Каждый родитель был буквально обязан представить свою, достигшую второго совершеннолетия, дочь ко двору, да вот только Его Величество Себастьян в связи с рождением первенца, пару дюжин лет назад, перенес официальное открытие серии балов на конец апреля. И теперь нетерпеливые мамаши, жаждущие подыскать подходящую пару своему чаду, вцепились в эту некогда семейную традицию, как голодная собака в кость.

Воспоминания о первом бале давно стерлись, да и повода посещать их не иначе чем в качестве хозяйки бала до сегодняшнего вечера у меня не было, но теперь, со слезами умиления на глазах, я смотрела, как наша старшая с Рейджем дочь кружится в своем первом вэльсе.

Медная, искусно увитая мелкими цветами головка, то и дело мелькала в толпе, притягивая к себе всеобщие взоры. И дело было ни в том, что поцелованных солнцем в этой зале больше не наблюдалось, и ни в том, что Санара была одной из красивейших девиц своего времени, и даже ни в том, что отец давал за ней грандиозное приданое, а в том, что она стала первой проявленной ведьмой.

Признанной.

Узаконенной.

Получившей статус наравне с магами и колдуньями.

А вместе со статусом возможности и обязанности, а пока — учеба в Академии Магии. Дочь мало интересовали женихи, балы, платья и что там еще входит в список каждой порядочной несси? Она стремилась к знаниям, учеба захватила её, и, хотя подготовка к экзаменам была не простой — Санара с честью сдала вступительные тесты и поступила на выбранный ею факультет.

Ее партнер, высокий (почти на две головы выше) широкоплечий блондин, с убранными согласно традиции, в сложную косу волосами, уверенно вел Санни, кружа хрупкую фигурку средь мельтешащего пестрым разноцветьем таких же дебютанток. Мне он показался знакомым, но я никак не могла рассмотреть его лица, отвлекаясь на бесконечные пожелания и вопросы мириады гостей, желающих отдать дань радушия хозяйке бала.

В одну из свободных минут я глотнула фруктового пунша и осторожно погладила чуть выпирающий живот под искусно собранными по новой моде складками легкого темно-изумрудного шёлка. После столь длительного перерыва, а я на секундочку произвела на свет одного за другим троих детей-погодок, я вдруг опять отяжелела.

И в этот раз, впрочем, как и в прошлый, и даже позапрошлый, Алекс узнал об этом раньше меня. По его словам, я невероятно хорошела, распускаясь подобно розовому бутону в грозу…

Следующий танец дочь пропустила, отказавшись выводить нудные па традиционной кадрили и подливая в мою серебряную чашечку фруктового напитка, делилась впечатлениями:

— И всё же я зря сюда пришла, мам, — оттопырив мизинчик в белоснежной перчатке пропела дочь и глотнула пунша. — На меня все смотрят.

Еще бы, подумалось мне, они то решили, что после того, как мы объявили природу дара Санары, она будет скрываться в чулане, погребая себя и наш позор под ветхими фолиантами до эпохи Пришествия Великих, а она возьми, да поступи в одно из престижнейших заведений содружества, да еще и на факультет с самой строгой отбраковкой.

— Тебе все равно не скрыться от любопытства. Смирись. Я же смирилась. Лучше уж раньше, чем позже, — я улыбнулась, наблюдая как дернулось в неприятии моих слов хрупкое плечико, перевитое кружевными лентами.

— Несси, — услышала я низкий голос, когда закончившаяся было музыка, заиграла вновь, — вы обещали мне танец.

Мой взгляд уперся в платиновую макушку давешнего партнера Санары по танцам. Глаза цвета спелой черешни, обрамленные черными, как небо Саляра ресницами, пристально смотрели на меня. Я моргнула, прогоняя мелькнувшие в них огненные всполохи и перевела взгляд на вежливую улыбку на тонких губах.

Моя дочь вложила свою узкую ладонь в протянутую руку и искренне улыбнулась подошедшему мужчине. Не торопясь, они подошли к краю круга и вклинились в плеяду танцующих парочек. Меня вдруг обдало раскаленным воздухом с горчащим ароматом металла и каменной соли.

«Ребел»* — вдруг услышала я в своей голове голос, что надеялась не услышать никогда более. — Ты заплатишь, Акаира.