На следующее утро после объявления этого приказа все капитаны пришли ко мне выразить свое сильное неудовольствие. Объявляя, что невозможно подготовить суда к плаванью до конца навигации этого года, они надеялись, что я смогу смягчить что-то в строгости приказа, что они не могут и подумать служить под таким приказом и должны послать его Императрице. После минутного размышления я осознал, что, если я не смогу настоять на своей власти и хоть немного пойду на попятную, я никогда впоследствии не добьюсь подчинения приказам, пока они их не одобрят, и буду последовательно сталкиваться с такими выражениями протеста. А потому я ответил, что впервые встречаюсь с тем, чтобы нижестоящие офицеры протестовали против приказа командира, что я ожидал, что они их будут исполнять, что я сам не вижу в своем приказе ничего, что могло бы их оскорбить, но раз они угрожают, что пошлют приказ Императрице, я, конечно, сделаю это сам, если они уже этого не сделали.
На этом они оставили меня. На следующий день я отправил следующее письмо его сиятельству графу Панину с копией вышеприведенного приказа254:
Monseigneur,
Вчера после моего прибытия в Кронштадт я к своей досаде нашел на всех кораблях задержку не только в оснащении такелажем, но, что более всего меня удивило: они не погрузили на борт припасы, хотя им был дан на это мой приказ еще седьмого числа сего месяца до того, как я покинул Кронштадт. Это вынудило меня издать каждому капитану повторный приказ, копию которого я имею честь здесь приложить. Я имею все основания сделать так, потому что все мои капитаны (за исключением капитана «Твери», который отсутствует без моего дозволения255) очень недовольны формулировками и строгостью приказа и, соответственно, мной. Необходимость столь строгого приказа абсолютно очевидна (особенно там, где выказывается так много упущений) ради службы Ее императорскому величеству, которую я взялся исполнять по мере сил и возможностей. И поскольку Императрица лично удостоила меня чести, дав свои распоряжения, я не премину исполнять все, что в моей власти, дабы обеспечить их выполнение. А потому я должен молить милости Вашего сиятельства оказать мне честь, положив к стопам Ее императорского величества это письмо и приказ. Имею честь оставаться с величайшим уважением самым преданным и обязанным слугой Вашего сиятельства
Д[жон] Э[лфинстон]
Кронштадт 21 августа/1 сентября 1769 г.
Его сиятельству графу Панину.
Несколько дней спустя я имел удовольствие получить следующее послание от его сиятельства графа Панина в ответ на мое:
Сэр,
С превеликим удовольствием я исполнил Ваше желание, представив Ее величеству письмо, посланное Вами 21 августа, а также копию приказа, которая сопровождала письмо. Ее величество считает, что Вам необходимо, сэр, приложить все старания, настойчиво требуя в самых строгих выражениях, каковые, по Вашему мнению, могут быть употреблены, исполнения обязанностей, по Вашему мнению, надобных на благо службы под Вашим началом. Ее величество также повелела мне передать Вам ее высочайшую апробацию [Вашего приказа], что я и делаю этим письмом; а также со своей стороны от всего сердца желаю вскоре увидеть завершенными Ваши приготовления, и что Вы сможете вовремя отплыть ради достижения намеченной цели.
Я горячо желаю, чтобы ничто не было противно Вашему глубочайшему удовлетворению, и всеми силами всегда готов этому содействовать
Граф Н. Панин
Санкт-Петербург. 24 августа/4 сентября 1769 г.
Его превосходительству контр-адмиралу Элфинстону
Вскоре я почувствовал заметные перемены в поведении каждого, с кем вынужден был вести дела: и офицеров, и чиновников всех гражданских департаментов. Офицеры не протестовали против моих устных приказов, и ходили слухи, что их припугнули взысканием, если они тотчас же не станут исполнять моих распоряжений. Подготовка эскадры теперь начала продвигаться. Немало ободренный письмом графа Панина с императорской апробацией моего поведения, я использовал каждую минуту с великим старанием.
Примерно в это же время я получил письмо от его превосходительства графа Чернышева, посла Ее императорского величества при дворе Великобритании. Вместе с письмом был доставлен ящик, в котором находились модели блоков, сконструированных господином Тейлором в Саутгемптоне256. Этими блоками я снабдил мою эскадру, когда мы прибыли в Портсмут:
11 августа 1769 г.
С большим удовольствием из Вашего письма я узнал о Вашем благополучном прибытии в Санкт-Петербург, за которым последовал прием, благоприятный для Вас и соответствующий моим ожиданиям. Я надеюсь, что все будет сделано для Вашего удовлетворения в дальнейшем, и нет сомнения, что хорошо известные Ваши способности и возможности во всем, чем Вы занимались, подтвердят знаки отличий, которые Вы имели честь получить от нашей всемилостивейшей монархини. Со своей стороны я не упущу ни одной возможности доказать Вам, насколько я предан службе Вам. В приложении Вы найдете накладную на маленький ящичек, который я получил и приказал Вам отправить. Остаюсь с наилучшими пожеланиями, сэр, ваш преданный слуга
Граф Чернышев.
Его превосходительству Контр-адмиралу Элфинстону
Санкт Петербург.
Я всецело был занят спешными делами, но вопреки моей воле от их выполнения меня оторвало получение следующего письма:
Санкт-Петербург, 5/16 сентября 1769 г.
Сэр,
Ее императорское величество только что сообщила мне о своем желании видеть Вас в Царском Селе. Так как я должен поехать туда в тот же день, я с превеликим удовольствием возьму Вас в мою карету. В семь утра я буду Вас ожидать в моих покоях, чтобы нам отправиться вместе. За сим остаюсь с чувствами особого расположения Ваш покорнейший слуга
граф Н. Панин.
PS Я прошу Вас – будьте добры взять с собой своего переводчика.
Его превосходительству контр-адмиралу Элфинстону.
Увидев это письмо, я сразу же отбыл в Санкт-Петербург. Я сопровождал графа Панина в Царское Село, и в девять утра мы прибыли во дворец. Около 11 меня сопроводили в небольшие апартаменты, где я нашел графа Панина, фельдмаршала графа Разумовского257, графа Григория Орлова258 и адмирала Мордвинова, которые показали мне чертеж корабля «Святослав» (84-пушечного, который был возвращен в Ревель) и задали несколько вопросов о его состоянии и его возможности отправиться в плаванье. Я ответил, что, по моему личному мнению, судя по размерам корабля, он вполне может нести паруса, но корабль мог бы стать значительно лучше, если бы его ют259 был опущен и верхняя кормовая каюта (roundhouse) снята. Но главная причина жалоб на то, что судно не может нести парусов, была, по моим представлениям, в том, что на нем не были правильно размещены чугунный балласт (которым корабль был перегружен) и провизия260.
Адмиралу Нагаеву, лорду Адмиралтейства261, было приказано отправить строителя корабля (англичанина)262 в Ревель263, сделать необходимые исправления и подготовить корабль, чтобы он мог присоединиться ко мне у Наргена неподалеку от Ревеля. Позднее я слышал, что с бедным англичанином некоторое время очень плохо обращались, так как капитан-командор Барш повесил все обвинения на него264. Угрозы и влияние командора заставили его офицеров подписать протест, доказывая, что этому кораблю невозможно продолжать плавание. Но правда заключалась в том, что г-н Барш не имел охоты отправляться, он тяжело страдал еще и потому, что не хотел встречаться с адмиралом Спиридовым, жена которого была замечена в излишней фамильярности с командором265.
