В вагонетке до этого мирно проживали маленькие рыбки, которых за какую-то услугу презентовал Аллочке дед Матвей, заядлый рыбак и Максим повадился играть с этими рыбками, пытаясь ловить их растопыренными пальцами.

Аллочка Максима прекрасно понимала, но за рыбок гоняла. Ребенок был чужой, не ее собственный – вдруг да простынет нежный городской организм, попадет в больницу и придется бедной Аллочке отвечать уже за двоих пострадавших.

К тому же, с Максимом было куда веселей жить, чем одной – он приятно разнообразил ее существование и, вообще, оказался милым ребенком.

Автобусом добравшись до нужной остановки, Аллочка и Максим поспешили в больницу.

- Не называй меня тетей Аллой – смешно сердилась Аллочка, строго хмуря брови – Я чувствую себя столетней старухой!

- А ты итак почти пожилая – насмешничал Максим, слегка поддразнивая невольную опекуншу –Двадцать пять лет! С ума сойти, люди столько не живут!

Аллочка сердилась, шлепала, вернее, пыталась шлепать нахального мальчишку по попе, тот, смеясь, убегал, но тут же, возвращался и пытливо заглядывал в ее глаза – не обиделась ли на него Максима, и задавал, неизменный вопрос – Алла, скажи, папа выздоровеет? У него же несерьезно? Он не умрет?

Аллочка, как могла, утешала славного мальчугана, рассказывала ему смешные истории, а затем внезапно выяснилось, что Кольцова еще утром перевели в отделение и что его можно навещать.

- Как же так? – растерянно лепетала девушка, сминая в руках свою неизменную бейсболку – Он же после операции, как же можно? Ему же необходимо находиться в реанимации?

- Нет мест – равнодушно пожимала плечами упитанная медсестра в высоком, остроносом колпаке – Вчера «инфаркт» привезли, а все, кроме вашего Кольцова, тяжелые.. Кстати – оживилась она – Пациент постоянно спрашивает про мальчика и ничего про вас и слышать не хочет.. Мы ему говорим – жена забрала, а он – нет у меня никакой жены! У вас брак гражданский, да?

Ответив любопытной особе нечто невразумительное, Аллочка, подхватив Максима, миновала пост охраны, предъявила свою полупустую сумку бдительному секьюрити и галопом помчалась на третий этаж, игнорируя такое благо цивилизации, как старенький, кряхтящий от натуги лифт.

- Четвертая палата - окинув рыжеволосую девушку неприязненным взглядом, буркнула надменная медсестра – слышите, бушует! Грозит нам всяческими карами и требует милицию! Сумасшедший дом! Вы ему кто будете? – внезапно насторожилась медсестра, на бейджике у которой было написано «Власова Ольга Николаевна, медсестра высшей категории» - Жена?

Аллочка отчаянно покраснела, и Ольга сочувственно кивнула:

- Вот-вот, задурят такие вот деятели голову девушке, а жениться не хотят! А это сын?

- Сын – с облегчением ответила Аллочка, радуясь тому, что не нужно врать – Максим!

- Идите, успокойте своего самодура – медсестра устало вздохнула, одергивая коротенький халатик – А то уже всех достал, а нам еще сутки работать! Никаких нервов не хватит!

Аллочка на полусогнутых ногах поспешила к четвертой палате, а впереди нее, точно на крыльях, несся неугомонный Максим.

- Максим! – воскликнул бледный Кольцов, пытаясь приподняться на постели – Максим!

Аллочка просочилась вслед за радостным мальчиком и прижалась к прохладной стеночке, стараясь стать маленькой и незаметной, чтобы не мешать пожилой нянечке натирать полы.

Та, в последний раз шваркнув тряпкой, с любопытством прислушивалась к происходящему.

- Вы! – Кольцов, обвиняющее взглянул на Аллочку, прекратив, на мгновение, обнимать сына – Вы – не моя жена! Вы – та самая девица, что пыталась нам всучить перезрелую тютину! Вы похитили моего ребенка! Я чуть с ума не сошел!

- Никого я не похищала – обиделась Аллочка, едва лишь не хлюпая носом – Вот ваш ребенок, в целости и сохранности и даже умыт и накормлен!

-Неужели? – не желал успокаиваться Кольцов, мимолетно оглаживая сына по плечам – А почему вы назвались моей женой?

- Я не называлась! – возмутилась Аллочка, гордо вздергивая носик, щедро усеянный веснушками – Не очень-то и хотелось!

- Хотелось – хотелось! – проворчал Кольцов более миролюбивым тоном, окончательно убедившись, что чадо живо и здорово и, кажется, даже подзагорело – Вот и назвались!

- Это все фельдшер на вокзале перепутала! – воскликнула Аллочка, больше не пытаясь оправдываться - Кстати – осмелела она, пораженная черной неблагодарностью Максимкиного папаши. Но, кто знает, может, у него после наркоза случилось временное помутнение рассудка – Вы мне должны двадцать рублей за тютину.

- Я ее не ел! – возмутился Кольцов, вспыхнув от волнения – Ни одной ягодки! Мне стало плохо, едва я лишь взглянул на вашу тютину!

- Вам стало плохо, потому что вы больны! – безжалостно произнесла Аллочка, пылая праведным гневом – Крайне безответственный поступок – ехать в отпуск с таким заболеванием! А, если бы меня не оказалось рядом – кто позаботился бы о вашем сыне?

- Я вам заплачу! – Кольцов беспомощно откинулся на подушку – Вот только встану с этой проклятой кровати! Сколько там я вам должен?

- Двадцать рублей – твердо ответила девушка – За тютину!

- Не ел я вашей тютины! – вяло возмутился больной – Даже пальцем к ней не притронулся!

- Притронулся – притронулся! – обозлилась Аллочка, до сих пор переживая крах своего коммерческого предприятия – Всю рубашку в ней извозили.

- Какая вы меркантильная! – Кольцов неожиданно насмешливо взглянул на нее – Хорошо, пусть будет двадцать рублей. Дело ваше!

- Это что еще такое! – визгливым голосом воскликнул кто-то за спиной Аллочки и она невольно сжалась, точно ожидая удара между лопатками – Немедленно покиньте палату, посещения больного пока запрещены.

- Но Михаил Михайлович сказал, что сегодня будет можно.. – вяло сопротивляясь натиску дородной медсестры в белоснежном, хрустящем халате, произнесла девушка, краснея от стыда, что приходится лгать такой строгой и, вероятно исполнительной, сотруднице.

- Ничего подобного Михал Михайлович вам сказать не мог! – медсестра, угрожающе поблескивая длинными иглами шприцов, приблизилась постели Кольцова – Что же вы, больной, засмущались? Готовьте полигон, будем лечиться!

Кольцов скривил губы и подкатил глаза, готовясь принять в свой организм очередную дозу антибиотика, Максим, звонко чмокнув папу в щеку, поспешил за Аллочкой.

Визит получился сумбурным и скомканным.

Строгую медсестру, оказывается, звали Татьяной Тихоновной и она, слегка подобрев после шоколадки, которую Аллочка засунула ей прямо в карман халата, объяснила:

- В палату интенсивной терапии входить нельзя без разрешения лечащего врача, а Михаил Михайлович, я точно знаю – не разрешал.

- Мне Олечка разрешила – беспомощно лепетала Аллочка, жалея о произнесенном, опасаясь подставить «добренькую» медсестричку.

- Власова? – возмутилась Татьяна Тихоновна – Вот же, развели бардак в отделении! В свое дежурство пусть кого хочет, пропускает, а у меня на смене – всегда порядок. Пока врач не разрешит – никаких визитов! Мужичок, видать, не из бедных – поднимет хай, потом год отписываться будем!

- Он скоро поправится? – Аллочка просительно заглянула в глаза Танечки, надеясь на положительный ответ. Запасы ее финансов таяли на глазах, а Максимку нужно было кормить и не абы чем. Трогать деньги Кольцова, спрятанные в барсетке, ей категорически не хотелось.

К тому же, не смотря на яростные возражения Максима, Аллочка собиралась позвонить Элеоноре.

- Скоро, скоро – утешила ее медсестра – Михаил Михайлович и не с такими болячками на ноги ставил! Конечно, придется потерпеть малеха – режим, диета, но жить будет…

« ..Славная девушка – размышлял Кольцов, натянув простыню до самого лба, в тщетной попытке укрыться от любопытного взгляда нянечки, честно отрабатывавшей очередные пятьсот рублей, полученные от сердобольной Аллочки – смешная такая, рыженькая, с ямочками на щеках.. Максимка к ней так и липнет, словно к родной.. А как она возмущалась, каким огнем горели ее глаза! Надо же – удивлялся он – Максимка сказал, что она даже Элеоноре звонила, так та орала, вообразив себе невесть что.. Впрочем, это в ее манере – устраивать скандал по любому поводу! И чего это я ее терплю? Красивая, конечно, но красивых много – взять, например, эту рыженькую с ямочками на щеках.. Максимку Элеонора не любит, жить хочет хорошо, а работать не желает, даже учиться бросила.. Ноги, конечно, от ушей, а голова пустая.. А вот Аллочка..»