- Ну, как дела? – послышался из-за спины чей-то знакомый голос.
Джон вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял Фредди – в белой майке и голубых джинсах – таким, каким он выходил когда-то на сцену Лайв Эйда.
- Как самочувствие? – спросил он у Джона голосом доктора Стэнли, и тот попытался уцепиться за дверной косяк, чтобы устоять на внезапно ослабевших ногах, но коридор тут же поплыл у него перед глазами, и Джон рухнул на кафельный пол.
========== 23. ==========
ГЛАВА 23
Токио встретил нас проливным дождем. Менеджер беспрестанно повторял, что это добрая примета, однако, мы даже не захватили с собой зонтов, поверив прогнозам, и пока добежали от трапа до ожидавшего нас лимузина, промокли, казалось, до самых костей.
Фредди давно мечтал о Японии, и как только наше имя загремело по всему миру, первым делом он потащил нас именно туда. Мы ничего не знали об этой стране и ее культуре, Фредди лишь без конца трещал, что хочет взобраться на Фудзияму собственными ногами. В целом приключение казалось захватывающим, и никто не осмелился сказать “нет”.
Встретили нас по высшему классу: настолько вежливых и обходительных людей я в жизни своей не видел. Словно бы они счастливы были видеть именно и конкретно нас. Родж с Фредди так и вовсе расцвели майскими розами, принимая из рук встречающих чай.
После того неприятного эпизода с домом прошло уже несколько недель. Мы с Роджем старательно делали вид, будто ничего не произошло. Бри тоже не выглядел страдальцем, хотя и несколько замкнулся. Впрочем, а когда он не был замкнутым?
Нас разместили в лучшем отеле столицы, выделив каждому по огромному номеру. Хотя наши комнаты отделялись друг от друга тонкими раздвижными перегородками, и при желании мы могли завалиться все вместе у кого-нибудь одного, даже не выходя в коридор. Такая затея показалась нам очень удобной, и в свой первый же вечер в Японии мы заказали побольше сакэ, развалились на полу и принялись с жаром делиться впечатлениями.
С первого взгляда Токио ничем особым не отличался от среднестатистического европейского города. Вот только вместо готических соборов тут и там проглядывали задорные шляпки синтоистских храмов. Рекламы было чуть побольше, народу мельтешило на улицах уже значительно больше, чем в наших краях. Ну и все, буквально все поголовно были адски вежливы. До зубовного скрежета. Мэй по этому поводу ощущал себя натурально как в раю. Он вообще в тот раз выпил больше всех нас, вместе взятых – наверное, впервые на моей памяти. Просто вливал в себя сакэ практически безостановочно, пока уже даже Фред не переполошился, что происходит неладное.
- Эй, кудрявый, - ударил его, наконец, по запястью Родж. – Ты бы полегче с алкоголем, у нас завтра концерт все-таки. Нужно быть в форме.
- Не переживай, блондинка, - неожиданно принялся парировать в его же духе Бри, - моя форма всегда при мне. Но тебя она совершенно не касается.
- Мда, да ты уже надрался, как я погляжу, - пробормотал Тейлор. – Потащу-ка я его в душ, господа, иначе назавтра мы с вами останемся без гитариста.
И без грамма смущения или отвращения он поволок сопротивлявшуюся долговязую фигуру в ванную. Через некоторое время оттуда послышался шум воды, затем захлебывающиеся звуки и плевки. Оба вышли спустя минут пятнадцать – мокрые с ног до головы. Родж волочил на себе бледного гитариста.
- Расходимся, ребята. Ему, кажется, совсем паршиво. Надо сгонять в аптеку за каким-нибудь противопохмельным средством.
- Лучшее средство от похмелья – это сакэ! – торжественно изрек Фредди, помахивая в воздухе бутылкой.
- Безусловно, - кивнул Родж. – Для нас с тобой. А ботаникам положено отпаиваться кефиром.
Бри и на следующий день ощущал себя паршиво, но все же держался на ногах и концерт отыграл в целом довольно сносно. И вот уже во второй вечер пить нам Фредди не позволил: если отыграть концерт в состоянии похмелья как-то можно, то вскарабкаться на гору – гиблое дело. Поэтому он посоветовал Бри оставить все свои душевные терзания до возвращения в Англию, а пока насладиться красотами Токио. И мы отправились в парк созерцать цветущую сакуру.
Фредди специально подгадал тур под период ее цветения, и, видит бог, ничего более прекрасного в своей жизни я не видел до сих пор. Нежно-розовая воздушная кипень парила над раскидистыми ветвями, едва касаясь их, словно облака над видневшейся вдалеке горой Фудзи. Розовый цвет был повсюду – отражался в лужах, сливался с голубизной неба, рождая удивительное по красоте сочетание. Легкий ветерок носил в воздухе сорванные лепестки, и они оседали на наших плечах и волосах, Бри так и вовсе был засыпан розовым снегом. Родж смеялся, подпрыгивал и смахивал цветы с его кудрявой шевелюры, а тот, поначалу хмурясь, все глубже окунался в розово-голубоватый омут, и лицо его, наконец, озарилось счастливой улыбкой. На второй план ушли все наши ссоры, измены, недомолвки и сложности. А сейчас цвела сакура, и все остальное было неважно.
Родж бегал по дорожкам парка, кружился в розовом вихре лепестков, хохотал как безумный, а Бри не сводил с него воспаленного взгляда, и мне хотелось толкнуть его и крикнуть: «Беги с ним! Жизнь всего одна, так будь счастлив здесь и сейчас!» И в мраморно-серых глазах его отражалось ослепляюще-синее небо, по цвету схожее с озорными глазами Роджа. Мы с Фредди не выдержали и тоже побежали по дорожке, весело смеясь, подхватывая с травы горсти опавших лепестков и осыпая ими друг друга, а Родж подбежал к Бри и проделал то же самое с ним. И тот не оттолкнул, не наорал, не принялся неуклюже отряхиваться, а лишь как-то странно посмотрел на веселившегося барабанщика, словно, хотел укутать его пеленой лепестков и никогда больше не отпускать.
В ту ночь мы спали как убитые. Правда, сквозь сон мне послышался какой-то странный шорох, словно кто-то тихо отодвигал перегородку и ступал босыми ногами по ковру через мою комнату дальше к Бри, но разум мой не пожелал вникать в происходящее и тут же отрубился.
К восхождению мы тщательно подготовились – запаслись водой, кислородными баллонами. В машину с собой на всякий случай захватили еще и лыжи с теплой одеждой, поскольку в тот период на вершине еще лежал снег.
Признаться, я побаивался всего процесса: ходить на лыжах толком не умел, а тут еще и подъем в гору да и в какую! Фредди без конца трещал про развитую инфраструктуру, где тебя едва ли не на руках возносят к вершине вулкана, но мне как-то слабо во все это верилось, пока самолично во всем не убедился.
На машине мы смогли проехать едва ли не полпути - оказывается, там имелась вполне себе приличная трасса, и дорога заняла что-то около часу. Можно было, конечно, все это расстояние для чистоты эксперимента пройти и пешком и угрохать на все часов шесть, а то и больше, и Фредди даже предлагал поступить именно так, но тут заупрямился Родж, и я хоть вслух не сказал ни слова, но мысленно от всей души его поддержал. Поэтому пять перевалочных станций мы преодолели с ветерком, проезжая мимо групп туристов и помахивая им вслед. Конечно, ни о какой интимной обстановке в этом волшебном месте и говорить не приходилось: повсюду были толпы народу, в каждом кусту пряталось по туристу, уединения не найти было нигде. И я уже пожалел о затее - никакого романтического наблюдения за восходом у нас, вероятно, не выйдет. Однако, как раз к пятой станции народ постепенно рассосался. Мы решились штурмовать вершину в не самый популярный сезон: весной, хоть и поздней. Гора еще была окутана снегом, и на подобное восхождение решались самые отчаянные. Ну и группа Куин вместе с ними.
На лыжах мы все стояли, прямо скажем, неважно. Точнее на обычной прямой лыжне ездить могли и вполне успешно, а вот подниматься по заснеженному склону потухшего вулкана – это принципиально иной уровень мастерства. Правда, там все было уже предусмотрено для таких как мы – и протоптанные в снегу дорожки, и даже проторенная десятками других туристов лыжня, и натянутая сбоку веревка – нечто вроде импровизированных перил. Восхождение на Фудзияму давно уже перестало быть достижением одних только истинных самураев и превратилось в обычный бизнес.
