– Как же ты их недооцениваешь, – процедил Пламен, но Огнеслав не ответил.
Долго ещё они сидели молча, смотря, как перемигиваются крошечные солнца на изумрудной воде. Каждый думал о своём. Наконец Пламен, не лелея больше ни малейшей надежды переубедить брата, отстранённым голосом сказал:
– Ты хоть понимаешь, что превратишься в изгоя? Вас ведь даже не пустят в Малую Таахонку.
– Не сгущай краски. Я поселюсь неподалёку и буду сотрудничать с нашими. А с тобой мы непременно встретимся. Хоть разок – да ты приедешь, я уверен, – сказал Огнеслав, ловя взгляд брата, и тот, сдавшись, кивнул, но в лице его читались растерянность и опустошенность.
Пламен открыл глаза. С того разговора на берегу Изумрудного минуло ровно пятьдесят семь лет. Он так больше и не видел брата, хотя время от времени вести о нём достигали Таахонского замка. Древнее писание из Книги Огня сбылось. Женившись на Анне, Огнеслав утратил чародейские силы и не мог больше вернуться в Волшебный мир.
«Огнеслав, Огнеслав, что же ты натворил», – пробормотал Пламен. Ещё минуту он сидел неподвижно и наконец решился.
– Велина, – он резко поднялся с кресла, – завтра я отправляюсь во Внешний мир.
От неожиданности девочка подскочила на месте.
– Как? Ты ведь никогда не покидаешь Таахон… – звонко воскликнула маленькая волшебница.
– Я хочу увидеть брата, я решил… И запомни, никто не должен знать о моём отъезде, – сказал Пламен, испытующе глядя на неё.
– А если…
– Через пять дней я вернусь. Главное – никому ни слова.
– Хорошо, я поняла, – кивнула девочка.
Волшебник поцеловал внучку и торопливо вышел из библиотеки.
Глава 2.
Мама помогла Лие получить багаж и проводила её в зону прилёта.
– Деда Слава! – закричала Лия, завидев в толпе улыбающегося старика, и кинулась ему на шею: от его одежды приятно пахнуло лесом.
– Ну наконец-то! Добрались! – пробасил дед.
Как же он постарел за это время. На лице появились новые морщины, на голове поубавилось волос, зато широкие седые брови величаво возлежали над добрыми лучистыми глазами, и от уха до уха лицо окаймляла короткая, но густая серебристая борода.
Как же Лия соскучилась. Она всегда, даже на расстоянии, чувствовала какую-то невидимую связь с дедом, словно их объединяло нечто большее, чем просто родство. И дело было не только во внешней схожести (дедушкины глаза, глубокие, редкого тёмно-фиалкового цвета, достались и дочери, и внучке), но и в чём-то таком, что может связывать двух единомышленников, понимающих друг друга с полуслова. «Вот спелись-то», – только и удивлялась мама.
Восемь лет Лия с мамой не возвращались в родной город и, скорее всего, так и не отважились бы – всё решил случай. Елене Вячеславовне неожиданно поручили выступить с докладом на международной конференции по проблемам потепления в Арктике, проводившейся в Анкоридже, на Аляске. Событие мирового масштаба, возможность послушать выдающихся учёных современности – грех отказываться от такого поручения. Но напрямую из Москвы до Анкориджа самолёты ни одной авиакомпании не летали, поэтому нужно было сделать пересадку – не иначе как в Петропавловске-Камчатском. Тогда Елена Вячеславовна, собравшись с духом, решила: довольно бегать от прошлого. Душевные раны, как их не лечи, никогда не затянутся до конца. Её матери не стало год назад, и ни она сама, ни Лия с ней даже не попрощались. Отец стар, и долгие перелёты до Москвы ему не под силу. Так Елена Вячеславовна наконец-то отважилась на это путешествие и предложила дочке полететь с ней. Лия погостила бы у деда в Петропавловске-Камчатском, а она сама присоединилась бы к ним после конференции, чтобы провести вместе оставшиеся дни летних каникул.
Мама спросила отца о здоровье, расцеловала дочку и, сказав на прощание: «Увидимся через две недели», побежала на стыковочный рейс, а Лия с дедушкой зашагали к выходу.
Снаружи веяло свежим ветерком. Плотные облака расслоились на сотни мелких и заполонили небо, словно стадо разбежавшихся овечек. Душный Московский воздух в сравнение не шёл с местным: холодный и прозрачный, как хрусталь, он проникал глубоко в лёгкие и покалывал изнутри ледяной свежестью. Лия оглянулась – и обмерла: за простоватым зданием Елизовского аэропорта, совсем близко, что рукой подать, взгромождались два вулкана – Корякский и Авачинский. Страх, тревога и необъяснимый трепет разом завладели ею.
– Поторопись, Лия! Автобус! – окликнул дедушка.
На остановке, возле только что подошедшего автобуса с надписью «автостанция 10 км», столпились пассажиры, кто с чемоданами, кто с большими походными рюкзаками. Был там и Лиин сосед, он подмигнул ей: «Не забудь – обязательно выберись в Долину Гейзеров». Лия в ответ только натянуто улыбнулась.
Всю дорогу она смотрела в окно, пытаясь найти в себе отклик при взгляде на родные края, и, пожалуй, душа откликалась, хотя Лия и не могла привязать к этому чувству ни одного отчётливого воспоминания.
Да, родилась она на Камчатке, в семье потомственных вулканологов. Мама, папа, дедушка и бабушка, – все работали при Дальневосточном отделении Российской академии наук, в Институте сейсмологии и вулканологии. Раннее детство Лии можно было бы назвать безмятежным и даже счастливым, пока восемь лет назад мощнейшее извержение не похоронило группу вулканологов вблизи Ключевской сопки. Никого и ничего не нашли на месте трагедии… Среди погибших оказался отец Лии. Участвовал в той злосчастной экспедиции и её дед. Он выжил, благодаря одному только чуду. Вернулся зачем-то к вертолёту – так и спасся, отделавшись лишь воспалением лёгких из-за отравления вулканическими газами.
Мама тогда совсем сникла, она целыми днями не выходила из квартиры, наглухо зашторив окна, потому что вулканы в городе виднелись буквально отовсюду, и каждый взгляд на них безжалостно бередил незаживающую душевную рану. Поэтому через полгода после случившегося Елена Вячеславовна перевелась в Московский Институт Глобального Климата и Экологии и уехала с четырёхлетней дочкой в столицу.
Автобус мерно катился по асфальтированной дороге. Мимо проплывали редкие берёзовые леса и деревянные дома, затем стали появляться пятиэтажные постройки с цветным геометрическим рисунком, среди которых выпячивались то там, то тут новые высокоэтажки, а поодаль горизонт подчёркивала зазубренная линия гор. Дед расспрашивал Лию об успехах в школе и рассказывал ей о своём недавнем переезде в родной посёлок, недалеко от Петропавловска-Камчатского. «Скрасить одиночество поближе к корням», – так выразился дед.
Они сошли раньше всех, не доезжая до города, на неприметной остановке в виде скамьи и прибитой к палке дощечки, но, как ни странно, дед повёл Лию не в сторону маячившей вдалеке деревни, а обратно, вдоль обочины. Они прошли пару сотен метров, затем под ногами обозначилась тропинка, плавно забирающая в глубь леса. Ещё шаг-другой – из-за берёз выглянул деревянный указатель с облупившейся, неразборчивой надписью.
– Посёлок Малая Таахонка, – прочитала Лия, – нам туда?
Дед кивнул.
– Чудное название, – сказала она, срывая тёмно-синюю ягоду с куста дикой жимолости. – А что, существует ещё и большая Таахонка?
На этот раз дед как-то странно посмотрел на внучку и ответил: “Существует”.
Редкий березняк напоминал скорее ухоженный светлый парк, чем непроходимую чащу, но местные берёзы ничего общего не имели с их тонкими белоствольными родственницами, которых Лия привыкла видеть в Московских скверах. Здесь деревья были иные: сами низкие, крона раскидистая, но бедная; ветки толстые и корявые; стволы изогнутые, все в узлах, с бурой растрескивающейся корой. Дед объяснил Лие, что это каменная берёза. Растёт среди гор, на осыпях и скалистых склонах – оттуда и название; а причудливым видом она обязана суровому камчатскому климату.
Шёл август, но кроны уже подёрнула желтизна. Одинокие листочки отрывались с малейшим дуновением ветра и печально кружились в воздухе, словно конфетти в конце праздника. Вероятно, ночью хлестал дождь. Земля отсырела, кое-где ещё не высохли лужицы, на траве блестели прозрачные бусинки воды, пахло влажной листвой и грибами. Кругом пели птицы. Они будто оживились, когда двое вошли в лес, и без умолку судачили между собой. Лие даже на секунду почудилось, что в трели и щебете слышатся человеческие слова, но она не придала этому значения и продолжала идти бок о бок с дедом, рассказывая ему о прочтённых недавно книгах.
