А кому я не должна? Вот самый главный вопрос. Ответственность, родственные обязанности, долги, отношения. Все это давно стянуло на моей шее такую удавку. Что глубокий вдох стал мне только сниться.

– Вся твоя помощь была добровольной, – напоминаю я тихо, проскальзываю под рукой и иду по коридору в сторону выхода.

– Слушай, слушай, ладно! – уже на улице догоняет меня Олег и встает передо мной, я складываю руки на груди и жду его очередную ложь, оправдание, убеждение. Он бы танцевал так же, как он пиздит, цены бы ему не было.

Наверное по моему взгляду понятно, что я не настроена на интимный диалог, поэтому он поднимает руки вверх, мол сдаюсь, и делает шаг назад.

– Я понял, понял. С твоим Стасом мне не сравниться. – Он закатил глаза. – Бла-бла, он лучший ебарь на свете, но я помогал тебе, тогда как он просто наплевал. Помоги и ты мне. Сегодня, последний раз.

И вот здесь мне сказать нечего. Да, очень помогал. И поддержку и мотивацию давал, когда бросить учебу хотела.

Он тот мощный канат, за который я цепляюсь, когда меня накрывает очередной волной проблем и ответственности.

Я и спать с ним из благодарности начала.

Думаю, он это понял в первый же раз, когда я вместо того, чтобы страстно ответить на поцелуй его опытных губ, сжала свои, и напрягла тело. Он же, с присущим ему упорством не остановился и только ласково говорил, что уж его жар точно растопит любую ледышку.

Старался, пыхтел, увеличивал скорость проникновения, а я только уплывала на волнах памяти, снова и снова возвращаюсь, к минутам, когда рядом был любимый.

Сотрясаясь от толчков его члена, я не ощущала и доли того возбуждения, когда просто находилась в плену глаз Стаса или в его сильных увитых мышцами руках.

– Что ты хочешь? – устало спрашиваю я, и обхватываю себя руками. Все-таки ветра в Питере были промозглыми, да и ночь уже.

Победное выражение на лице Олега высвечивает уличный фонарь. Он красивый, когда серьезный, а вот сальная улыбка делает его похожим на шута. Неприятно.

– Малость. Сгоняй со мной на автопати. Телка одна – местная богачка – устраивает. Сливки питерского общества.

Я поднимаю брови и Афанасьев правильно понимает мой невысказанный вопрос. А что, я-то там забыла?

– Мне там один чувак нужен, а номер его нигде не взять.

– И как ты узнал, что он там будет? – подозрительно интересуюсь. Не то, чтобы мне важно знать. Просто любопытно не зря ли мне придется наряжаться.

– Ну, так эта телка и сказала. Она восхвалялась моим талантом режиссера и по"хвасталась, что Диксон будет в Питере проездом и появится у нее стопудово. Давай, я по дороге тебе расскажу.

– Все равно не могу понять, зачем тебе я?

– Твое милое личико и острый ум мне там пригодятся. Поможешь? Последний раз?

Он смотрел как тот самый кот из мультфильма «Шрек» и протягивал руку.

Олег не был плохим, иногда вообще замечательным, если бы не постоянное желание уйти из реальности с помощью секса, кокса и алкоголя.

У многих людей искусства, да и вообще людей, появляются зависимости, с помощью которых они ограждают себя о дикого, реального мира.

Моя зависимость «Стас», вернее теперь лишь воспоминания о нем. И в них я погружалась почти ежедневно, когда не была занята или репетировала.

– Это последний раз, – нехотя соглашаюсь я и тут же попадаю в крепкие объятия Олега.

Смеюсь над очередным ребячеством, стараясь выкинуть из головы что недавно точно так же сжимал меня любимый. Сжимал так, словно не было трех лет разлуки и предательства, словно он вернулся любить меня с новой, еще более разрушительной силой.

Такси, ночной Питер, разводные мосты и вот мы в номере и я сразу отправляюсь в душ.

Одежду-то скинула, только вот в кабину войти не решаюсь. Стою, смотрю, реву.

После секса со Стасом мыться не хочется, хочется оставить его запах на себе навсегда. Жить с ним, спать с ним, чтобы еще хоть ненадолго, а лучше навсегда ощутить себя его частью. Его единственной любовью.

Холодок по телу вызывает мурашки и я мотая головой, решительно захожу в кабину и выкручиваю краны на полную. Почти обжигаю себя струями воды и начинаю, сотрясаясь в рыданиях тереть себя мочалкой. Сдираю вместе со слоями краски, запах и сущность Стаса.

– Маш, ты скоро?

– Иду, – кричу и всхлипнув последний раз, выхожу из душа.

Из зеркала смотрит девушка с несколько опухшим лицом, на котором как мазками художника выделяются три пятна: два синих глаза и опухшие искусанные в кровь губы.

Сколько можно упиваться воспоминаниями? Может быть действительно пора идти дальше. Если встреча со Стасом это судьбоносный знак, то и не знаю.

Он женится, а у меня своя жизнь. Я сделаю все, чтобы в ней не было места мыслям, о не раз предавшим меня мужчине.

В машине Олег, несмотря на уговор, что мы больше не вместе, держался непозволительно близко, а рука так и норовила накрыть мою коленку.

С этого все и началось полгода назад, с машины и коленки.

Я тогда в очередной раз рыдала у него не плече о том, как мне тяжело живется. Как изменилась моя жизнь.

Сначала коленка, потом губы и вот он уже пьет мои слезы вместе со мной.

Поцелуй долгий, не принес ничего кроме стыда и чувства вины. Но надо отдать должное Олегу, он не сдавался. Очень тонко и деликатно подводил меня к постели, а потом также долго и деликатно любил. Правда, все бестолку.

– Знаешь, – сказал он тогда, отдышавшись, после своего оргазма. – Не будь я взрослым и самоуверенным мужиком, ты бы меня лишили самого ценного.

Чувства собственного достоинства я не лишила его и на третий раз, он вполне себе подтверждал его с другими.

Мы подъезжаем к лофту. Пять этажей, мансарда и должно быть шикарный вид на город.

 В коридоре консьерж.

Он без проблем нас пропускает и пока мы едем наверх в зеркальном лифте неспешно обсуждая выступление, и я невольно вспоминаю лифт в больнице.

Именно тогда я уже понимала, что Стас стал заразой, которую не вытравишь просто так. Тут даже облучение его безразличием не помогло.

Ничего не меняется.

Мы выходим из лифта, и нас уже встречает высокая темноволосая женщина с серьгами-кольцами и густым макияжем на лице. А вот наряд у нее шикарный: платье бордового цвета, слегка приспущенное в плечах, жемчужное колье и я… бедная замухрышка. На мне купленная когда-то Стасом блузка под цвет глаз и черная юбка стрейч почти до пола.

– О! Это сам Афанасьев Олег, – провозгласила она громко, привлекая внимания гостей за ее спиной, и его личное вдохновение! – Можно не так пафосно? – Добро пожаловать!

Её улыбка растянулась неестественно широко, а затем она обернулась к людям, среди которых она казалась неестественно яркой, громкой, пафосной.

Но и это все отошло на второй или даже десятый план, когда я расслышала ее фразу и поняла на кого она смотрит. Это разверзло подо мной землю, и вызвало желание прыгнуть туда, потому что преисподняя была теперь и здесь.

– Стас, милый! Подойди, познакомься.

Есть моменты, когда время замирает. Дыхание останавливается и чувствуешь, что впал в литургический сон. Умер на мгновение. На такое долгое-долгое мгновение.

Лица, праздничные наряды, звон бокалов. Смех. Все замерло, когда вошла в квартиру вместе с Афанасьевым она.

А после голоса Антонины я слышу треск стекла и не понимаю, откуда он. И не хочу понимать. Потому что не могу оторвать глаз от в миг раскрасневшегося лица, больших глаз, шелковистых волос и чужой руки, что так по хозяйски сжимает ее талию.

Какого, хуя ты здесь делаешь, Маша?

Спросить легко, ответить некому.

В ушах какой-то шум. Кровь толчками бьется в мозгу.

Моргаю и понимаю, возле меня лепечет Антонина, но я ее не слышу, она где-то далеко, а вот Маша близко. Далеко и близко.