Вы проходите несколько метров вперед, оставляя за собой выставку-продажу танцевальных костюмов и билетную кассу, – и вот вы уже в большом павильоне под стеклянной крышей. Десятки пальм в аккуратных квадратных кадках, скользкий и блестящий как зеркало мраморный пол и аромат свежего кофе, доносящийся из кафе. Подняв глаза к потолку, невольно ожидаешь увидеть грозные перины облаков, обещающие обрушиться тоннами воды, но в стеклянном потолке не только нет грозового неба, но даже не слышно, как дождь барабанит по стеклам. Не видя и не слыша привычного мира, с которым так неожиданно утерян контакт, ты с замиранием сердца и холодком в груди чувствуешь, как…
Реальность закончилась!
Началось зазеркалье, параллельный мир, призрачное царство Терпсихоры и Мельпомены.
Здесь правят бал мелодия и ритм, чувства и эмоции, азарт борьбы, восторг от владения телом, от его мышечного тонуса, радость от пируэтов, прыжков и вращения – чувство неземного полета.
С застывших хрусталем фонтанчиков люстр стекали капли радуги. Они растекались на паркете крупными световыми пятнами. От полукруглой арки, под которой, видимо, должен был разместиться оркестр, исходило розовое свечение, словно призрачный огонь манил в таинственную пещеру. На зеркалах, окруживших зал, по всему его периметру вспыхивали и гасли, как призрачная золотая сеть огней, раскинутая у северного пирса Ирландского моря, разноцветные блики. Прожектора выхватывали из полутьмы белоснежные колонны и золоченые капитоли с пышными коринфскими листьями и завитушками. Под потолком летали полноватые ангелы с пухлыми щечками и округлыми лебедиными крыльями. Яркий свет софитов выхватил одного из ангелов из причудливой игры теней, окрасил его крылья в золотисто-розовые, а затем в лиловые, сиреневые и голубые, словно дневное светило коснулось его своими лучами и затем скрылось за горизонтом.
Мерцающее голубое свечение разливалось под потолком, колонны окрасились в глубокий ультрамарин, лепнина на потолке отбрасывала темные сиреневые тени и казалась диковинными цветами, прибывшими в таинственный дворец зазеркалья из тропических джунглей.
Кобальтовые полосы света, сменяющиеся крупными лазоревыми пятнами, дрожащими в глубине зеркальны ниш, казались то струями невозможно бесшумной горной реки, то каплями остекленевшего водопада, а полукруглый подиум для оркестра, уходящий вглубь зала темной пещерой, казался пристанищем для невидимых нимф и эльфов. Золотой луч, упавший на голубой паркет, похожий на лед Байкала, рассыпался мозаикой солнечных зайчиков. В приближении ледостава знаменитое Сибирское озеро приобретает чудесный зеленовато-голубой свет, и этот лед прозрачен, как часовое стекло. Но откуда здесь, в Англии, столь странная аллюзия?
Паркет был пуст.
По сине-зеленому Блэкпульскому «льду» разбегались солнечные зайчики, словно кто-то щедро сыпал и швырял на паркет золотые монисты. Невидимые монетки сыпались откуда-то сверху и разлетались по углам зала, теряясь в темноте. В глубине трехъярусного чертога с хрустальными фонтанчиками люстр, ажурной лепниной барельефов зарождалась музыка. Нежная прозрачно-радостная, но с горькой, пронзительной ноткой румба окутывала зал шлейфом надежды, мольбы, страсти, нежности. В этом единственном танце латиноамериканской программы сердца исполнителей – сердца влюбленных должны были биться в унисон.
Музыка звучала для всех присутствующих, а не только лишь для участников соревнований, каждому, имевшему на себе профессиональные туфли, можно было выйти на паркет и потанцевать под звуки чарующей музыки. Находиться на паркете во время музыкальной паузы между отделениями можно сколь угодно долго. И совсем не нужно для этого напяливать дорогостоящий конкурсный костюм, достаточно лишь, чтобы на ваших ногах были именно туфли для спортивного танца – мягкие, чистые, не царапающие паркет.
Туфли – такой же инструмент для танцора, как скрипка для музыканта. Среди мастеров, создавших туфли для спортивного танца, были свои Гварнери, Страдивари, Амати – увы, безымянные. Танцевальная обувь обязана отвечать непростым требованиям. Она требует особо прочных материалов и конструкционных решений. Крепления для колодки спортивных туфель, обязанной выдерживать высокую ударную нагрузку, никогда не используются для бытовой обуви. Каблук, достигающий в латине высоты от 6 до 12 сантиметров и в среднем 5–7 сантиметров в «стандарте», не должен ломаться или отваливаться на пируэтах, вращениях или прыжках. Обувь должна обтягивать ногу как перчатка – руку, быть мягкой и удобной, но одновременно фиксировать щиколотку, или же пальцы и пятку, – не болтаться, не сваливаться от резких взмахов или ударов. Хорошие туфли – продолжение тела, они на ноге не ощущаются, словно их нет! Однако это воистину «туфли Золушки»: твоя походка, осанка, движения становятся королевскими, и ты уже не идешь, а летишь! Важна и особая выносливость этих туфель-«марафонцев»: несмотря на большую ударную нагрузку и работу на разрыв, туфли должны служить своему владельцу долгие месяцы и, даже потеряв внешний лоск, оставаться удобными и хорошими на тренировках. Скольжение по паркету как по льду (кое-какие элементы заимствованы у фигуристов), способность не оставлять царапины даже при прыжковой акробатике, ну и шик шелка, золота, серебра, перламутра, змеиной кожи… Вот неполный перечень технических задач, которые успешно решили Создатели танцевальных туфель – именно так их хочется назвать, с большой буквы.
Обувные дизайнеры, создавшие два базовых типа спортивной обуви для бальных танцев, а именно – лодочки для «стандарта» и босоножки для латины, ну это если мы говорим о Золушках (с туфлями для Принцев было попроще), достойны встать в один ряд с изобретателями воздушного шара, стиральной машины, мясорубки и спортивной байдарки – каноэ.
Выбрасывая танцевальную обувь, еще достаточно прочную, но уже потерявшую глянец, испытываешь те же чувства, которые должен испытывать владелец старенького автомобиля, верно и праведно накручивавшего сотни километров по воле своего владельца, – надежного, послушного, покладистого друга, с которым приходится расставаться, отправляя его по возрасту на металлолом. Если вы когда-либо серьезно занимались спортивными танцами, то, даже покинув конкурсный паркет, наверняка оставите в своем шкафу на память одну-две пары любимой обуви, так же как невесты сохраняют свои подвенечные платья.
Но довольно размышлять об этом! Вернемся к нашему фестивалю танца. На паркете разворачивалась нешуточная борьба. Кипели страсти за главный приз – кубок с химерами, напоминающий лотос, а может быть, более похожий на корону, предназначавшуюся для Принца и Принцессы бала. В энергетике танца, в его ритмах, вдохновении его мелодии и экспрессия передавалась залу – в этом была почти шаманская магия.
Невозможно было и войти в зал, и выйти из него одним и тем же человеком. Не имели значения уличная погода, день недели и список срочных дел. Возле раскаленного страстями паркета внешний мир не имел значения. Здесь была Своя Реальность – яркая, динамичная, чувственная.
Менялись танцевальные пары, звучали новые записи, и Карнавал, начавшийся рано утром, обещал растянуться до полуночи. От каждого захода судейская бригада беспристрастных английских джентльменов должна была оставить ровно половину. И так до тех пор, пока не останется шестерки сильнейших – финалистов, которые и сойдутся в борьбе за кубок, за этот странный лотос – корону с химерами.
Над паркетом взвились бойкие жизнерадостные ритмы бразильского карнавала. Было жарко и даже душно. Загорелые и совершенные в своей атлетической красоте тела, слегка прикрытые блестящими лоскутьями, бахромой и сверкающими пайетками, как чешуей, извивались в чувственном экстазе. Хотелось взять в руки веер, обмахиваться им, хотя это вряд ли спасло бы от тропического зноя. Вместе с нестерпимым ощущением белого раскаленного песка и бескрайнего пляжа, на котором сверкали и кружили фантастические танцевальные пары, возникло ощущение параллельного мира. Это ощущение росло и крепло, и вот уже не осталось и малейших сомнений в том, что здесь, среди песчаных миражей, наполненных эротикой страсти и темперамента, и происходит настоящая жизнь, а вот та реальность, что поливает унылым дождем серые, заключенные в решетку строительных лесов стены стены «Зимнего сада», – это все мираж, вымысел.
