– Вы невероятный упрямец!

– Значит, мы друг друга стоим, не так ли, моя дорогая?

Уголки ее губ слегка приподнялись.

– Если вы настаиваете на своем безрассудстве, нужно хотя бы приподнять ногу.

София подхватила стоявший в углу пуфик и поставила рядом со стулом.

– Пожалуйста, положите сюда ногу.

Боль в бедре была такой сильной, что он не мог пошевелиться. Словно почувствовав это, девушка опустилась на колени, осторожно приподняла его ногу и водрузила на мягкое сиденье. Почти тотчас пульсация прекратилась, и он ощущал лишь приятное тепло ее пальцев на своей икроножной мышце. Склоненная голова Софии оказалась под его подбородком, и он почуял аромат лимона и лаванды. Слегка подавшись вперед, Хейден вдохнул соблазнительный запах, и именно в этот момент она подняла голову и их взгляды встретились. Лишь несколько дюймов разделяли их губы. Ее миндалевидные глаза широко распахнулись, и стало видно, что радужка лишь ненамного светлее зрачка – насыщенного цвета теплого шоколада. Внезапно Хейден почувствовал, что ему хочется провести пальцами по этой шелковой нежной коже. Словно сбрасывая наваждение, граф мотнул головой и откинулся на спинку стула. Дьявольщина, эта женщина его противник, и он обязан выиграть это чертово пари. Он хочет, чтобы она ушла. Действительно хочет? София встала, в некотором замешательстве теребя свой белый накрахмаленный фартучек. Уэстфилд тоже испытывал подобное чувство.

– Я принесла ваш полуденный чай, но поднос остался в спальне. Сейчас я подам чай сюда.

Она повернулась и направилась в спальню, а Хейден едва не свалился со стула, следя за покачиванием ее бедер. Лишь в последний момент ему удалось ухватиться за край стола.

– Проклятье! Держи себя в руках, старина!

Мисс Камден вновь вошла в гостиную.

– Вы меня о чем-то спросили?

– Нет, – проворчал он.

– Налить вам чаю?

Она поставила серебряный чайный сервиз на стол.

Он утвердительно кивнул, следя за уверенными движениями ее изящных рук. Длинным тонким пальцам могла бы позавидовать любая аристократка, и Хейден тут же представил, как они скользят по его животу к…

– Осторожно, милорд, чай очень горячий, – предупредила София, отвлекая его от озорных грез и ставя чашку и молочник на книгу записей. Чуть наклонив голову, она кончиком языка облизнула губы. Эта невинная привычка заставляла реагировать расположившийся ниже пояса глупый придаток Хейдена. К счастью, она смотрела не на него, внимание молодой женщины привлекло кое-что на столе. Она склонилась над столешницей.

– Мне знакома эта эмблема.

Он положил руку на лист бумаги, украшенный изображением Херефордского быка и подписью под ним: Дж. Х. Мейсон.

– Не возражаете?

– Прошу прощения, милорд. Просто в миссии в Уайтчепел я вижу большое количество ящиков и бочек, отмеченных этим символом. Вы ведете дела с этим оптовиком-бакалейщиком?

– Какое это имеет отношение к вам?

Она поджала губы.

– Конечно, никакого. Однако мистер Мейсон – наш благотворитель, он жертвует большое количество продуктов. И миссис Гэмблин, экономка миссии, говорит, что все, что он присылает, превосходного качества, а не протухшие продукты, как большинство пожертвований, которые получает миссия.

Он собрал письма и сложил их.

– Мисс Камден, Мейсон далеко не святой. Он закупает товары оптом, что позволяет ему поставлять их по лучшей цене. Более того, когда он открывает новый продуктовый магазин, он немедленно подрезает своих конкурентов, сбивая цены. Поверьте мне, люди, подобные Мейсону, не достигают успеха, какого достиг он, если не идут по головам других людей, так что, если у него и есть сердце, то оно черного цвета.

София прищурилась.

– Прошу заметить, сэр, что человек, который проявляет великодушие по отношению к бедным и одиноким, не может не иметь достоинств.

– Если бы вы познакомились с ним, вы бы изменили свое мнение. А сейчас, прошу меня извинить, я должен заняться делами.

Он взял чистый листок бумаги, собираясь писать письмо своему банкиру.

– Я могу перед уходом еще что-нибудь для вас сделать?

– Вы собираетесь уйти? – Он удивленно взглянул на нее. – Куда? Надеюсь, не в эту чертову клоаку.

У него внутри все сжалось.

– Вы имеете в виду Уайтчепел?

– Да.

Она улыбнулась, и на щеках появились две обворожительные ямочки.

– Нет, я лишь собиралась выпить чашку чая на кухне.

– Хорошо, вы можете быть свободны.

Сказав это, Хейден вдруг понял, что будет с нетерпением ждать ее возвращения. София пробуждала в нем странное двойственное чувство. Порой ему хотелось свернуть ее изящную шейку, а временами, когда ее не было рядом, он испытывал чувство одиночества, которое никак не мог объяснить.

София прошла из гостиной в спальню лорда Уэстфилда. Ее черный медицинский саквояж стоял на низеньком столике красного дерева, и она раскрыла его. Алиса, та самая словоохотливая горничная, страдала от ужасной зубной боли. «Ага, вот он». София достала из саквояжа бутылочку с зубным эликсиром от доктора Янга. Она не была сторонницей этой настойки, но надо дать горничной несколько капель, чтобы уменьшить боль. Спустившись по черной лестнице на кухню, она застала Алису сидящей за длинным столом. Рыжеволосая девушка была бледна, как привидение, и все время держалась за щеку.

– Тебе нужно посетить дантиста, – сказала София. – Ну а пока я дам тебе ложку лекарства, и тебе станет полегче.

– Спасибо, мисс.

– Алиса, будет только хуже, если ты ничего не предпримешь. У тебя разовьется нагноение. На Странде есть дантист, доктор Вебер, он хороший врач и очень добрый человек.

Молодая женщина проглотила лекарство и встала.

– Миссис Бичем уже пообещала отпустить меня к врачу после обеда. Еще раз спасибо, мисс.

Все еще держась за щеку, Алиса вышла из комнаты. София налила себе чашку чая из фарфорового чайника, стоявшего на буфете. Сидя в пустой кухне, она видела, как в смежной комнате повар и его помощница мыли корнеплоды в огромной медной раковине. Крепыш француз что-то говорил молодой девушке, отчаянно жестикулируя свободной рукой. Сегодня утром вместо каши месье Лоран приготовил для прислуги теплые булочки с корицей и яйцами. Он был несколько раздражен из-за того, что такой завтрак прибавил ему работы, но все же время от времени он улыбался, замечая, как слуги охают и ахают от удовольствия. Очевидно, что такая смена обычного рациона была сделана по приказу Уэстфилда. Все-таки его светлость представлял собой определенную загадку.

Покончив с чаем, София поднялась наверх, в свою спальню: ее разместили в чудесной комнате с обоями цвета сливок, большой кроватью с шикарным балдахином и зеленым бархатным покрывалом. Кроме того, в комнате стоял огромный гардероб красного дерева. Такая комната не предназначалась для прислуги, просто она располагалась поблизости от покоев его светлости – через коридор. София присела на краешек кровати и коснулась щеки в том месте, где ощутила дыхание лорда Уэстфилда, когда его губы находились в нескольких дюймах от ее губ. Она вспомнила пристальный взгляд его голубых глаз, в тот момент ей на мгновение показалось, что он собирается поцеловать ее. Сердце у нее в груди забилось чаще. Может быть, такая тактика является частью плана, который сможет вывести ее из себя? Негодяй.

В этот момент откуда-то из-под кровати раздался шорох, который отвлек ее от бесплодных размышлений. Вздрогнув, София встала и на цыпочках отбежала в дальний угол комнаты. Под кроватью кто-то есть! Господи, сделай так, чтобы это была не крыса. Эти твари приводили ее в непреодолимый ужас. Она была вынуждена терпеть их, когда впервые вернулась в Лондон, поскольку грызуны весьма вольготно чувствовали себя в обиталище ее сестры Марии. Они сновали по темным, укромным уголкам убогой комнаты, их писк, особенно по ночам, раздавался даже из стен. При воспоминании об этом во рту у нее пересохло.

София напомнила себе, что она сильнее и больше любого грызуна и что в таком густонаселенном городе, как Лондон, где угодно можно увидеть крыс. Однако ее ладони вспотели, а сердце хотело вырваться из груди. Громкий шорох раздался снова. София, подхватив юбки, метнулась к маленькому позолоченному стульчику и запрыгнула на него в манере, совсем не подобающей леди. Изящный стульчик заскрипел, и на какое-то ужасное мгновение она испугалась, что он развалится и бесцеремонно отправит ее обратно на пол. В тишине комнаты вновь раздались звуки, но теперь это было не царапанье грызуна, а скорее хихиканье ребенка. Приподняв юбки, София осторожно сошла со своего постамента, подошла к кровати и подняла край покрывала. Маленькая девочка в белой шелковой полумаске, украшенной голубыми перьями, высунула голову из-под кровати, как черепашонок, выглядывающий из своего панциря.