— Обстоятельства твоего дела нам известны, Бобринский. Похвально, что сберег детей от увечья, но и вины с тебя не снимаю — допустил излишнюю силу для пресечения. Вижу, что юноша ты крепкий, наверное, не уступишь тем, кто гораздо старше. Потому должен соизмерять силушку, чтобы не навредить другим! Пока у битого тобой человека жизнь еще держится, но лекарь не дает твердой надежды, что он поправится. В лучшем случае останется калекой, а о худшем и говорить не буду — молись, чтобы оно не случилось.

Прервался ненадолго, как бы давая возможность обвиняемому понять серьезность своего проступка, потом продолжил:

— Учитывая твое прежнее поведение и усердие в науках, корпус будет ходатайствовать о смягчении наказания, а как решит суд — утверждать не стану. До заседания магистрата по твоему делу останешься под арестом, да и нам спокойнее — как бы еще чего-нибудь не натворил!

После высказался Бецкой:

— Не ожидал от тебя такого злодейства, Бобринский! Считал достойным примера, ценил твое рвение и благие поступки, а теперь… Вот скажи — как с тобой быть?

Пришлось Лексею, все это время стоявшему с покаянным видом, отвечать почтенным особам:

— Виноват, Ваше сиятельство. Не было у меня умысла причинить вред тому… — после короткой заминки продолжил — … человеку, но в страхе за детей применил всю имевшуюся силу. В том мой просчет, готов понести любое наказание, каким бы оно ни было!

По-видимому, ответ юноши потворил преклонному вельможе, Бецкой уже более мягким голосом продолжил:

— Вижу, что раскаиваешься в своем деянии. Могу надеяться, что накрепко усвоил полученный урок и впредь поведешь достойно, не давая повода для упрека!

На таком пафосе закончил свою речь, а потом, повернувшись к директору, проговорил негромко:

— Я закончил с Бобринским, Андрей Яковлевич, можно его отпустить.

Роман видел, что двое важных особ ломали комедию перед юнцом, по-видимому, в воспитательных целях. Да и Лексей тоже о том догадывался, судя по его поднявшемуся настроению, но принимал подобающий в данной ситуации вид. Похоже, что дело потихоньку прикроют или ограничатся минимальным наказанием даже при неблагоприятном исходе с пострадавшим. Наверняка предприняли свои меры с вероятной поддержкой государыни, чтобы не испортить жизнь юному кадету, к тому же вызывавшему у них симпатию. В последующем так и случилось, правда, Лексею пришлось еще неделю посидеть в заточении — очевидно, в тех же целях. Потом выпустили, объявив — дело закрыто, пострадавший признал себя виновным в случившемся с ним.

Прошло еще какое-то время, постепенно забылись те неприятные дни, когда Лексей сидел в заточении, переживал о случившемся инциденте и возможных неблагоприятных для него последствиях. К тому же пострадавший пошел на поправку, через месяц вновь трудился в хозяйственном блоке. Не держал зла на кадета — по-видимому, сказалось выданное начальством солидное пособие на излечение. А от учащихся Лексею выпала новая слава, его благородный — по их мнению, — поступок добавил еще больше уважения. Возобновились приглашения в дом Бецкого, свидания с очаровательной хозяйкой и однажды случилось то, что должно было когда-то — юноша потерял невинность.

Как-то получилось, что они с Анастасией остались одни — Осип Михайлович находился на службе, а Бецкого вызвали в Академию художеств, почетным шефом которой являлся. Позвала в свой будуар показать нечто интересное из коллекции статуэток, а там без какого-либо стыда обняла юношу и впилась ему в губы. Тот вначале оторопел, стоял, не решаясь даже шевельнуться, потом не выдержал вспыхнувшего возбуждения, сам обхватил нежное тело. Дальше происходило как в чудесном сне — не верил в реальность того блаженства, что дала ему прекрасная дама. Не помнил, как они обнаженные оказались в постели, но тот волшебный миг, когда проник в горячее лоно, наверное, не забудет никогда.

В страсти, по-видимому, сказались гены отца — терзал чаровницу до изнеможения, она уже запросила пощады. После не постеснялась высказаться:

— Удивил ты меня, Лексей — не ожидала от юнца такой прыти! А что будет, когда войдешь в полную силу — уму непостижимо, все дамы будут твои!

А потом, довольно потягиваясь, как кошка, проговорила: — Вот сказать кому — обзавидуются, тоже пожелают, — и тут же поправила себя, — но нет уж, будешь только мой!

Лексея потешило признание любовницы, вознесло самомнение о его мужской силе до небес. Произнес довольно, как бы бахвалясь: — А я еще могу, столько же, — на что услышал в притворном испуге ответ: — Уймись, куда уж более!

Пока любовники мило ворковали, Роман страдал — в нем самом пробудилось вожделение и оно не унималось, напротив, только росло. Терпел, стараясь не мешать Лексею, но вид обнаженной плоти все больше сводил с ума. Едва дождавшись, когда юный подопечный угомонился, подал ему мысль: — Лексей, теперь я, — и, не дожидаясь ответа, принялся утолять разбушевавшуюся похоть. Ласкал нежное тело, вновь заставляя его желать, проникал то мягко, то всей силой, заставлял бедную женщину биться в любовных судорогах, по сути насилуя ее.

Наверное, неуемная страсть юного возлюбленного напугала Анастасию — она не встала, когда Лексей уходил, продолжала лежать с закрытыми глазами. После почти две недели не напоминала о себе, лишь потом через мужа прислала приглашение. Все повторилось как в прошлый раз, Лексей, а за ним Роман довели ненасытную женщину до потери чувств и ей, по-видимому, нравилось — звала вновь и вновь. Об их связи уже догадывались, Осип Михайлович косо смотрел на воспитанника, да и Бецкой начал проявлять недовольство частыми визитами кадета — пусть не на словах, но своим видом. Так что пришлось любовникам до поры до времени расстаться, пока Анастасия не найдет возможность для встреч — пообещала о том на последнем свидании.

Прошел год, на публичном экзамене Лексей вновь заслужил похвальную грамоту и уже учился в старшем отделении. В нем для будущих офицеров вместо классов сформировали две роты, в той из них, куда был зачислен Лексей, его назначили старшим кадетом. Практически исполнял обязанности помощника воспитателя — отвечал за порядок на занятиях и переменах, строил учащихся, разбирал какие-то споры и конфликты между ними. Уважение, что заслужил за прежние годы, позволяло справляться, да и старался быть справедливым, не обижать понапрасну. К тому же помогал отстающим в новых предметах, своим примером показывал упражнения и приемы в воинской науке — от строевой подготовки до ружейной практики и конной выездки.

Лексею самому приходилось много учиться, чтобы доводить знания и навыки до приличного уровня. В чем-то ему помогал Роман, а чаще справлялся сам — с той же вольтижировкой или сабельным боем. Запомнилась самая первая выездка — под присмотром приданного роте унтер-офицера оседлал коня, вскочил на него и едва не слетел обратно. Вороной из корпусной конюшни попался норовистый, почувствовав на себе седока, заплясал, а потом взбрыкнул — Лексей в последний момент отклонился назад и натянул поводья. А когда конь поднялся на дыбы — прижался к его шее, обхватив руками. Тут вмешался унтер, прикрикнул: — Но, не балуй! — щелкнул бичом перед мордой, после схватил за узду. Так с грехом пополам прошел первый урок, но обошлось без падения — вроде стал чувствовать скакуна и не попадался на его фортели.

Урок верховой езды

Между тем с Романом происходило нечто странное — он терял себя, по чуть-чуть, незаметно, растворялся в сознании Лексея. Не раз ловил на мысли, что думает и чувствует им, юным созданием, а не битым жизнью пришельцем из другого мира. Или, что ему казалось вероятнее, они сливались в одно целое, объединяли опыт, знания, способности — ведь тот, кто был рядом с ним, поступал и переживал именно так, как он сам. Наверное, такое должно когда-нибудь случиться — не могли два близких (ближе уже некуда!) существа не проникнуться мыслями и эмоциями друг друга. Не знал, радоваться тому или нет — по сути утрачивал свое 'я', обособленность или отстраненность от юноши, но, с другой стороны, жизнь теперь воспринималась их общим сознанием, оттого становилась полнее и красочнее.