11
Тата лежала с закрытыми глазами и бормотала что-то невнятное. Куклы снова ее окружили.
— Она умрет, — зловеще сказал повар. — А нас отправят в дезинфекцию, а потом… а потом не известно что…
Управдомша решительно заявила:
— Никто не умрет! Никого не отправят в дезинфекцию! Мы достанем волшебное лекарство и спасем девочку!
Заметив, что повар недоверчиво покачал головой, она сказала:
— Что, не веришь?! Гели я захочу, я могу достать даже новое кровельное железо, не то что лекарство!
Но тут в дверях щелкнул ключ, вошла мама, и куклы кто где был упали на кровать, как неживые. Галина Ивановна зажгла свет.
— Таточка! Доктор сказал, что утром ты будешь здорова! Слышишь, Таточка? Ты спишь?
Тата лежала с закрытыми глазами. «Спит…» — прошептала мама, склонилась над донкой и, приподняв челку, попробовала губами ее лоб.
Заметив шарики под потолком, мама поймала их за ниточки, привязала к спинке кровати, собрала кукол в коробку, а управдомшу напялила на чайник и ушла на цыпочках, погасив свет и притворив дверь.
Едва ее шаги затихли на кухне, куклы выбрались из коробки.
Управдомша слезла с чайника и стала отвязывать от спинки кровати зеленый шарик.
— Ты куда? — спросил повар.
— Лечу за волшебным лекарством! К доктору Краксу!
Повар свистнул, взобрался на подоконник и посмотрел вниз.
Где-то далеко-далеко через двор шла кошка.
— Тебе что, жизнь надоела?
Алла Павловна молча обвязывала ниточку шарика вокруг своей талии.
— Ну нет! — сказал Петр Петрович. — Я не полечу! Я не авиатор! Я повар!
— Я тоже не авиатор, но жалко девчонку.
Повар почесал в кукольном затылке и почему-то принялся отвязывать красный шарик.
— А ты куда? — спросила управдомша.
— А тебе какое дело! Может, ты думаешь, что мне ее жалко? Просто захотелось с тобой полетать. Захотелось и все!
Лиля завопила:
— И я с вами! И я!..
— Нам тебя не надо, сказал повар. Ты нам будешь мешать.
— Не буду! Я не буду мешать! Увидите, не буду!..
Управдомша махнула рукой:
— Ладно, пусть летит!
Повар сначала сказал: «Ни за что!» потом сказал:
«Я или она!» Наконец строго сказал Лиле: «Только гляди у меня!»
Но Лиля уже не слушала, она весело отвязывала желтый шарик.
* * *
На улице ярко горели фонари, когда из окна третьего этажа вылетели три куклы на разноцветных воздушных шарах. Они полетели над Москвой, перекликаясь кукольными голосами.
На каком-то балконе в луче света валялась кукла в матроске. Увидев пролетающих кукол, она в изумлении приподнялась, жалобно пробормотала «Братцы»… — но на балкон выбежала девочка, и кукла упала, как неживая.
На одном из подоконников, несмотря на сумерки, кишели голуби: толкаясь, они клевали хлебные крошки. Лиля крикнула во все кукольное горло «Кыш!» и, свернув к подоконнику, шлепнулась среди голубей. С треском разрывающегося парашюта, они взмыли вверх.
— Опять дурацкие шалости! — крикнул повар. — Нам некогда! — Дернул Лилю за платье, и они полетели дальше.
У какого-то раскрытого окна сидела старушка, чинно раскладывая пасьянс. На ее носу, отражая вечерние фонари, поблескивали очки. Повар и управдомша быстро пронеслись мимо, а Лиле в голову пришла блестящая мысль: на лету, прежде чем бабушка успела поднять голову, Лиля стащила с ее носа очки и умчалась, визжа от восторга.
Петр Петрович и Алла Павловна оглянулись. Они увидели, как Лиля подлетела к соседнему балкону, где дремала собака (это был известный в районе скоч-терьер, его звали Кузька), и надела очки на песий нос. Кузька оскорбленно вскочил и, стащив лапой очки, залился лаем. А очки полетели вниз.
С проклятьем повар кинулся за ними, поймал и, вернувшись к окну старушки, которая — ища очки — незлобиво шарила рукой по подоконнику, напялил их ей обратно на нос. Увидев улетающего повара-куклу, старушка всплеснула руками. А повар догнал Лилю и зарычал:
— Еще одна шалость — и мы тебя бросим на съедение волкам!
Куклы полетели дальше; повар шипел управдомше:
— Вот навязалась девчонка на нашу голову! Это все ты! Если бы не она, мы уже давно были бы вон где!
И показал поварешкой в конец улицы, где над крышей горели пестрые буквы: «ГАСТРОНОМ». Свирепо вращая глазами, Петр Петрович ворчал:
— Давай бросим ее на съедение волкам!
— Я больше не буду… — захныкала Лиля. — Не надо на съедение…
Читатель! Летали ли вы когда-нибудь на воздушных шарах? Неужели не летали?! Неужто не знаете, как захватывает дух от ветра и высоты, когда вы где-то там, наверху, а ваши ноги болтаются под вами, закрывая и открывая уличные фонари, и собак, перебегающих через улицу, и людей, которые ходят внизу, перебирая спичечками-ногами. Летать — это очень-очень интересно! И разные мысли приходят в голову!
«Ах, — думала Алла Павловна, летя мимо телевизионных антенн, — если бы я опять стала управдомшей, я осчастливила бы жильцов! Я даже починила бы крышу! И еще бы я…» Но что «еще бы», — так и осталось неизвестным…
Куклы как раз поравнялись с горящими буквами. Лиля что-то пробормотала про себя и, ринувшись к букве «Г», лихо забарабанила ножками по цветным лампочкам. Раздалось пять выстрелов, и буквы «Г» как не бывало.
Повар и управдомша оглянулись на выстрелы и остолбенели. Над крышей — горела загадочная надпись «АСТРОНОМ». А там, где раньше была буква «Г», на железной крыше стояла Лиля, задрав голову вверх. И ее желтый шар уносился к звездам.
— Вот там и останешься! — сказал повар и помахал ей рукой.
— Сама виновата, — сказала управдомша.
И они полетели дальше. Лиля забегала по желобу вдоль края крыши, завопила, заплакала:
— Куда же вы?! Стойте! Я здесь пропаду! Тут — дым! Ветер!..
Она ревела благим матом. Хотя Петр Петрович и Алла Павловна летели дальше, в сердце, как видно, у них что-то щипало. Смахнув с кукольной щеки слезу, управдомша сказала:
— Что мы, звери?! Бросать девочку одну на крыше…
Повар рассердился.
— Нам надо спасать Тату, а не возиться с этой…
— Но она же еще ребенок…
И, ни слова не говоря, они полетели обратно.
— Благодари ее, — хмуро сказал Петр Петрович, паря возле желоба и кивая на управдомшу. — Я бы тебя тут бросил!
Спустившись на крышу к Лиле, они придумали, как лететь втроем на двух шариках. У каждого была одна свободная рука! С обеих сторон они взяли Лилю за руки и, спрыгнув с крыши, медленно полетели втроем: Лиля висела посередине, подогнув ноги. А ее желтый шарик уносился в вечернее небо все выше и выше.
Так они летели, пока не увидели сверху ярко освещенное окно доктора Кракса и открытую форточку. Тогда они, как парашютисты, сначала сильно вытянули ноги, чтобы стать тяжелее, потом отпустили подлиннее ниточки — это тоже сделало их тяжелее, — и, кренясь набок, начали спускаться.
12
Доктор Кракс ждал беды откуда угодно, только не из форточки. Он мирно дремал в полосатой пижаме на кресле-качалке. Перед ним горел телевизор: под тихую музыку диктор рассказывал о приемах лечебной гимнастики, а маленькая фигурка приседала, вытягивала руки, делала вдохи и выдохи.
Звякнула форточка, и в окно (Кракс многое видывал на своем веку, но такого еще никогда!)… в окно на двух воздушных шарах влетели три куклы. Сделав круг, они опустились на стол.
— Из театра Образцова сбежали куклы… — пробормотал Кракс и хотел схватить Лилю.
— Ма-ма! — крикнула она, отскочив.
А повар и управдомша заговорили наперебой:
