Его пальцы во мне, мои пальцы в его волосах и от этого хочется верещать от восторга. Не в темноте, не во мраке сна. Наяву. Больше не сны. Больше не мечты. Он реальный, рядом, пусть не любит, пусть только хочет. Пусть только последний раз.

Пальцы в пещерке очень быстро заменяет головка члена. Она проникает неглубоко, вводит по складочкам, щекочет, собирает влагу и вот я уже мычу и чувствую, как медленно – миллиметр за миллиметром, он разрезает своим телесным скальпелем на двое все мои чувства и эмоции. Как он скользит внутри, как мое взбухшее влагалище гостеприимно его обволакивает.

Член внутри, до самого конца, а мои ноги разведены так широко, что я спокойно ставлю их на столешницу раковины и смотрю вниз. На то, как идеальны эти соединенные тела, как идеально соединение.

– Маша, – только и выдыхает Стас, наклоняется вперед и почти опускает мое дрожащее тело на спину, а затем вытягивает из меня член, как ниточку из одежды, полностью, а потом сотрясает мощным скользящим выпадом. До конца и снова назад. И так по кругу, доводя меня до конвульсивного сумасшествия.

Медленно назад и резко внутрь.

Я просто сойду с ума, от того, как это сладко, как от этого уходит земля из-под ног, как от этого все плывет.

Но течение быстро ускоряется, как и движения тела Стаса.

Он убирает мне пальцы изо рта, чтобы двумя руками ущипнуть соски, потянуть на себя и быстро поглотить мой очередной вскрик яростным поцелуем.

Он нависает как скала, полностью одетый, но по животному страстный и непреклонный. Я не могу оторвать взгляд от него, не могу даже воспротивиться своим чувствам к нему. Ненавижу, презираю, но бесконечно хочу.

Стас делает шаг назад, собирает мои ноги вместе и сгибает в коленях, упирается в них руками и снова втискивается во влажное нутро.

Но на этот раз нежности не осталось, голый неистовый трах, который низводит все высокое в разряд похоти.

И я наслаждаюсь и этим. Рваными, резкими толчками, голодными поцелуями и непрерывным магнетическим контактом глаз.

И молчание. Оно сейчас золото. Кажется, скажи слово и пробьет двенадцать ночи. Только вот Стас не принц, а я не будущая принцесса. Сейчас мы больше похожи на персонажей фьюри, совокупляющихся животных рычащих и стонущих, не обращающих внимания ни на мораль, ни на место, ни на людей что ждут нас на вечеринке.

Все заканчивается слишком быстро. Несколько мгновений ослепляющего восторга, оргазм поглотивший вспышкой разум и новое осознание.

А ведь, ты прав Стас. Я действительно стала шлюхой. Только ты сам меня в такую превратил, в личную, на все готовую путану.

Не хочу отпускать его из объятий, не хочу чтобы этот момент заканчивался. Мы так и лежим: соединенные, потные, и долго-долго не можем очнуться, не хотим выходить из этого эротического тумана, который заволок наши мозги.

Ну, раз не хотите вы, то пусть будет кто-то еще, – решила за нас судьба оглушительным стуком в дверь.

– Маша, тебе совсем плохо? Может врача вызвать? – насмешливо говорит за дверью Афанасьев, очевидно уже прознавший о нашей отлучке, закончившейся случкой.

Стас смотрит мне в глаза и ждет, когда я отвечу «заботливому» Афанасьеву.

– Тошнило что-то. Сейчас иду.

– Давай, давай, а то вас уже ждут.

Стас с пошлым звуком покидает мое тело и подходит ко второй раковине, ополаскивая так и оставшийся твердым член и поглядывает, как я свожу ноги и медленно спускаюсь на пол.

Ноги не держат и Стас пытается меня поддержать, но я отклоняю его руку и отхожу в сторону, чтобы поправить одежду.

Приведя себя в порядок и подмывшись, выхожу первой и уже двигаюсь в сторону выхода, как вдруг, чувствую вибрацию.

Смотрю на телефон, еще тот самый, подаренный Стасом, оглядываюсь выяснить, не подслушивают ли меня и отвечаю Марку.

– Маму опять забрали в больницу. Сегодня нашел ее без сознания, – вот здесь ничего нового. Последние два года она почти оттуда не вылезала.

– Позвони Тамаре Михайловне.

– Да как бы уже, просто…

– Ну что? – Уже злюсь на брата и его около до около. – Говори, как есть.

– Сердце отказывает. И это уже. ну совсем.

Глубоко вздыхаю и прислоняюсь лбом к прохладной стене. Это конец. Как ни ужасно, но болезнь матери стала уже нормой, к ней мы привыкли. А вот смерть. Где взять сердце женщине за пятьдесят. Её даже рассматривать не будут.

Теперь я стала немного понимать ту девушку, что убила ради своей матери. Сейчас я была недалека от этого.

– Завтра днем буду, – продолжаю разговор. – И приготовь с утра что-нибудь нормальное, а не жареные яйца.

– Чем тебе яйца… – дальше уже не слышу, шум в ушах и отчаянье заполнили голову. Придется уходить с учебы. Это уже давно было известно. Только зря время тратила.

Резко оборачиваюсь и охаю, тут же уткнувшись носом в знакомую уже несколько мятую рубашку. Интересно, по мне тоже видно, чем я занималась.

– Тебя не учили, что подслушивать нехорошо?

– Рассказывай, – требует он, и меня бесит этот повелительный тон.

– Знаешь, что! Просто отвали! – отталкиваю его, но тут же Стас возвращает меня к стене и ставит руки по обе стороны от головы. Возбуждение получившее свой законный финал больше меня не тревожит. Скорее гнев, что Стас ведет себя так, словно не в курсе…

– Я прошу оставить меня в покое. Ты сам сказал, трахаемся последний раз.

– Маша, – рычит он и бьет кулаком стену, так что я невольно вздрагиваю. Я уже и отвыкла от такой страстности. – При чем тут секс? Как давно твоя мать больна?

– Ты задаешь тупые вопросы! – Злюсь, снова толкаю его в грудь. – Ты с точностью до моего телефонного звонка должен знать, когда заболела мать. Кому по-твоему я первому позвонила?

Стас делает такое лицо, словно я его сковородой и по башке, прямо сейчас. Отходит на шаг и долго-долго хмурит брови.

Стою и просто не втыкаю, как подобное могло произойти. Как я вообще мог пропустить Машин звонок. Пропустил, и теперь она смотрит с укором, не верит в мое удивление.

– Маша, я.

Отворачивает свое красивое лицо и убегает из коридора. Хлопок двери, как пощечина.

Пытаюсь вспомнить, когда я выпускал из рук телефон. Первые полгода тупо перелистывал наши фото.

Потом нахер удалил и долго перелистывал их в голове. Потом две недели искал специалиста, чтобы фото восстановили.

Думаю, не трудно догадаться, что с работой в тот момент было туго. Я просто перестал появляться в больнице.

Перестал практиковать. Бухал. И так бы и было дальше, если бы однажды в моей заросшей грязью квартире не появилась Тамара.

Она как полководец, взяла пехотинца и сделала из него сержанта.

Сначала я даже не понял, что происходит, просто она приходила, убиралась, готовила есть, садилась за книгу и читала мне медицинские сводки.

И где-то на одной из них, выяснилось, что я хочу вернуться в хирургию. Её отец держал для меня место по просьбе моей матери. И несмотря на то, что я всем и вся был должен, взять в руки скальпель была великая радость.

Смотрю как Тоня прощается с последними гостями и иду к дивану. Сажусь и наигранно расслабляюсь, хотя сердце стучит гулко, а нервы натянуты, как струна.

 Значит, она решила, что должна вмешиваться во все аспекты моей жизни?

Удивительным образом только на жизнь Маши я влиял в полной мере, остальные же женщины влияли на мою. Неплохо влияли, но счастья не приносили.

Вечно всем должный, вечно ото всех зависимый.

Тоня распускает темный каскад волосы и взяв мартини со подноса официанта идет к темному коричневому креслу рядом с моим. Садится и закидывает ноги на пуфик. Протяжно вздыхает, удовлетворённо наблюдая за уборкой.

– Как же я рада, что они все ушли.

Смотрю, как один из официантов, подрабатывающих студентов медиков, прячет улыбку, кивает мне и уносит грязные бокалы.