.

- Дорогая, - спохватился вдруг он, - поснимай там море, пляжи. У тебя всегда получаются такие красивые фотографии. И сделай еще видео, пожалуйста. Дай я хоть так окунусь в лето, раз сам вырваться не могу.

Он долго и безуспешно пытался найти каких-то знакомых в Швеции, чтобы выполнить-таки обещание, данное Глебу. Дай он его как Вадим, он уже давно бы на него плюнул – обойдется мелкий интриган. Но Михаил Горин просто не имел права ронять свою репутацию. Поэтому Вадим решил воспользоваться хотя бы услугами Юли и снять хотя бы виды Бали.

- Скинешь мне потом файликом на почту? – продолжал уговаривать жену он.

Архив пришел на почту дня через три, когда альбом Матрицы был окончательно сведен. Он посмотрел видео, перекинул Глебу то, что ему показалось наиболее подходящим по настроению, черкнул пару строк с извинениями – дескать, не нашел в Швеции ничего подходящего, но вот тебе с Бали, и отправился передавать готовую работу Снейку.

Тот молча отслушал готовый материал, ни разу не нажав на паузу и не скривив лицо, а когда отзвучал последний аккорд, принялся медленно, но оглушительно хлопать:

- Поздравляю, мсье Самойлов, со второй частью Триллера. Вышла-таки спустя почти 15 лет. Ты мне одно скажи, ты специально все это провернул, чтобы меня подставить?

- Ну… - смутился Вадим, - я подбираю музыкальное сопровождение в соответствии с материалом и вокалом. На Глеба лучше всего ложится все это…

- Агата короче, чего уж там.

- Агата. А он и есть Агата. Поэтому вполне логично, что и его творения звучат по-агатовски. Поэтому и в Матрице он чужеродным пятном торчал на фоне неподходящего ему аккомпанемента.

- Но вот уж сейчас старший научит его Родину любить! – почти истерично воскликнул Снейк.

- И не подумаю. Даже готов спорить, что он и не услышит в альбоме ничего агатовского.

Снейк только рукой махнул.

- Он-то, может, и не услышит. А вот когда все вокруг начнут его хвалить за возвращение к корням, когда песни начнут на радио брать, встанет вопрос о продюсере. Долго его имя он скрывать не сможет. Начнет болтать про Горина. Журнашлюшки мигом откопают, что такой есть только в Чехии, не преминут связаться с ним самим. И все, тайна раскрыта.

- Она будет раскрыта куда раньше, если мы прямо сейчас что-то не придумаем, - помрачнел Вадим. – Глеб настаивает, чтобы я играл на гитаре на вашей презентации альбома в 16 тоннах через месяц.

- О боже, - простонал Снейк и рухнул на диван. – Вы, Самойловы, меня точно до дурки доведете. Тебе-то чего! Тебе-то он максимум глаза публично выцарапает. А мне как выкручиваться!

- Соври. Скажи, что это я тебя обманул. Обещал вывести на Горина, а в итоге все сделал сам.

- Звони Горину, Вадим! Настоящему Горину! Только он нас сможет спасти и от Глеба, и от журналюг!

В тот вечер Глеб вышел в скайп.

- Почту проверь. Я тебе готовый клип скинул с твоими кадрами и с твоей же аранжировкой. Я записал ее тогда на диктофон и попытался воспроизвести. Глянь, что получилось. Может, поправишь, что, - зачастил он.

Вадим, только-только собравшийся писать на с большим трудом добытый ватсап Горина, поморщился. Хотелось отбрехаться другими делами и поболтать с младшим позднее, но тот явно загорелся желанием обсудить все прямо здесь и сейчас.

- А еще я послушал альбом.

- Ну и? – Вадим поставил на скачку видеофайлы и замер, услышав фразу Глеба.

- Как я и предполагал, это нечто! У меня такое ощущение, что я должен был создать это еще давно, но просто подходящего человека рядом не было, способного облечь мои мысли в аккорды. Вот как ты прислал мне эти кадры из Бали… я-то хотел сперва что-то суровое скандинавское, а ты выслал пустынные пляжи, серые волны, пасмурное небо. Я включил для фона свою музыку, и вдруг через минуту понял, что этот предштормовой пляж ложится на мои слова о предательстве просто как родной.