Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Драка!» – радостно завопили на другом конце зала. В следующие минуты все, кто был в таверне, вскочили с мест. Ужин обернулся побоищем.

Прав был Алонсо – недовольство уже давно заразило всех, прав был дон Карлос – не у него одного чесались руки. Половина посетителей таверны мгновенно нашла себе противников из числа другой половины, с улицы вбежало ещё с полдюжины махос, проходивших мимо. В орущем хаосе среди бьющейся посуды, летящих кувырком табуретов, опрокинутых столов и катающихся по полу тел кабальеро фехтовал на кинжалах с предводителем махос. Тот на удивление ловко управлялся со своей неуклюжей чинкуэдой. Рыцарю, десять лет проведшему в битвах, стоило немалого труда уклоняться от его частых размашистых ударов. К тому же бандит намотал плащ на левую руку и защищался им на манер щита, норовя ослепить противника, захлестнув ему голову.

В тот миг, когда дон Карлос сумел поймать уколом правое плечо своего врага и клинок даги упруго вздрогнул, упершись в кость, в дверном проёме засверкали шлемы альгвазилов. Что-то тяжёлое обрушилось на затылок кабальеро, и таверна «Пять пальцев» со всеми, кто решил в тот вечер сжать кулаки, перевернулась перед его глазами и рухнула в темноту.

3. Жизнь наперекор

– Карамба! – Дон Карлос разомкнул веки. Светлее от этого почти не сделалось – полумрак едва разгонял огонёк какого-то огарка.

– Тише, тише, сеньор. – Пабло присел рядом, поднёс ко рту кабальеро плошку с водой. Тот, приподнявшись, поднял руку, взял посуду и одним духом влил в себя. Затем повёл по сторонам тяжёлым взглядом в поисках добавки. Старого солдата не удивил вид дворянина, хлещущего простую воду, – «Пламя Юга», с вечера разгоревшееся в нутре у человека, за ночь поднимается до самого горла. А заливать пламя лучше водой, будь ты хоть трижды благородным сеньором.

– Карамба! – повторил дон Карлос.

Вторую плошку он выпил наполовину, остаток вылил себе на голову. Струйки, бегущие по лицу, не уняли тупой боли, но дали понять, что человек все ещё на земле. Значит, блаженные владения Отца Небесного по-прежнему не спешат принимать его. На макушке идальго нащупал внушительных размеров шишку.

– Где мы? – спросил рыцарь.

– В городской тюрьме, – угрюмо ответил Пабло. – Тут и ночевали.

– Чем обязаны их гостеприимству?

– Не помнишь?

– Признаюсь, не всё!

– Да ты ничего не пропустил. – Пабло выгреб из волос застрявшую солому. – Ты упал, а в таверну ввалилось столько альгвазилов, словно вся местная стража заявилась. И принялись хватать всех подряд. Нас с тобой волокли вшестером. Вот мы и здесь.

Усевшись, идальго оглядел камеру – тесную, едва вместившую двоих заключённых, с кое-как укрытым соломой полом. Тусклый свет масляной лампы не доставал до окна – неровной серой щели, рассечённой чёрными тенями. С вбитых в шершавый камень колец свисали ржавые кандалы – узников не стали заковывать. Не сочли нужным.

– Как долго?

– Я, сеньор, потерял счёт времени. Тут глухо, как в ведре, и в чёртово окно видно не больше! Небо за окном мне по душе, но железные прутья поперёк него – это уже лишнее, клянусь Отцом Небесным! Судить будут утром?

– Как соберутся – так будут. У суда могут найтись дела поважнее, тогда и неделю гостить можно.

– Ихос де путас![1] Как будто есть в этом толк! – Пабло сердито хлопнул рукой по стене. – Пожрать бы чего.

– За это не тревожься, – усмехнулся дон Карлос. – Кормить будут как дворян.

– Вкусно? – весело удивился Вальехо.

– Дорого! – подкрутил усы кабальеро. – В тюрьмах королевства плату за еду вычитают из кармана заключённых. А цены у них изрядные.

Старый пикинёр вопросительно уставился на своего товарища.

– Знаю по себе, – кивнул тот. – Ведь не ради забавы я десять лет назад отправился на Дальние земли.

– Ну так расскажи, – попросил Вальехо. – Тебе нечего стыдиться – мне плевать на прошлое человека, который трудится, пьёт и дружит со мной в настоящем.

– Успею. – Дон Карлос снова потянулся к плошке с водой, но, передумав, приложился сразу к кувшину. – Когда тебя схватили – ты дрался с альгвазилами?

– Не успел бы, – мотнул головой Пабло. – Бросился к тебе, а попал в объятья к ним – к четверым за раз. А к чему тебе?

– Скажешь на суде, что не дрался. Я возьму всю вину на себя.

– Это ещё зачем?

– Простолюдина за драку выпорют, за поножовщину могут и повесить. Лучше им думать, что ты в драке не замешан. Я же дворянин, мне за драку не сделают вообще ничего. Даже судить меня может лишь дворянский суд. Его нет в этом негодном городке. Не станут они утруждаться ради подобных пустяков.

Пабло лишь покачал головой в ответ – было видно, что он сомневается.

– Так и скажем, – повторил дон Карлос. – Мне опасаться нечего. Я ничей. А у тебя семья.

Ход времени – большая загадка. Стоит лишь подумать, что времени мало, как оно разгоняется до невероятной быстроты и истекает быстрее, чем вода успевает уйти в песок. Но если не знать, сколько его… Казалось, небо за окном даже не думает становиться светлее.

– Позволь спросить, сеньор, – Пабло нарушил затянувшееся молчание, – как ты умудряешься так жить?

– Как? – не понял дон Карлос.

– Одиноко. Быть ничьим.

– А что такого? Сколько существ на белом свете живут именно так!

– Но не люди же! Люди живут ради чего-то или кого-то.

– Скорее бы к судье! – с невесёлым смехом воскликнул дон Карлос. – Его вынужденное любопытство не сравнится с твоим праздным! Я, право, не вижу, как одиночество может мешать иметь цель в жизни.

– Ну, я это… Я видел много людей, – виновато произнёс Пабло. – Ты не похож ни на кого из них. Сеньоры и вояки гоняются за властью и славой, купцы – за богатством, люди попроще держатся за жизнь – для них это семья и какой-никакой достаток… Все ради чего-то.

– Ради чего ты? – спросил кабальеро.

– Я спросил первым!

– И первым ответишь.

Пабло задумался.

– Пожалуй, ради своей семьи, – наконец ответил он.

– Но ты был солдатом!

– Был! После того как ты присягаешь королевству, берёшься за оружие во имя королевства и за королевство же люди короля тычут в тебя пиками, верить в королевство я перестал. Семья – это последнее, чёрт возьми, что по-настоящему есть у человека, что не предаст! Я нашёл своих людей и живу ради них.

Вальехо говорил с жаром. В памяти его встали события двадцатилетней давности – одна из войн, столь редких на Острове. Когда старый король умер, не оставив наследников-мужчин, внезапно явившийся с Материка герцог Фердинанд Молниеносный – дальний родственник покойного государя – заявил свои права на трон. Герцог подкрепил своё слово шестью тысячами наёмников, и наследование обрело скверное сходство с завоеванием.

Алькальд Западного удела не признал новоиспечённого короля, но что могла одна терция против шести тысяч? Непокорных разгромили в неравной битве, и рядовой пикинёр Пабло Вальехо чудом остался жив, хотя не вполне невредим.

– Теперь твой черёд, – сказал он.

– Что ж, изволь. – Дон Карлос поднялся и медленно обошёл камеру кругом, дёрнул решётку – та не поддалась. – Признаюсь, мне неизвестно, ради чего. Тут не ради чего-то. Скорее – наперекор всему.

– Это как?

– Очень просто. Когда тебе не нравится то, что творится вокруг, но ты даже не догадываешься, как это изменить. А хоть бы и знал – сил всё равно недостаточно. Тогда следует сопротивляться, чтобы после не винить себя в сдаче без боя!

– Точно как мы двадцать лет назад, – вздохнул Пабло.

– Я тогда был ребёнком, – проговорил дон Карлос. – В моём родном Северном уделе земли мало, зато каждый третий – идальго. Может, поэтому их устремления на поверку простонародны – когда достаток под сомнением, не до спеси. Даже родовое имение становится обузой, не принося ничего, кроме хлопот. Потому все стремятся на государеву службу в столицу или хотя бы в Срединный удел. Отец хотел бы видеть меня чиновником при дворе короля – не важно какого. Но я хотел быть воином и настоял на своём.

вернуться

1

Грязное испанское ругательство.

8
{"b":"674210","o":1}