Возвращались мы быстро. Течение подталкивало пироги и несло вперед. В воде плескалась рыба, а на деревьях и пальмах мелькали стаи обезьян. В какой-то момент сквозь нас пролетала небольшая стая местных птиц, а затем что-то ударилось мне в плечо.

Питомцы на «Карибах» – одна из тем, в которой я «плавал» больше всего. На Саоне я получил скрытый навык «Единение с природой», который и означал возможность заводить мохнатых или пернатых друзей. Матросы рассказывали, что здесь можно обзавестись собакой или даже лошадью – достаточно ее приобрести у торговца, и «пет» автоматически тебе «присвоится». Но что будет дальше? Нужно ли его все время таскать с собой, или он будет появляться по первому зову, как Плотва в известной старой игре?

Я видел питомцев у головорубов. Муравьед Тангризнира, которого он называл Мохнатым, спас мне жизнь, разодрав в клочья испанского дона. Пет испанца Алька, наоборот, перегрыз мне горло – как позже объяснили, это был мангуст. Пару раз на корабле Аннели я замечал у игроков других экзотических животных. У араба Сулеймана, что надул нас с нападением на французский линейный корабль, имелась красная ядовитая змея.

Внимание! Вам выпал шанс завести экзотического питомца: большой белохохлый какаду

Принять?

Попугай свалился на меня, как гром среди ясного неба. Отпустить птичку в дикую природу или связать ее жизнь с моей собственной? Вот так вопрос.

– Цистер, на мне попугай! – начал было я, но ребята по команде уже бурно обсуждали этот момент. Сам я попугая не видел – только чувствовал его когти у меня на правом плече. – Система предлагает взять питомца.

– Чудно! – ответил проводник, повернув голову. – Какаду, значит. Повезло! Бери, не раздумывая. Ты такого хрен где встретишь.

Вот так просто. Не внушительных размеров ягуар или пантера, не опасная ядовитая змея, не мангуст, дикобраз или муравьед, а простой белый попугай, не способный учинить вреда противнику. Впрочем, я был сторонником мнения, что судьба просто так внезапности не подкидывает – откажусь сейчас, и следующий экзотический зверь, а не покупная собака или лошадь, может не выпасть мне никогда. От одной птички на корабле не убудет. Я ответил «Да».

Поздравляем! Чем больше вы взаимодействуете со своим питомцем, тем выше его уровень.

Придумайте питомцу имя: _

Точно, без имени не годится. В старых книгах о пиратах своих питомцев часто называли именами королей или грозных флибустьеров. Что ж, назовем нового друга Фельдмаршал – станет талисманом команды. Я ввел имя.

Оставшийся путь попугай сидел у меня на плече, изредка чирикая. Когда пирога зачерпывала дно и дрожала или качалась на оврагах, пернатый дружок сильнее цеплялся за мой жюстокор острыми коготками.

Прибыв на место, я наконец-то смог разглядеть Фельдмаршала, пересадив его на указательный палец. Несмотря на то что система назвала его большим какаду, попугай был совсем маленьким – и абсолютно белым. Его голова с черными глазками энергично вертелась по сторонам.

– Ну привет, Фельдмаршал! – поприветствовал его я. – Теперь мы с тобой неразлучны. Добро пожаловать на борт, мой маленький друг!

Матросы тут же сунулись расспрашивать о попугае. Насмотревшись на него вдоволь, я осторожно передал его в руки Лилит, наказав не обижать. Сам я поговорил с Цистером, поблагодарил за помощь. Индейцы ступили на борт «Рапиры» и отправились в кубрик. А вот коллег по команде еще пришлось дожидаться – Менестрелиус, Адриан и еще с десяток людей запропастились в индейской деревушке. Вернулись они сильно поддатые, румяные и довольные. У одного на волосах остались перья, другой тащил на шее связку клыков. Покончив с приготовлениями, мы отправились в обратный путь.

Фельдмаршал, поначалу совсем тихий и скромный, в скором времени освоился. Каждый член экипажа хотел если не потрогать, то хотя бы поглазеть на новобранца. Сперва я побаивался оставлять его на открытой палубе – вдруг он вздумает улететь, заинтересовавшись чем-нибудь в местной траве или деревьях. Лилит успокоила меня, сообщив, что если питомец закреплен за хозяином, он уже не пропадет, как бы далеко не отправился. Даже если он умрет, система зареспаунит его на борту «Рапиры» или любой другой точке, которая доступна хозяину.

Пока «Рапира» неслась по течению, все незанятные матросы и бойцы разглядывали Фельдмаршала. Пару раз попугай действительно улетал к берегам, затем возвращался, с трудом догоняя бриг. Иногда он расхаживал по фальшборту и даже взлетал на реи. Перестав бояться команды, Фельдмаршал стал издавать гораздо больше звуков – насвистывать, бормотать или чирикать. Экипаж уже мечтал о том, чтобы питомец научился говорить, но пока он не издавал человеческую речь. Зато проявлял большой интерес к любым мелким вещам, которые мог взять в лапы – щепки досок, перья шляп, пуговицы камзолов.

А вот спуск по течению вызвал непредвиденные сложности. Корабль то и дело прибивался к берегам, вилял кормой, неприятно покачивался. Изгибы реки вынуждали нас лавировать, но получалось это отнюдь не идеально – ветер был неровный, зато бурлящее течение непрерывно сносило нас туда, куда ему вздумалось. Впрочем, со временем наши ребята приловчились к такому движению, и старались держать «Рапиру» посередине реки, чтобы иметь запас для виражей.

Попугай явно разрядил обстановку на корабле. Конечно, матросы и раньше находили, чем себя занять или развеселить, но теперь все их внимание было приковано к пернатому новобранцу. Мы заметили, что Фельдмаршал хорошо реагирует на хлопки, удары по дереву и другие любые ритмичные звуки – в такт ритму он начинал двигать вверх-вниз головой, словно пританцовывая.

Спустя сутки мы уже выходили из Манамо в Карибское море. Фельдмаршал наслушался пиратских песен и теперь весело их насвистывал. Ему явно нравилось внимание публики и нравилось находить с ней общий контакт. Иногда, впрочем, его поведение становилось странным. Ни с того ни с сего попугай начинал биться головой о мачты или носиться с непрерывным криком, распушив крылья и загривок. Команду все это только забавляло.

Я так и не придумал, как можно использовать Фельдмаршала в боевых целях. Его клюв был совсем слабым, чтобы учинять реальный урон врагу. Когти тоже я бы не назвал излишне острыми. Пусть будет элементом антуража, решил я. Капитан корабля с попугаем на плече – все как по классике.

Уровень питомца скакнул на второй, когда мы уже на всех парусах резали волны Карибского моря. Фельдмаршал словно немножко подрос, перья стали длиннее и выразительнее. Попугай начал выговаривать отдельные слова – по большей части бездумно, и все-таки матросы, да и я сам, ликовали от столь быстрого прогресса. Иногда Фельдмаршал имитировал скрежет мачт и шум прибоя.

Незадолго до того, как мы прибыли к острову Саба, питомец совершил одну пакость: оказавшись наедине в каюте, он разодрал карту штурмана, выклевав из нее длинные бумажные полоски. Навтыкал их себе между перьев и гордо расхаживал по палубе, пока бумагу не унесло ветром.

– Мои перррья! Мои перррья! – визжал Фельдмаршал, пытаясь догнать выпавшие из него полоски.

Заход в бухту острова Саба мы не знали. Коварный Котэ сам прибыл нам на встречу, встав в дрейф на своем корвете.

– Какая нынче погода на море? – завуалированно поприветствовал он.

– Тридцать пять индейцев, – говорил ему я, пока араваки перебирались на его корабль по моему указу.

– Отлично, – отвечал Котэ. – Они разберут наши чертежи?

– Хотя бы в общих чертах – должны. Я провел с ними беседу, примерно объяснив, что нужно делать. Они тихие и мирные, так что проблем быть не должно.

– Отлично, – повторил капитан корвета. – Спасибо, Рудра. Ты неплохо справляешься.

– А что насчет Ричарда Нормана, есть информация?

– Да, – ответил Котэ. – Этот дедок – контрабандист. Причем контрабандист какой-то скользкий. Не сидит на месте, все время перемещается. Чаще всего натыкаются не на него самого, а на его представителей. Некоторые даже получают линейку квестов, работая на Нормана. Но даже они почти не видятся с ним напрямую.