– Ну ладно, ладно, хватит смеяться, деревенщина. Как я понимаю, у тебя вряд ли много опыта, – проворчал Ник. – Сколько у тебя было? Хотя бы полсотни за всю жизнь наберется?

И устремил на собеседника вопросительный взгляд. Мгновение назад Харви хохотал как одержимый, но на этом внезапно умолк.

– Что, слишком мало? – озабоченно спросил Ник. – Я сказал что-то обидное? Я понимаю, что у людей нет нужды беречь себя для Сатаны.

– Не желаю об этом говорить! – громко заявил Харви.

– На самом деле Темный повелитель не указывает напрямую, что мужчины должны блюсти чистоту, но я решил, что это будет справедливо.

– Женщинам тоже Сатана не должен ничего велеть, – отрезал Харви, потом забеспокоился, не проявил ли он неуважения к культуре Ника.

Он не знал, чем бы еще заняться, поэтому достал домашку по математике, заданную на каникулы. Обычно Харви оставлял математику на последний день, хотя и Сабрина, и Роз много раз говорили ему, что задания лучше выполнять в первый же свободный вечер.

Наверное, Сабрине нравится, что Ник такой умный. Она много раз говорила Харви: «Ты не глуп», но ведь она лгала ему много лет, а он и не замечал. Значит, и в этом ей нельзя верить.

Харви постарался сосредоточиться на математике. Это было нелегко, и он не понимал, почему: то ли задание трудное, то ли потому что он в последнее время плохо спал, то ли потому что рядом сидит чародей и старательно пишет конспект о любовных отношениях у людей.

А еще он проголодался.

Харви оторвался от уравнений, которые безуспешно пытался решить.

– Ник!

Тот не поднял головы от книги:

– А?

– Есть хочешь?

Тут он наконец встрепенулся:

– Что?

Его лицо почти ничего не выражало, и это единственное слово было произнесено без всякой интонации. У Харви почему-то создалось впечатление, что вопрос показался Нику слишком сложным.

– Хочешь чего-нибудь поесть? – повторил Харви, немного испугавшись. Такой простой вопрос…

Наконец Ник пришел к заключению:

– Да, хотелось бы.

Он сидел, не выпуская ручку, подпирал голову кулаком и всматривался в Харви с той же сосредоточенностью, с какой мгновение назад смотрел в книгу. Как будто пытался что-то вычислить.

Харви попытался выкинуть из головы всю нелепость ситуации – у него в кухне сидит и читает книгу ненормальный чародей, – и разогрел лазанью.

А когда снова вернулся к столу, то увидел, что Ник решает уравнения из его учебника.

– Что ты делаешь? – ужаснулся Харви.

– Играю, – ответил Ник.

– Во что?

– А разве это не детская игра? – осведомился Ник. – С числами. Такая простая.

Харви сверкнул глазами и отобрал тетрадку. Ник злорадно захихикал, как настоящий колдун.

Когда ужин был на столе, Ник достал откуда-то из темных одежд фиолетовый флакон и чуть-чуть капнул на тарелку.

– Ты чего? – спросил Харви.

– Это зелье подскажет, не отравлена ли еда, – пояснил Ник.

– Да что ж вы, колдуны, все такие чокнутые? Не собираюсь я тебя травить.

– Мера предосторожности, – ответил Ник. – Предупреждает о ядах, сыворотке правды, о зельях, вызывающих выкидыш… ну, это, пожалуй, неактуально. Обо всем, что враги могут подсыпать тебе в пищу.

Харви тяжело вздохнул и принялся за еду.

– Ума не приложу, откуда у тебя могут взяться враги.

– Они есть у каждой ведьмы и каждого чародея, – проговорил Ник и подцепил на вилку кусок лазаньи. Глаза его на миг зажмурились, потом открылись снова, он пододвинул к себе тарелку и принялся запихивать еду за обе щеки, словно боялся, что отберут.

Не то чтобы лазанья была очень вкусная. Из обыкновенных консервов. Это было единственное блюдо, которое они с Томми научились как следует готовить. А частенько просто разогревали замороженные полуфабрикаты или жарили наггетсы, особенно если Томми приходил из шахты усталый. Любые усилия собрать за ужином всю семью ни к чему не приводили. Когда отец являлся пьяный, нечего было и пытаться.

Харви с мгновение глядел на свою тарелку, потом поднял глаза и увидел, что Ник уже уплел свою порцию и полез вилкой в блюдо с лазаньей.

– Эй, положи к себе на тарелку! Ты что, вырос среди волков?

– Откуда ты знаешь? – моргнул Ник.

Видимо, считал себя комедиантом. Харви вздохнул и придвинул к нему блюдо с лазаньей.

– Ешь хоть всю. Только положи к себе на тарелку. Вас что, не кормят в этой вашей Невидимой академии?

– В Академии невиданных наук, – поправил Ник. – Кормят. Чуть повкуснее, чем живыми кроликами.

Харви ничего не ответил. Он искренне не знал, что сказать.

– Пока мы тут едим, – сказал Ник, что в переводе означало «пока я в считаные минуты уничтожаю целую лазанью», – объясни мне вот что. В этих книгах много говорится о добровольном согласии. Я, конечно, знаю, что означают эти слова, но может быть, вы, люди, вкладываете в них какой-то особый смысл? Почему эта тема затрагивается так часто? Она очень важна?

В глазах у Харви потемнело от ужаса. Жалко, что здесь нет Роз. Она замечательная в целом, и особенно – в объяснении таких вот тонкостей. Потом он еще сильней ужаснулся, представив Роз в тесном общении с волшебником.

Вопрос был чудовищный, но он все же попытался ответить.

– Это очень важно. Ты уверен, что женщины… с которыми ты был близок… гм, хотели этого?

Ник озадаченно склонил голову набок.

– Обычно люди бросаются мне на шею и срывают с меня…

– Прекрасно. Значит, они дают невербальное согласие, – торопливо сказал Харви. – Хватит об этом. Прекрати. Сейчас же.

Но Ник продолжал уплетать лазанью и рассуждать вслух. Харви со всеми его переживаниями не был ему интересен ни капельки. Он ел со скоростью света, однако безупречно соблюдал манеры. Харви заподозрил, что тут не обошлось без колдовства.

– Согласие – это… примерно как продаешь душу?

– Нет!

Ник испуганно отстранился.

– Слушай, деревенщина, никто ни у кого не отнимает душу силком. Ведьмы и чародеи должны дать согласие на то, что дьявол заберет их душу. По-моему, неплохая аналогия.

Это было до ужаса неправильно, но Харви почувствовал, что у них появляется почва для споров.

– Не знаю, как у вас организована продажа души, – небрежно бросил он. – Вы реально поклоняетесь Сатане?

– Да, – ответил Ник безмятежным голосом, как будто речь шла о погоде. – Записываем наши имена в Книгу Зверя, и наши души переходят в собственность Сатаны. А вы, люди, что делаете со своими душами?

– Гм. Мы, люди, бережем свои души.

– Зачем? – спросил Ник. – Для чего они вам нужны?

– Просто бережем, и все, – ответил Харви.

– До чего же нерационально. Вы могли бы обменять их на вечную молодость и красоту, на магические способности.

В чем-то это звучало весьма разумно. Ник рассуждал о продаже собственной души таким же небрежным тоном, каким ребята, захаживающие в церковь раз-другой в год, рассуждают о пасхальной службе.

Роз очень ясно говорила: надо быть толерантными к любым религиям. Харви не был уверен, относится ли это к поклонению Сатане.

Роз была верующая. Возможно, поневоле, потому что ее отец бы священником, но рядом с ее отцом или в его церкви Харви всегда чувствовал себя не в своей тарелке.

И Томми был верующим. Он всегда носил на шее мамин крестик. Распорядитель похорон, приехавший из Ривердейла, отдал этот крестик Харви, и он не знал, что с ним делать. Таскал в кармане джинсов, постоянно чувствуя его тяжесть. Носить на шее казалось неправильным, закинуть куда-нибудь, чтобы собирал пыль, – тоже.

Харви не знал, как относиться к миру, где монстрам позволено спускаться в шахты и пугать маленьких детей, миру, где ведьмы убивают людей, как убили Томми. В наши дни трудно сохранить веру во что бы то ни было, но он хорошо умел отличать, что правильно, а что нет.

– Думаю… – заговорил он наконец, – я бы лучше сберег душу и сам решил, что я хочу с ней сделать.

Ник пожал плечами, словно говоря: поступай как знаешь. Лазанья к этому времени полностью исчезла.