– Безусловно! Однако случайный маленький камешек, угодивший под колесо телеги, способен сломать ее ось и остановить движение даже королевского экипажа. И каждому из нас уготован свой булыжник, и никогда не знаешь, где он тебе подвернется. Это жизнь. Она не стоит на месте. А мы хотим от людей постоянства, требуем стабильности. Приглядитесь к паркету «Зимнего сада» повнимательнее! Бесконечная череда триумфа и трагедий. Этот Молох, с восхитительным мелодичным голосом, сверкающий огнями софитов, ломает и пропускает сквозь себя, как сквозь мясорубку, сотни судеб.

– Один из ведущих законов Вселенной – цикличность перемен. Одни дуэты распадаются, другие – зарождаются, так же, как на нашей планете существуют день и ночь, весна и осень, расцвет и увядание. Но знаете ли вы, Петр, когда наступает самый темный час суток? Это тот самый час, за которым начинается рассвет!

– Карьера – это не круговорот времен года, а прямая беговая дорожка, такой же марафон, как и река времени, текущая лишь в одну сторону. Радикальные перемены здесь губительны. А перемены добрались даже на побережье Туманного Альбиона. Нет более консервативной страны, чем Англия. Но посмотрите внимательно, что здесь происходит! И Блэкпул, этот истинно английский фестиваль, уникальное явление мировой культуры, сегодня теряет свой шик, как бабочка – перламутровую пыльцу ярких крыльев. Пройдет еще пара лет, и не будет уже ни Блэкпула, ни…

– Ни Англии?

– Изволите шутить, да?! – усмехнулся Петр и зашелся долгим резким смехом, словно из мешка высыпали сухой горох. – Послушайте, Поля, мне нужно спешить в «Зимний сад», к ребятам. Я готов обсудить с вами судьбу старой доброй Англии вечером, за чашечкой чая с молоком. Или чего-нибудь покрепче.

– Китайская пословица гласит: «Не дай бог вам жить в эпоху перемен», – молодая светловолосая девушка с глазами цвета морской воды в грозовое ненастье рассеянно посмотрела в окно. – Не потому ли китайцы одну из важнейших книг своей культуры так и назвали – «Книга перемен»?

Полина растерянно взглянула в окно, чувствуя, как разговор заходит в тупик. За окном плыли сизые облака. Они затянули небо грязной периной, изнурительно тяжелой от воды и жаждущей излиться дождем. В клубах сырого тумана реяли белоснежные чайки с желтыми лапками и клювами, зорко высматривающие в толще холодной воды юркую рыбешку. Холодное северное солнце упрямо пробивало бреши во влажной фате тумана, и его соломенно-золотые лучи сочились сквозь тревожные громады облаков.

– О, вы вспомнили Китай? Вы попасли в самую точку. Увидимся вечером. Обожаю толковых собеседников! Все эти стремительные перемены – словно морской шквал. Угрожающий размах! Если англичане не одумаются, их ждет катастрофа.

– И сами англичане назвали бы вас «алармистом». От слова alarm – «аларм» (тревога). Это слово указано на лампочках сигнализации. Русский эквивалент звучит грубовато: «Не каркай – не будь кликушей!»

– Как фотограф, я очень внимателен к тому, что вижу. А вижу я следующие факты. Раньше английская жизнь напоминала скаковую лошадь, которая бежала по ровной, посыпанной мягким песочком, прямой дороге к хорошо прогнозируемому финишу. А сейчас эта лошадь понеслась по кривой, изнурительной трассе стипль-чеза. Она то летит галопом по полю, то пробирается, ломая кусты и обдирая свои ноги, сквозь лес, то плетется, по грудь увязая в болотах… И вот-вот начнет балансировать над пропастью, на краю скользкого откоса, обманчиво скрытого травкой и кустарником.

– Это не факты, а метафоры, Петр.

– Пусть так. Я же фотохудожник, и в моем арсенале не только зеркала объектива, но и воображение. Итак, если быть кратким, то дуэт льва и дракона смертельно опасен. Того и гляди, дракон задушит льва.

– Вы меня совсем запутали…

– Вечером все распутаем. Я знаю тут поблизости одно укромное местечко… Ой, время-то как летит! Чао-какао!

Посреди круглого, словно вычерченного циркулем, озерца красовался бронзовый джентльмен в старомодной шляпе. С суровым сосредоточением, переходящим во вселенскую скорбь, он всматривался в прозрачное мелководье прямо перед собой. Впрочем, понятия «красоваться» и «джентльмен» были не слишком точны по отношению к этому угловатому, комичному созданию, стоящему по щиколотку в воде и удерживающему в своих клещевидных лапищах некое подобие снегоуборочной лопаты, такой, какой пользуются московские дворники, расчищающие тротуары возле домов. Из квадрата «лопаты», словно из решета, текла вода. Старомодный джентльмен поливал озерцо? Бронзовые лягушки размером с упитанного кролика, восседавшие на белоснежном бордюре озерца, забавно растопырив лапки и во всю ширь, словно на приеме у стоматолога, разинув рты, плевались слабыми струйками воды в сторону джентльмена с дырявой «лопатой». Из круглых бронзовых «блюдец», напоминающих одновременно палитру для смешивания красок и десертные блюдца для торта, пробивались гейзеры. Эти «блюдца», очевидно, изображали листья кувшинок или же, может, лилий. Но самих водяных цветов не было и в помине, очевидно, их просто забыли сделать, то ли увлекшись дизайном старомодной кепки на джентльмене, то ли пересчитывая дырки в его «лопате»: не забыли ли продырявить ее еще в каком-нибудь месте?

– Забавная скульптура, не так ли? – неожиданно услышала Полина на чисто русском языке. От неожиданности она вздрогнула.

Рядом с репортершей стоял высокий молодой шатен в серебристом костюме, придававшем ему сходство с инопланетянином. Он торжествующе улыбался, открывая белоснежные ровные зубы и слегка прикрыв веками голубые глаза, что свидетельствовало об искренности его улыбки. Полина усмехнулась, фыркнув, как кошка, которой в нос угодила соринка. Кто бы мог подумать! Лететь за тридевять земель в Англию, пересечь весь остров на скоростном электропоезде, углубиться в окраины графства Ланкашир, уединиться в прогулке по блэкпульскому загородскому парку, и вот на тебе! Встретить своего старого знакомого из Москвы.

– Вот так встреча! И вы, Никита, конечно же, прибыли на фестиваль танца, – почтительно, входя в образ английской леди, заметила Полина Бересклет, ибо перед ней был Никита Борисоглебский, один из лучших тренеров.

– Это очевидно. А вот зачем создатели этого фонтана дали в руки Дуремару столь странный невод, на палке, признаться, я не понимаю.

– Разве это, по-вашему, невод?

– Ну или сачок, в общем – какое-то приспособление для ловли рыбы.

– Но я не вижу в фонтане никакой рыбы! Хотя напрашиваются «золотые рыбки» на это мелководье… Я видела подобное дизайнерское решение в отеле «Савой».

– Дуремар, видимо, всех их уже выловил! – Никита расхохотался. – Мне отчего-то хочется его называть Дуремаром, персонажем сказки о Буратино.

– Лично мне этот персонаж кажется более похожим на дворника с дырявой лопатой или же на садовника, поливающего огород, – усмехнулась Полина. – Ну в крайнем случае – на кого-то из персонажей «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла, но я не могу сообразить, на кого именно. Или, может быть, на кого-то из чудаков-героев «Лимериков» поэзии нонсенса Эдварда Лира. Уж больно нелеп и смешон этот водяной в фонтане! Британский юмор в своем железном воплощении?

– Вот видите, какой простор для фантазии, – вновь улыбнулся своей безукоризненной улыбкой Никита и поправил трикотажный отворот воротника с полоской российского триколора. – Фантазия должна иметь размах, чтобы парить на крыльях, лететь к осуществлению заветной мечты! Вы не слишком спешите, Полина? Прогуляемся вместе по парку?

– Охотно.

Они удалялись от чудаковатого железного дядьки, продолжающего поливать из решета на палке воду в фонтане. На аллее им встретилось несколько британцев в аккуратно выглаженных рубашках и брюках, словно бы они не прогуливались по парку, а направлялись в офис. Пара спортсменов с жилистыми загорелыми ногами в бейсболках, модных футболках и спортивных шортах легким кроссом пересекали парк, и красноватый гравий хрустел под их мощными бутсами. Юная девица вела на поводках собак, точнее, три маленькие лохматые, напоминающие миниатюрных терьеров собачонки тащили на своих поводках девицу туда, куда хотели. Поводки беспрестанно перепутывались, грозя сплестись в рыболовецкую сеть, в которую могла угодить и сама хозяйка собачек. Девица давно уже бросила безнадежные попытки придать своим питомцам какую-то упорядоченность в движениях и покорно следовала за этой шустрой и гавкающей «упряжкой».