* * *
Теперь я разговариваю редко:
Границы расширяет западня.
Тьма падает, как будто табуретка
Из-под ноги упущенного дня.
Кровь остывает медленно, но верно.
Ноябрь. И не расскажешь никому,
Как черепа щербатая каверна
Вбирает внутрь отравленную тьму.
* * *
Никто не застрахован, бро,
И в этом корень драм.
Прости Адамово ребро,
Коль скоро ты Адам.
В удушье штатной тошноты
Заштопай штольню рта.
Страшней разрозненной четы
Последняя черта.
Никто не должен никому.
Прими сей мир чудной.
Иди по тьме из тьмы во тьму
И слейся с тишиной.
* * *
Мы ляжем в мерзлоту,
Неузнанные птицы,
В серебряном поту
Надпочвенной росы.
На диалекте рыб,
Вонзая в связки спицы,
Познаем песни глыб,
Молчания азы.
Покорно каменей,
Стелись своей спиною,
В подцарствие теней
Произрастай, тянись.
Распластанный герой,
Ты был никем и мною,
Укрой себя корой
И опускайся вниз.
* * *
В бараке пахнет деревом – сосной.
Поговори, похмелие, со мной.
Куда нас занесло, чёрт сломит ногу!
Не рвись, не рвись в обратную дорогу.
Принятие – учиться есть чему.
Вдыхай со мной колымскую чуму.
Как небосвод убийственно расхристан!
Пей из ручья перворождённых истин.
Поговори со мной, поговори,
Рельеф изъели сопки-волдыри,
И лиственницы шепчутся на сопках.
Гадай с утра на опустевших стопках.
Календари не различают дат,
Зато ни обретений, ни утрат.
Ромашки расцветают на обоях,
Пытаясь успокоить нас обоих.
Что там осталось, в сущности, вдали?
Любимые, которых подвели,
Родные непросевшие могилы
И полная потеря всякой силы.
Гроб тоже пахнет срубленной сосной.
Поговори, похмелие, со мной.
Мы убежали, чтобы безоглядно.
Молчишь? И ладно.
Мальдяк
Латунных лиственниц ключицы
В опавших сумерках дрожат.
Замри, мерзляк, пусть ночь промчится,
Пока ты не совсем прижат
К колючей проволоке снега
Своей щетинистой щекой,
Где оберегом от побега
Прописаны кайло с киркой,
Где долочёные долины
Усердно давятся дресвой,
Где годы непреодолимы,
Где месяц, словно сам не свой,
На ржавый гвоздь снимает робу
И обессиленно басит.
Где каждый холмик помнит Кобу
И Кобе помнит за визит.
* * *
Снег уже не растает до мая,
Впору валенки из кладовой
Доставать. Я скучал, как, зима, я
Тосковал по тебе, родовой
Травме, то есть по первой по самой,
Ностальгической боли моей,
Недоплаканной, недосказанной.
Добивай же смелее! Смелей.
* * *
Вот так причудливо тасуется колода:
Родных не видел половину года,
А кажется, не видел никогда.
По скулам оловянная вода
Стекает в сторону безречевого брода.
Где плоскогорье спит, седобородо,
Черна золотоносная руда,
Там осязаем линзой изо льда
Взгляд Господа совсем иного рода.
Андрей Рубанов, Василий Авченко
От редакции. Перед вами – фрагмент романа Андрея Рубанова (Москва) и Василия Авченко (Владивосток), который выходит в издательстве «Молодая гвардия».
Андрей Рубанов впервые попал в Приморье год назад, вдохновился этой территорией и живущими на ней людьми и решил написать книгу, действие которой происходило бы во Владивостоке. В соавторы он пригласил Василия Авченко, отвечавшего за все местные детали.
В издательской аннотации говорится: «Штормовое предупреждение» носит подзаголовок «Роман больших расстояний». Санкт-Петербург и Владивосток разделяют 6538 километров по прямой. У неё – Балтика, каналы, Эрмитаж, ночные клубы. У него – праворульные машины, мосты, остров Русский и местная рок-музыка. К чему приведёт случайная встреча двух людей на краю земли? Есть ли шанс у их отношений? И какие опасности таит Японское море?
В центре книги – любовь Вари из Петербурга и Виктора из Владивостока, проблемы «отцов и детей», личного выбора, ответственности. Полноправный герой книги – сам Владивосток, а также его окрестности, где тоже происходит действие: город Большой Камень, остров
Путятина и морские волны. Авторы не исключают, что произведение, специально писавшееся как киноповесть, будет экранизировано.
Штормовое предупреждение
Фрагмент романа
В семь часов вечера выезжаю из Большого Камня. В мае у нас беспроглядные туманы; фары не помогают. А сегодня ещё мелкий дождь. Плюс восемь. И с моря задувает неслабо, баллов, наверное, на пять.
Скоро начнёт темнеть; жму на педаль, борзо обгоняю грузовик: а чего он тошнит?
Может, успею до темноты обогнуть залив и дотянуть до Артёма. Там и дорога получше, и фонари есть.
А от Артёма до города машина сама доедет, как та старая лошадь.
У меня шесть фар: две родные, две противотуманные и ещё две дополнительные – сам ставил.
Шесть фар – вроде понты, но в туман могут и жизнь сберечь.
Или повернуть её, жизнь, в другую сторону.
Так у меня и получилось.
У выезда из Камня на находкинскую трассу – пост автоинспекции, защищенный двумя бетонированными пулемётными гнёздами. Пост давно закрыт-заколочен – но выглядит всё равно сурово.
Пулемётных гнёзд и прочих разнообразных укреплений в нашем краю достаточно.
Чего-чего, а этого – на каждом шагу.
