В этот же момент произошло несколько других не менее важных событий. Во-первых, щеку самодовольного Эндрю Форстоука прошила пуля. Во-вторых, бойцы, попрятавшиеся на «Рапире», резко выбежали и сделали залп из мушкетов, пистолетов, аркебуз и мушкетонов. В-третьих – оба наших фальконета на вертлюгах разразились картечью.

Секундами позже раскрылись пушечные порты батарейной палубы. Залпы артиллерии захлопотали в обе стороны – одни снаряды предназначались маячившей неподалеку «Бестии», другие впивались в борт фрегата. Палуба наполнялась дымом.

Возможно, я схлопотал бы встречную пулю еще на подходе к перекидному мостику, но на дальний борт «Дозоров» уже залезало несколько наших бойцов. Они тайно добрались туда заранее – до того, как Эндрю словил пулю, и только теперь, получив команду, принялись забираться на вражескую палубу.

Уцелевшие охотники обнаружили присутствие пиратов, когда за их спинами прозвучал яростный рев Фрингильи, вонзающей тесак в спину одного из них.

Внимание! Наложены временные характеристики от игрока Менестрелиус

Сила: +3

Ловкость: +3

Боцман, похоже, не терял времени даром и вовсю рассылал дополнительные характеристики временного пользования.

Меня встретил противник тридцать шестого уровня с кувалдой в руках. Окровавленное предплечье свидетельствовало об осколочной ране, которая лишила его двадцати процентов здоровья. Он замахнулся, и в следующий момент мой ятаган лишил его кисти, открывшейся для удара. Второй клинок я вонзил ему в грудь и двинулся дальше.

Хотя большая часть охотников полегла при оружейном залпе, из люков и кают выползали новые враги. Если у «Дозора» и был численный перевес, залп картечи компенсировал расстановку сил. Тем временем очередной мушкетер, судорожно заряжающий оружие, получил от меня уколы в плечо и живот.

Следующий боец оказался не так прост, как предыдущие – его относительно короткая шпага уже нанесла пару смертельных ранений нашим пиратам, а дага во второй руке отражала встречные удары. Я попытался достать его сбоку, но каждый раз терпел неудачу. Игрок фехтовал линейными, слаженными возвратно-поступательными движениями, отбивать которые приходилось на пределе сил. От уколов в корпус он защищался атакующе-перехватывающей примой, а затем сразу же шел в контратаку. Вероятно, в честном дуэльном бою такой противник запросто одолел бы меня, но в гуще боя все решает воля случая. Я уклонился от налетевшего сбоку громилы, глубоко воткнул ятаган тому шею и вытащил пистолет, висящий у него на перевязи. Он был заряжен.

Вдох. Выстрел. Труп фехтовальщика, испускающий кровь.

Бой продолжался, но большинство охотников оставалось на нижних отсеках судна – им просто не давали времени подняться наверх. Несколько раз вниз закидывали фитильные гранаты и дымящиеся связки травы.

Когда я заканчивал схватку с очередным охотником, палуба вдруг резко подпрыгнула, накренилась вбок и закачалась.

– «Бестия» протаранила «Рапиру»! – выкрикнул кто-то неподалеку.

Палубы кораблей настолько заволокло дымом, что разобрать творившееся на моем бриге не представлялось возможным. Вот почему оружейные выстрелы почти полностью смолкли, и вместо них кругом разносился звон стали и свирепые крики сражавшихся.

Хотя наш экипаж своевременно получил приказ надеть платки, чтобы не задохнуться, сейчас переставало помогать и это. Во всяком случае, на борту фрегата легкая серая завеса сменилась едким дымом и запахом жженой ткани. Нет, сушеная трава индейцев так не горит. Из люков бурлил чернеющий дым, а вслед за ним проступили яркие языки пламени. Вскоре они уже лизали борта, жгли доски и поднимались к мачтам.

– Назад! – рычал Менестрелиус. – Все назад! Трюм фрегата горит!

– Сейчас рванет! – добавил кто-то еще.

Единственное, что я успевал сделать – это нырнуть в воду прямиком с юта. Добежать до «Рапиры» времени не оставалось, тем более что трап между кораблями свалился в воду после тарана «Бестии», и расстояние между фрегатом и бригом начало увеличиваться.

Я не успел сунуть ятаганы в ножны и потому нырнул «рыбкой», растопырив клинки в руках. Идея оказалась так себе – при встрече с водой левый ятаган выскользнул из руки. Сам я ушел под воду на порядок глубже и теперь слепо пытался нащупать оружие. Большой взрыв озарил воду, и медленно опускающийся силуэт ятагана показался достаточно близко, чтобы схватить его.

У «Дозора» наверняка рванул пороховой погреб – наши ребята так упорно осыпали нижние палубы разрывными ядрами, что исход совсем не удивлял. Когда я вынырнул на поверхность среди полыхающих конструкций, то заметил, как фрегат – точнее, его остатки, – трещал и гудел под яростью огня. Словно это был не фрегат, а исполинская сборка фейерверков. Голова моментально ощутила жар, исходящий отовсюду. Море кипело.

Сквозь дым и пламя проглядывался качающийся на волнах бриг. Взрывом ему повредило правый борт, чуть выше ватерлинии зияла пробоина.

Набранного в грудь воздуха хватило, чтобы приблизиться как можно ближе к своему кораблю. Со следующим вдохом я коснулся обшивки. И не был единственным – другие соратники по команде уже карабкались по протянутым канатам и трапу.

Бой с охотниками на пиратов перекинулся на «Рапиру». С фрегатом было покончено, но экипаж бригантины был полон сил сражаться. Взрыв «Дозора» и, как следствие, разлетевшиеся груды горящих обломков, тоже дали о себе знать – часть нашего такелажа дымилась или горела, в натянутой над палубой сетке чернели обломки рей. Нос бригантины тоже был изуродован: таран дорого обошелся охотникам, к тому же на нижней палубе «Рапиры» продолжали громыхать пушки.

Только поднявшись на палубу, я сразу же получил пулю в бедро, а затем некто заехал мне в челюсть прикладом ружья. Уровень здоровья опустился до сорока трех процентов, на мгновенье в глазах потемнело, и я завалился на чей-то труп. Очередной артиллерийский залп сотряс палубу, и повсюду раздались ликующие крики: бригантина шла на дно.

В течение следующей минуты оставшиеся охотники либо были убиты, либо сделали логаут. Дым медленно рассеивался, и мы пытались оценить состояние брига. Марсели и брамсели на фок-мачте полыхали огнем. Кливер и бом-кливер превратились в решето. Одна только грот-мачта оставалась целой, и выжившие матросы всеми силами пытались не допустить, чтобы огонь перекинулся и на нее: они лезли по реям с мокрыми тряпками в руках.

Когда завеса окончательно развеялась, нашему виду открылся третий корабль охотников – еще один фрегат, точная копия «Дозора». Он стоял далеко, паруса его были взяты на гитовы. Похоже, экипаж не только не планировал вступать в схватку, но и не сомневался, что Эндрю Форстоук одержит верх.

– Что будем делать, кэп? – спросил Коур.

Угрюмые взгляды выживших давали понять, что команда не сильно-то верит, что сможет одолеть еще один фрегат. Бой окончен, и спустя несколько минут погибшие смогут респауниться на «Рапире». Но в данный момент состав совсем не внушал уверенности – выжило девятнадцать человек. В их числе не было ни старпома, который притворился капитаном и потому быстро словил пулю, ни боцмана, ни квартирмейстера.

– Поднять паруса! – скомандовал я. – Корабельщиков пошлите в рангоут, нужно как можно скорее починить бегучий такелаж. Залатайте пробоины. Держим курс на фрегат!

На миг вся команда замерла, словно не веря моим словам. Даже те, кто в этот момент куда-то шел или забирался, застыли на месте.

– Так точно, капитан! – энергично закричал один из матросов.

Экипаж не понимал, что я затеваю, но уже спустя мгновенье выполнял указания беспрекословно. Мои слова и уверенный вид вдохнули бодрость в людей, а когда на корабле стали респауниться новые игроки, настроение команды уже окончательно пошло вверх – народ ликовал, стрелял в воздух и радостно скалился, глядя на фрегат охотников. Пусть даже шансы на победу близились к нулю.

Паруса на грот-мачте вдохнули ветер, и корабль, покачиваясь, двинулся вперед. На фок-мачте «Рапиры» остался только нижний парус – остальная часть, сильно обгоревшая, надломилась и рухнула в море, стоило нам двинуться.