Не смешно?

ДАРЬЯ. Жутко смешно.

АНДРЕЙ. Ну ладно, раз ты не в настроении, я пойду – померяю костюм там…

ДАРЬЯ. Померь, померь…

Андрей снимает с манекена костюм, уходит в примерочную, закрывает шторку, и кольца звякают по железной палке. Шебуршится там, за занавеской.

Манекен, с которого он снял костюм, постоял, постоял и вдруг упал.

Даша подошла, подняла его. Стоит, смотрит на манекен. Руки ему на плечи положила.

А что ты прячешься?

АНДРЕЙ. Ну, я тебя стесняюсь…

ДАРЬЯ. А-а. Нуда.

АНДРЕЙ. Я очень стеснительный, ты разве не заметила, Дашенька?

ДАРЬЯ. Конечно, заметила. Ты боишься меня, потому что думаешь, что я увижу тебя в трусах с прикольной надписью, возбужусь, наброшусь на тебя и изнасилую. Да?

АНДРЕЙ. Ну да. Ну, как тогда, в первый раз. Дашенька, ты же меня просто изнасиловала. Ну согласись. Ты меня просто затащила в постель, и всё. Мне, по идее, надо было, так-то, утром написать в полицию заявление об изнасиловании. Ну, так-то да, согласись?

ДАРЬЯ. Ну, так-то да.

АНДРЕЙ. Но я не написал, потому что, как я уже сказал выше, я очень стеснительный, мне было неловко об этом сообщать в правоохранительные органы. Ну, так-то – да, надо было бы.

ДАРЬЯ. Ну, так-то да. Правильно.

АНДРЕЙ. Прикольно. А тут, оказывается, подклад шёлковый у пиджака…

ДАРЬЯ. Прикольно, да.

АНДРЕЙ. А в кармане платочек, чтобы его всунуть в кармашек на груди.

ДАРЬЯ. Ну, всунь.

АНДРЕЙ. Прикольно как.

ДАРЬЯ. Прикольно, да. А вы говорите: «Мелкая речка Урал!», Василий Иванович…

АНДРЕЙ. Ну хватит тебе…

Андрей за занавесками возится, примеряет костюм, напевает: «Милая моя, звёздочка лесная…»

Дарья курит.

Вытерла слезы, затушила сигарету, встала, смотрит в окно.

ДАРЬЯ. Надо же. Я до семи лет, пока в школу не пошла, была уверена, что мы живём в Москве. Очень странно. Думала: вот это, наш город, и есть Москва и мы живём в столице. Пришла в первый класс, а мне сказали, что мы живём совсем не в столице, а в жопе мира. И разрушили маленькой девочке все иллюзии.

АНДРЕЙ. Я не слышу.

ДАРЬЯ. Да и не надо. Я сама с собой. Как всю жизнь. Я одна. Я одна. Я всю жизнь одна. Господи, как я устала от одиночества. И за что мне это, за что? Все мои подружки замужем, у всех дети, у всех всё пучком, а я одна – как белая ворона. Масакра какая. Адище какой-то с моей жизнью. Почему я никому не нужна, почему меня никто не подберёт, не заберёт, не прижмёт к себе, не пожалеет, не погладит, не защитит, почему?

АНДРЕЙ. Я ничего не слышу, тут плотные шторы.

ДАРЬЯ. Я не тебе, я сама с собой.

АНДРЕЙ. Сама с собой? Ну ладно тогда.

ДАРЬЯ. Всю жизнь тяну лямку, всю жизнь бита и бита, всю жизнь каждую ночь плачу в подушку и молю Бога, чтобы кто-нибудь меня подобрал бы и прижал к себе. Неужели я такая страшная, такая глупая, такая неугодная Богу? Зачем тогда создал меня, зачем тогда я появилась на свет, сюда, зачем я мучаюсь, зачем мне жить, почему я не умерла сразу, как родилась?

АНДРЕЙ. Глянь в окно, стоит там машина моя? Я припарковался, но боюсь, что там нельзя, приедет эвакуатор, и машину заберут. Ты ведь у окна стоишь?

ДАРЬЯ. Я у окна стою.

АНДРЕЙ. Не приехал эвакуатор?

ДАРЬЯ. Нет, не приехал.

АНДРЕЙ. Ну, я сейчас.

Даша смотрит в окно, молчит.

Трамвай за окном прогрохотал.

ДАРЬЯ. Есть же где-то парень, мужик какой, которому так же одиноко и херово, как мне. Ну, где ты, ну приди, ну забери меня, а? Я тебе буду ноги мыть и юшку пить из того тазика, в котором я тебе ноги мыла, слышишь? Я всё-всё для тебя сделаю, только если я нужна тебе буду, если ты меня так же любить будешь, как я тебя стану любить. Слышишь, нет?

АНДРЕЙ. Я ничего не слышу.

ДАРЬЯ. Я не тебе.

АНДРЕЙ. А-а. Ну ладно…

ДАРЬЯ. Как я устала от одиночества. Столько дней, столько ночей, и никого на белом свете, ни одного человека, кому я нужна была бы, кому я была бы нужна. Господи, за что ты меня так мучаешь, за что?!

Молчит, слёзы вытирает.

Из примерочной вышел Андрей.

Он в красивом костюме, он улыбается, пиджак одёргивает.

АНДРЕЙ. Ну как? Нормально мне?

Даша подошла к нему, взяла его за руки. Они вдруг и вправду стали как жених и невеста.

Даша поцеловала Андрея. Улыбается.

ДАРЬЯ. Ну да.

АНДРЕЙ. Ну, ты давай, без фанатизма… Ну, так-то да, всё ведь нормально, нет?

ДАРЬЯ. Нормально. Конечно.

АНДРЕЙ. Ну и всё тогда?

ДАРЬЯ. Ну и тогда всё. Нормально. Нормалды. Иди. Иди давай. Иди. Детское время кончилось.

АНДРЕЙ. Можно прямо в этом костюме пойти?

ДАРЬЯ. Ну а что, нет?

АНДРЕЙ. Я тогда заберу куртку свою, одежду там всякую и положу в эти две сумки? Можно ведь, да?

ДАРЬЯ. Конечно, можно.

АНДРЕЙ. Я сумки заберу тогда, а? Ну, ты ведь сказала, что можно взять, что ты их на помойку выкинешь. Можно? Вдруг мне пригодятся в новом деле…

ДАРЬЯ. Конечно, можно.

АНДРЕЙ. Тебе же не надо теперь будет? Ты же не обидишься?

ДАРЬЯ. Не надо. Не обижусь.

АНДРЕЙ. Ну я пошёл тогда.

ДАРЬЯ. Иди. Забирай. Забирай всё. Иди.

Андрей берёт клетчатые сумки за ручки, тащит их с трудом, пыхтя, пятясь к двери.

Втискивает их в двери, машет рукой Даше, улыбается.

Дверь хлопнула.

Ушёл.

Даша стоит, молчит.

Слёзы вытирает, улыбается.

Темнота.

Татьяна Берцева родилась в Ленинграде. Имеет два высших образования и учёную степень: кандидат сельскохозяйственных наук. Преподаёт ландшафтную архитектуру в Санкт-Петербургском лесотехническом университете. Автор ряда научных статей.

Заниматься литературным творчеством начала в 2012 году, первая публикация состоялась в 2016. В 2017 году вышел первый сборник рассказов. Он любопытен по оформлению – перевертыш: с одной стороны – «Закладки для бытия», реалистические рассказы, с другой – «Заплатка для бытия», фантастика.

Публиковалась в альманахе «Полдень», журналах «Мир фантастики», «Невский альманах», «На русских просторах». Участница фестиваля «РосКон». Живёт в Санкт-Петербурге.

Счёт шёл на минуты. Конечно, это преувеличение, но тем не менее Матвей в нетерпении постоянно поглядывал на часы, хоть и понимал, что быстрее от этого поезд не доедет. А после поезда ещё полсотни километров на автобусе. Хотя нет: директор обещал прислать за ним машину лесничества.

Сердце пульсировало в горле, заходилось в бешеном темпе, затрудняя дыхание. А ведь Матвей всегда отличался завидным здоровьем. Ещё бы: ведь зачат он был в Гуляющей роще, но не в деревне с таким же названием, а в самой роще! И ни разу не пропустил её появление.

Когда две недели назад Матвей вынужден был уехать в город, куда отвезли в больницу отца, на юго-восточной опушке из старого ельника выступил берёзовый мыс. Вся деревня ежедневно выходила к рощиной поляне смотреть, как движется лес. Вся деревня ждала, что будет, когда роща дойдёт до новой дороги…

Матвею исполнилось почти четыре с половиной, когда его первый раз повели в Гуляющую рощу, что пришла в очередной раз. Маленький Матвей запомнил лишь ощущение свободы и полной безопасности. Родители разрешали ему бегать где угодно, зная, что с ребёнком ничего не случится.