Мы оба с Мэем, не сговариваясь, отправились в особняк к Тейлору, и они вдвоем сидели там, обнявшись, и рыдали, а я чувствовал себя нелепо. Я чувствовал себя лишним. Мне не с кем тогда было разделить свое горе. Я мог бы разделить его только с Фредди, но именно это горе и именно с ним разделить его было попросту невозможно. Поэтому я глотал его, не пережевывая, глотал, заставляя себя быть сильным и не поддаваться слезам. И даже Веронике не дал шанса пожалеть меня.
Уйдя из этого мира, Фредди словно снял с нас какое-то заклятие, и примерно через год после его смерти на свет появился Люк, а вслед за ним и Кэмерон. Все снова вернулось на круги своя. Родж и Бри, как прежде, то ссорились, то мирились, но когда, наконец, все устаканилось, и они захотели двигаться дальше, я сказал им твердое нет.
- Ты не хочешь играть Куин без Фредди? – спрашивали меня они.
И я мотал головой: не хочу. И не говорил им, что вовсе не это было причиной моего решения. Я просто не мог играть Куин – что с Фредди, что без него. Фредди предал Куин, разменял их на бурную половую жизнь, разменял на яркие похотливые вспышки риска и азарта, на дозы адреналина. И Куин проиграли СПИДу, им нечего было противопоставить этой болезни. Фредди выбрал СПИД, а не Куин. И теперь все в этой музыке напоминало мне о болезни, все было пропитано ей, в каждом даже самом раннем аккорде слышались нотки будущего увядания и гниения. Мэй и Тейлор сделали из Куин рассвет живых мертвецов, а я не хотел во всем этом участвовать. Фредди убил Куин, и я не собирался становиться зомби. Поэтому и ушел в тень.
Теперь, когда весь мир узнал, наконец, правду, во многом благодаря этой книге, я хотел бы сказать, что ни о чем не жалею - ни о едином написанном или произнесенном слове, ни о едином своем поступке. Все было не случайно, все было не зря, пусть все в итоге и закончилось так глупо и бесславно. Но Фредди всегда был нарциссом, странно было бы ожидать от него какого-то иного конца.
Иногда, заходя в бар и вглядываясь в лица тех, кто вполне возможно и сейчас являются нашими фанатами, я задумываюсь: а готовы ли они узнать о нас правду? Всякую ли правду вообще стоит обнародовать? А потом вспоминаю Фредди: он не побоялся перед лицом всей планеты умереть от СПИДа. Так чего же бояться нам? Общественного осуждения? Плевать на него. Я любил его всю жизнь, и если он в конце все же предпочел распущенность, это его выбор, за который он уже понес наказание. Я же теперь несу свое - поверьте, мне тоже есть за что его нести. За многолетнюю ложь, от следов которой мне, наверное, никогда уже не отмыться. За то, что продолжаю лгать, несмотря ни на что. За то, что мы так хотели, но так и не смогли стать вечными, молодыми и пьяными.
Бри с Роджем стояли у постели Дики, державшись за руки, и напряженно всматривались в лицо доктора Стэнли.
- Что с ним? – нарушил, наконец, тишину Тейлор. – Сердце не прижилось?
- Да нет, оно как раз прижилось отлично.
- Какой-то конфликт с эликсиром? Аллергия? Неадекватная реакция иммунной системы? – пытался нащупать ответ Брай.
Но Стэнли только качал головой и молчал.
- Доктор, он же тает на глазах! – возопил Родж. – Вы совсем не можете ему помочь?
- К сожалению, нет. Я испробовал уже тысячи средств, но ничего не работает. Эликсир слишком эффективен. Он запустил в его организме те процессы, о которых если бы я только знал изначально… если бы я только знал о них! – и он, не договорив, вцепился себе в волосы и выбежал из палаты.
- О чем это он? – Родж с Бри недоуменно переглянулись и последовали за Стэнли к нему в кабинет.
- Может, вы нам хоть что-нибудь объясните? - Родж шумно опустил ладонь на дрогнувший стол доктора.
- Ребята, видите ли… дело в том, что тут вопрос не только врачебной тайны. Сам Джон просил меня не распространяться на эту тему. Он хотел все рассказать вам сам.
- Но вы же видите, он уже несколько дней лежит без сознания. Сколько ему еще осталось так лежать?..
- Дня три, может быть, неделю, - пожал тот плечами и закрыл лицо ладонями.
- Он нам уже больше ничего не расскажет! – отчаянно закричал Родж. – И мы так и не узнаем, что с ним произошло?!
- Погоди-ка, - дернул его вдруг за рукав Бри. – Помнишь, что он нам сунул, когда собирался идти на операцию по замене сердца? Он же уже тогда думал, что может умереть, поэтому и отдал нам эти записи, попросив прочесть их уже после его смерти.
Глаза Тейлора моментально высохли. Стэнли лишь кивнул:
- Думаю, самое время вам начать их читать. Джон и мне говорил, что там дает все необходимые объяснения. Он не хотел уходить из жизни, оставляя вас в полном неведении…
- А ну-ка, пойдем, - Бри дернул Роджа за рукав, таща его за собой в коридор. – Я их дома оставил. Поехали.
- Постойте, - буквально на пороге окликнул их Стэнли. – Скажите, все, что написано в этой книге, - и он постучал пальцем по опрокинутому на стол страницами вниз толстому тому, - действительно правда?
- В общих чертах, да, - кивнул Мэй. – Но дьявол как всегда кроется в деталях, - и оба тут же скрылись за дверью.
Стэнли еще несколько минут посидел за столом, потом притянул к себе поближе книгу и углубился в чтение. Ему осталось дочитать всего каких-то три главы.
По окончании он медленно закрыл ее, убрал в ящик и встал, разминая виски подушечками пальцев. Вышел в коридор и отправился к постовой сестре:
- Дикон в себя не приходил? – та лишь покачала головой.
Проследовал к нему в палату, опустил жалюзи на окне, выходящем в коридор, присел на корточки возле каталки и уткнулся лбом в прохладные пальцы.
- Я не знал отца, - тихо произнес он куда-то в простыню. – Но во мне течет его кровь. И эта самая кровь говорит мне сейчас, как сильно он вас любил. И любит до сих пор – его любовь струится этой самой кровью по моим венам. И будет струиться по венам моих детей. Она неистребима, как музыка Куин. Как голос Фредди, как звук красной леди, когда ее касаются тонкие бледные пальцы Бри, как удары по тарелкам Тейлора, как твой бас, Дики… - и губы Стэнли коснулись сперва безжизненных пальцев Джона, а затем вдруг переместились к его лицу.
Мгновение робкого поцелуя, и ресницы Дикона вдруг дернулись, веки взлетели вверх…
- Фредди? – пробормотал Джон, часто моргая.
- Да, - кивнул Стэнли и прижал его к себе, утыкаясь носом ему в грудь.
========== 37. ==========
А теперь, ребята, давайте начистоту. Прочтите эти несколько страниц, когда меня не станет, поскольку вряд ли я смогу смотреть вам в глаза после всех этих откровений. Фредди бы, наверное, смог, а я слишком слаб для такого хода. Именно поэтому Фреду и пришлось прикрывать меня. До конца своих дней. Да что там, он и после смерти прикрывает меня. Даже в моей собственной книге он меня прикрывает. Ведь в ней тоже вранье, очень много вранья. Я начал делать эти записи в ночь после его смерти - боялся забыть или пропустить хоть что-то. И потом в течение нескольких лет дополнял их. И сам не знаю, зачем сделал это, тогда я еще не планировал никакой масштабной биографии. Но, в конце концов, понял, что хотя бы полуправды этот мир заслуживает. А на полную у меня не хватит духу. Об одном прошу - не рассказывайте Веронике о том, что прочтете здесь. Пусть для нее все останется как есть. И да, я правда рад, что у вас все получилось.
Брай с Роджем переглянулись, отложили в сторону клочок бумаги, предварявший основные записи, и замерли над мятыми исписанными листками.
Я должен все это записать, пока помню, пока еще достаточно смел, чтобы в открытую говорить об этом хотя бы даже с самим собой. Не знаю, что будет завтра. Возможно, я снова струшу и спрячусь в своих иллюзиях за широкой спиной Фредди. Моего Фредди. Фредди, которого я убил.
Начать, наверное, стоит с того дурацкого дня рождения, когда я на утро притаранил ему рояль. Бессмысленно лгать, будто бы то, что я увидел в спальне, никак не задело меня. Конечно же, я знал, для каких целей он держит дома Хаттона. Я также знал, что он очень редко пользуется его услугами. И никогда не пользуется ничьими другими, уж я это точно знаю. После той адской смеси алкоголя и кокса вообще не исключено, что он вряд ли хоть что-либо соображал, когда тащил Джима в койку. И все равно грудь прожгло едва ли не насквозь. Я тогда развернулся, вышел, но пошел не домой в объятия Вероники, а в ближайший к дому Фреда гей-клуб. Благо, тот располагался буквально на соседней улице. Снял там первого попавшегося тщедушного паренька в розовой майке… самое дурацкое, что я даже не помню сейчас его физиономии. Физиономии, которая разом изменила все.
